Журнал «Вокруг Света» №11 за 1980 год - Вокруг Света

Еще более странно, что интерес к шумной, до зубов вооруженной ватаге проявила лишь охрана военного атташе и Санчеса Сорондо. А между тем неподалеку — самое дальнее в 150 метрах — располагались строго охраняемые посольства Израиля, Бразилии, Франции. По соседству расположено и районное отделение полиции. Не знать о налете все эти полицейские и солдаты вряд ли могли. Шумное прибытие за полночь трех «фордов-фальконов» было замечено и соседями семьи Гутьерреса Руиса, и случайными прохожими, и, само собой, привратниками. Кое-кто из них наверняка дал знать властям об этом.

Между тем налетчики поднялись на лифте на четвертый этаж к квартире уругвайского эмигранта и забарабанили в дверь.

Эктор Гутьеррес Руис до переворота 1973 года был председателем палаты представителей Генеральной ассамблеи — парламента страны, в котором он представлял Национальную партию («Бланко»). Ему было 43 года. Из них три последних года он провел в эмиграции в Аргентине вместе с женой и пятью детьми.

— Кто там? — встревоженно спросила сеньора Матильде Родригес Ларрета де Гутьеррес Руис.

— Открывайте! Мы пришли с обыском.

— На каком основании?

— А на том, что ваша семейка марксистская.

И снова громкий стук а дверь, угрозы взломать ее, если им не откроют подобру-поздорову.

Они вломились в гостиную. Наставили автоматы и пистолеты на главу семьи, на его жену, на пятерых детей мал мала меньше. Потом нейлоновой веревкой скрутили руки бывшему парламентарию.

Целый час длился обыск, который правильнее было бы назвать грабежом. На книги, письма, документы не обращали никакого внимания. Зато на полу расстелили простыню и туда стаскивали добычу — телевизор, магнитофон, столовые приборы, деньги, отнятые у членов семьи часы.

— Ну как, нашли что-нибудь? — заорал с улицы радист, вылезая из машины. — Начальство спрашивает.

Старший группы, мордастый и толстомясый тип, который командовал своими подчиненными, сидя на подоконнике, повернулся к распахнутому окну и рявкнул:

— Ничего стоящего!

Сеньора Матильде плакала. Детишки испуганно жались к стене. У них отобрали даже игрушки (надо полагать, у кого-то из налетчиков было потомство?).

Когда грабить было больше нечего, старший группы подошел к супруге уругвайского политика и, угрожающе покачивая пальцем перед ее лицом, процедил:

— Вашего мужа мы забираем с собой. Но об этом никому ни слова. В ближайшие часы, я имею в виду. Особенно Мичелини и другим вашим соотечественникам. Поднимете тревогу, пеняйте на себя — можете сразу заказывать мужу гроб.

Он оторвал телефонную трубку от аппарата и скомандовал подчиненным:

— Все. Заканчивайте. Пошли. Двое налетчиков понесли тюк с награбленным к лифту. Двое вытолкали на лестничную площадку бывшего председателя палаты представителей — полуодетого, со связанными руками, с наволочкой, натянутой ему на голову...

В подъезде двое с тюком на ходу бросили привратникам:

— Несем оружие, найденное в квартире Гутьерреса Руиса.

Они гуртом вывалились на улицу, укутанную белым влажным туманом. Май — это в южном полушарии осень.

«И они удалились со своей жертвой и не очень-то богатыми трофеями. Никто из представителей так называемых «сил порядка» так и не почтил своим присутствием место происшествия». Так напишет неделю спустя после этого похищения еще один уругвайский эмигрант, друг Гутьерреса Руиса и Мичелини, лидер Национальной партии Вильсон Ферейра Альдунате в письме президенту Аргентины. Письмо он отправит за несколько часов до того, как попросит политическое убежище в посольстве Австрии. Этот шаг позволил ему избежать судьбы двух его давних друзей. Как станет известно позднее, за Альдунате тоже шла охота.

Через два часа группа вооруженных людей (скорее всего та же, что похитила Эктора Гутьерреса Румса) подкатила к отелю «Либерти», расположенному в двух шагах от самого оживленного из столичных перекрестков. Коррьентес, на которой стоит отель, — улица первоклассных кинотеатров. Ее пересекает Флорида — важнейшая торговая артерия города. Здесь и ночью светло от полыхающих неоновых реклам. Да и ночь-то была уже на исходе — светало. Поеживаясь от сырости и холода, спешили на работу первые прохожие — уборщицы, которым нужно было привести в порядок конторы и магазины до их открытия, пекари, шоферы продовольственных фургонов. Трудовой Буэнос-Айрес просыпается рано.

Как и несколько часов назад, налетчики вовсе не думали действовать скрытно, не думали торопиться. Они неспешно и шумливо направились ко входу в отель, оставив три машины у обочины тротуара, что здесь решительно запрещалось полицейскими правилами. Полиции они, видно, не опасались.

