Журнал «Вокруг Света» №11 за 1980 год - Вокруг Света

Однако я пришел к Успенскому не с пустыми руками, В доказательство того, что я видел белых — именно белых! — моржей, я представил широкий цветной слайд, который сделал на острове Аракамчечен: среди десятка-полтора обычных, коричневых, зверей отчетливо виден белый, как головка сахара, огромный самец с желтоватыми клыками и шишками на шее.

— Посмотрим, посмотрим, — с интересом принялся изучать слайды Савва Михайлович, разглядывая их через свою знаменитую лупу размером с обеденную тарелку, — Вообще, альбиносы не редкость среди различных зверей, но встречать их у моржей мне не приходилось. Вот если бы рассмотреть глаз — зрачок должен быть белым, — тогда стало бы ясно, что это всего лишь альбинос...

Белого моржа я снимал с расстояния метров в семьдесят. Снимал длиннофокусным объективом, и цвет глаз на снимках, конечно, разглядеть было нельзя. Чтобы сфотографировать зрачок моржа, мне надо было подойти к нему метров на пять, но тогда пришлось бы согнать с лежбища не одну сотню зверей, а это не только было невозможным, но показалось ненужным, ибо я и мысли не допускал, что белый морж — альбинос.

— Давайте-ка позвоним сейчас Льву Алексеевичу Попову, — решил Успенский. — Он — маммолог, известный специалист по ластоногим, думаю, он нам поможет.

Лев Алексеевич, как и Успенский, поначалу удивился. Поверив, что с ним не шутят,   слайд с белым моржом на самом деле есть, он тоже заинтересовался — можно ли рассмотреть зрачок? — а потом сказал, что лично ему видеть таких моржей никогда не приходилось.

— Повезло вам — вот и все, что я могу по этому поводу сказать, — закончил он. — И как это вам удается?!

Польщенный его вниманием, я не без самодовольства признался, что белых моржей и не думал искать. Я летел на Чукотку с единственной мыслью увидеть наконец-то лежбище самых обыкновенных моржей, попасть на которое собирался без малого два десятка лет, да вот судьбе, видно, вздумалось наградить меня за столь долгую верность мечте...

Но вообще, если быть честным; с моржами мне всю жизнь не везло, хотя редким этого зверя никак не назовешь. Даже в тридцатые годы, когда численность его катастрофически уменьшилась, мировая популяция насчитывала до ста тысяч голов. Однако увидеть лежбище моржей оказалось столь сложно, что, признаюсь, были минуты, когда я считал, что так и не смогу понаблюдать эту картину.

В то время, когда я начинал работать на полярных станциях в Арктике, уже существовал закон об охране моржей, но стада их настолько поредели, что звери забыли дорогу на лежбища, где когда-то отдыхали огромными массами. Лишь угрюмых одиночек встречал я в полыньях во время зимовок на Новой Земле, мысе Челюскин, острове Виктория; звери чаще всего скрывались, завидев фигуру человека. Расспрашивая полярников, я собирал сведения, где можно еще встретить моржей, и так узнал об острове Преображения. Остров этот находится в Хатангском заливе, у восточного побережья Таймырского полуострова, и в шестидесятые годы, как рассказывали полярники, моржи туда еще приходили. Я отказался от отпуска, решив остаться в Арктике еще на год ради того, чтобы побывать на этом острове. Но когда приехал, то узнал, что в прошлую осень восемь зверей пытались выбраться на заветную косу, но какой-то аэролог застрелил их, продав мясо полярной станции, для прокорма собачьей упряжки.

Напрасно я прождал моржей все лето. Один помор объяснил мне, что наглый «предприниматель», который хорошо заработал на зверях, а должен бы быть привлечен к огромному штрафу, перебил моржей-разведчиков, за которыми идет стадо, и нечего больше ждать их на этом острове.

Мы сидели с ним на крылечке избы и глядели на темную галечную косу, далеко убегающую в море.

— На Чукотку тебе ехать надо, — посоветовал мне помор. — Там лежбища берегут, стрелять никому не позволяют. Рассказывают, будто чукчи свои чумы от берега подальше в тундру переносят, собак уводят, костров не жгут. Чтобы ничем не помешать моржам. А когда они выспятся, отдохнут и начинают собираться в зимний путь, люди берут из стада столько, сколько необходимо для жизни. Поэтому там моржи и не переводятся.