На противоположной стороне Коррьентес, на пересечении с улицей Майпу, находится государственное учреждение, весьма строго охраняемое часовыми с пулеметами. Им вменено в обязанность проверять документы у всех посетителей и обыскивать их при входе в ЭНТЕЛЬ — важнейший телефонный узел страны, средоточие основных местных и международных линий связи аргентинской столицы.

Часовые не могли не заметить появления на улице крикливой вооруженной группы, но предпочли не вмешиваться. Поняли, что перед ними полицейские или солдаты в штатском? Или получили указание не совать свой нос куда не следует? Скорее всего последнее. Предпочла не вмешиваться и охрана американского посольства, находящегося в двух шагах от «Либерти» — на улице Сармьенте. В те дни число охранников доходило до ста пятидесяти. Несколько человек дежурило в двух машинах у подъездов дипломатического представительства

Споком, все солдаты и полицейские, которыми был нашпигован центральный район аргентинской столицы, остались в стороне от происшествия на улице Коррьентес.

Приехавшие беспрепятственно вошли в отель и до смерти перепугали швейцара и портье. Старший группы потребовал ключ от номера Мичелини:

— Мы пришли за этим марксистом!

Получив ключ, приказал портье:

— Проводишь нас к его комнате.

Набились в два лифта. Поднялись на седьмой этаж. В коридоре они примолкли: не с руки будить всех постояльцев и превращать гостиницу в гудящий улей.

Ворсистый ковер скрадывал звук шагов.

— Вот тут. — Портье показал на дверь комнаты, которую занимал Сельмар Мичелини с двумя сыновьями.

Один из налетчиков вставил ключ в замочную скважину.

Все трое были, естественно, в постелях.

— А ну-ка поднимайтесь! Живо! — заорал мордастый начальник.

Под дулами пистолетов и автоматов сыновей оттеснили от отца. Скрутили ему руки веревкой, завязали глаза.

Допрашивать не стали. Обыска опять не делали — был откровенный, длившийся около часа грабеж. Мародеры расстелили на полу простыни и стаскивали туда все мало-мальски ценное, подмеченное ими в номере. Их неторопливость, кстати, еще раз показала, что они не опасались никаких «сил порядка».

Радостно возбужденные трофеями, налетчики вроде как бы подобрели. Когда Мичелини сказал, что плохо себя чувствует, ему на минуту развязали глаза и разрешили принять лекарство. Уводя Сельмара Мичелини, налетчики ловко сняли часы с рук сыновей рывшего министра и сенатора.

Сельмар Мичелини был в прошлом министром, депутатом, а в годы, предшествовавшие перевороту, сенатором от прогрессивной политической коалиции Широкий Фронт. Он тоже около трех лет провел в аргентинской эмиграции вместе с женой и своими десятью детьми. В день его смерти ему исполнилось 52 года.

История похищения Эктора Гутьерреса Руиса и Сельмара Мичелини, скрупулезно восстановленная по рассказам их жен, детей, соседей и других свидетелей, ясно показывает, что аргентинские левые радикалы к событиям на улицах Посадас и Коррьентес никак не причастны. О непричастности «левых экстремистов» к налету на жилища видных уругвайских эмигрантов говорят соображения, изложенные Карлосом Кихано в газете «Эксельсиор». Похитители, замечает он, всячески подчеркивали во время операции свой воинствующий антикоммунизм. Но если это были члены «Революционной армии народа», зачем они так поступали? Чтобы выдать себя за агентов полиции и, таким образом, взвалить на них ответственность за содеянное? Но стоило ли тратить столько усилий, чтобы трое суток спустя оставить возле трупов, брошенных в пикап «торино», признание в совершенном убийстве?

Кихано близко подходит к истине, когда утверждает, что преступления такого рода — результат «пактов между репрессивными органами различных стран».

Здесь уместно процитировать также сделанное в мае 1976 года заявление Роднея Арисменди, генерального секретаря Коммунистической партии Уругвая. «За убийства, совершенные в конце минувшей недели, жертвами которых стали — вместе с другими уругвайцами — бывшие законодатели — демократы Сельмар Мичелини и Эктор Гутьеррес Руис, первый — сенатор от Широкого Фронта, второй — депутат от Национальной партии и председатель палаты представителей — несут ответственность не только аргентинские фашистские группы... — говорится, в частности, в заявлении. — Смерть этих двух политиков, пользующихся признанным престижем в рядах уругвайского демократического движения, вписывается в ту волну террора, убийств, похищений, пыток, от которой страдают тысячи уругвайцев... Речь идет о еще одном эпизоде, печальном и трагическом, среди ему подобных проявлений фашистского террора, развязанного во всех странах так называемого «Южного конуса» Латинской Америки, там, где фашистские режимы, связанные с самыми реакционными и агрессивными кругами империализма янки, создали единый блок, направленный против народов наших государств... Убийства Сельмара Мичелини и Эктора Гутьерреса Руиса, равно как и другие им подобные преступления, повторяют в систематической форме то, что случилось в декабре 1974 года в Париже, когда там был застрелен полковник Рамон Трабаль».