Тогда я воспринял этот рассказ как красивую легенду, которая родилась у охотников западной Арктики, так быстро растерявших свои богатства, но позже убедился, что когда-то чукчи и в самом деле могли покарать охотника, если он начинал стрелять моржей на лежбище. Об этом рассказывает в своей книжке и Перри. В 1909 году, сообщает он, местный вождь чукчей Тенасце организовал моржовую охрану из 24 человек, которые стали следить за порядком в Инчоуне. И с тех пор поредевшие было стада моржей вновь стали залегать там в огромном количестве; сохранились эти лежбища и сегодня.

Спустя еще несколько лет я познакомился с Виктором Ивановичем Крыловым, ученым-биологом, который заверил, что со временем моржей увидеть на Чукотке станет совсем просто. Оказалось, что Крылов, будучи сотрудником ТИНРО, занимался подсчетом стад тихоокеанских моржей, разрабатывал рекомендации размеров приемлемой добычи и предполагал, что в результате мер, принятых по охране моржей нашим правительством, стада их будут медленно, но верно расти.

Два года назад мне довелось быть в Магадане. Как было удержаться, не зайти в Магаданское отделение ТИНРО и не узнать, сбылись ли предсказания Крылова. Вместо ответа мне предложили посмотреть огромные снимки, развешенные на стене. Это была покадровая панорама огромнейшего лежбища, сделанная с самолета. Сотни моржей лежали под скалами острова, плавали в воде.

— Не сотни, — поправили меня, — а более сорока тысяч зверей находилось на лежбище в момент аэросъемки.

Удивительное это лежбище появилось на острове Аракамчечен, которое при Крылове, когда он только начинал работу, считалось покинутым. В то время все стада моржей у берегов Чукотки оценивались примерно в пятьдесят тысяч голов, а ныне, помимо этого лежбища, «функционировали» еще и лежбища на косе Руддера, в Инчоуне, на мысе Блоссом. Снимки красноречиво говорили, что в рядах моржей прибыло, и оставалось только туда добраться.

Случай такой представился на следующий год. Я узнал, что из Магадана в обход побережья Чукотки отправится патрульное судно «Охотскрыбвода», в обязанность инспекторов которого теперь входило и наблюдение за охраной лежбищ моржей. До отхода судна оставалось месяца два, но Аскольд Григорьевич Пынько, директор бассейнового управления, пообещавший вызвать меня к нужному сроку телеграммой, неожиданно заболел.

О выходе судна в море я узнал, когда оно уже следовало вдоль побережья Камчатки...

— Еще не все потеряно, — успокоил меня по телефону заместитель директора. — Судну не миновать бухты Провидения. Дней через пять-шесть оно будет там и простоит суток двое. Вы вполне можете его догнать.

Добраться за пять дней из Москвы до бухты Провидения может надеяться лишь человек, никогда не бывавший на Севере. Тем более в разгар летних отпусков, когда самолеты на «материк» и обратно уходят переполненными. И все же на следующий день я был в Магадане, а оттуда спустя трое суток вылетел в Провидение.

Я думал, что мое судно уже ушло, а оказалось, что оно еще и не заходило в бухту, продолжая мотаться где-то на волне в Беринговом море. К ожиданиям мне было не привыкать. Я собрался вдоволь отлежаться на гостиничной постели с простынями, дав себе отдых за те дни, когда приходилось томиться в жестких креслах Анадырского аэропорта, как вдруг моя попутчица, молоденькая девушка-бухгалтер, летевшая в Нунлингран, представила меня человеку, который, по его понятиям, тоже занимался моржами.

Дмитрий Борисович Фрид, мой новый знакомый, совсем не напоминал ученого-биолога, самозабвенно влюбленного в природу. Это был представитель деловой части человечества, которому чужды понятия, что в жизни может быть что-то невозможное, но он в самом деле имел отношение к моржам. Более того, на следующее же утро вертолет должен был доставить его и его помощников на косу Руддера.

— Вы летите туда за бивнями, — высказал я предположение, ибо знал, какие прекрасные композиции и отдельные статуэтки можно вырезать из моржовой кости.

Не секрет, что морж, этот гигант среди ластоногих, занимающий среди северных морских млекопитающих второе место после кита, был сильно истреблен когда-то не из-за шкур и меха, мяса и сала, а прежде всего из-за удивительных клыков, которыми наделила его природа. Вырастающие из верхней челюсти клыки достигают у самцов семидесяти сантиметров. Животным они необходимы как плуги для разрыхления дна при добывании моллюсков, а зверобои с давних пор решили, что место им, распиленным и разрисованным, в человеческом жилье. Трудно подсчитать, сколько тысяч моржей было уничтожено только ради бивней...

Дмитрий Борисович, который, как выяснилось, был косторезом Магаданской сувенирной фабрики, усмехнулся: «Кому же позволят сейчас убивать моржей ради бивней? Но, однако, вы правы — на косу мы летим за моржовой костью».