Бойцовская честь - Алексей Макеев

Как иногда пишут в книжках – а потом наступила тьма.

Пробуждение было страшноватым. Вот так вот открыл глаза – и не знаешь, где ты. Я вообще-то не пью, вернее, никогда не напиваюсь, так что первое утро на острове Липня для меня было жутким.

Сначала открыл глаза. Потом обалдел. Снова закрыл. Вспомнил всю чертову череду событий, которые сопровождали вчерашний день. Что там у нас было-то? Так, сначала мы поехали на бой, потом Андрюху отравили, затем он оказался в больнице, из которой мы бежали, потом ночью мы сидели в квартире и обсуждали беспредел, творившийся…

Я вскочил с кровати. Очень мило. Стою в трусах в неизвестном мне месте. Может, это корабль? По крайней мере, я помню только разговор с Толиком – алкоголиковатого вида мужиком в тельняшке, который внимал мне и параллельно разливал водку по стаканам. Да. ПО СТАКАНАМ!

Вот изверг – я вообще водку не пью. Не понимаю, что в ней такого нашли? Извините, за что ее любить? Она невкусная. Если только за то, что у меня на следующее утро не болела голова – за это спасибо. За это можно. Осталось только уточнить мое месторасположение. Последний раз я помню себя на корабле.

Может, я напился и остался спать там? Я подошел к окну и выглянул на улицу – нет, снежок, деревья, какой-то сарай, занесенные снегом перевернутые лодки. Оглядев деревенскую обстановку вокруг, я пришел к выводу, что до острова мы все таки добрались. Ладно – пора на разведку. Я подскочил к стулу, на котором аккуратно были разложены мои шмотки, оделся и пошел на разведку.

Выйдя в следующую комнату, которая была, по-видимому, залом, я встал как вкопанный. Не подумайте, что меня так поразили оленьи рога, висевшие на стене. Меня не удивило и ружье, висевшее рядом с рогами. Да чего уж там, лежащий на столе автомат Калашникова меня не удивил! Больше всего меня удивили две большие лапы, которые оказались у меня на груди, и умные карие глаза, с интересом рассматривавшие меня. А особенно меня заставили остановиться зубы в раскрытой пасти зверя. Вот так вот я и застыл – уж слишком лапы большие и раскрытая пасть казались мне серьезным препятствием для продвижения дальше. В следующий миг раздался спасительный голос:

– Да ты не бойся! Лед добрый!

Словно подтверждая слова хозяина, волк, которого неизвестный назвал Лед, рявкнул и, убрав лапы с моей груди, опустился вниз. Я поднял глаза и увидел перед собой здоровенного мужика в тулупе, он, улыбаясь, протянул мне руку и представился:

– Семен Петрович!

– Коля, – пробормотал я, пожимая руку и подозрительно глядя на огромного пса, который, похоже, решил понравиться мне и теперь вовсю крутился, помахивая хвостом.

– Это Лед. – Семен Петрович указал на довольного пса. – Весь день тут сидел – тебя караулил. Чувствовал, что ты… приболел. Я его к тебе не пускал – хотел, чтобы ты выспался, уж больно ты хороший был после знакомства с Толиком. Я дядя Андрея, если что. – Веселые лучики морщинок разошлись у глаз. – Как себя чувствуешь?!

– Да не очень, – повел я шеей. – После разговора с Толиком кто-то лампочку выключил. Вроде как мы с ним что-то обсуждали, а потом… все.

– Да, слабоват ты еще для разговоров с Толиком, – кивнул Петрович и легонько хлопнул Льда по спине. – Хватит подмазываться! – Затем мужчина поднял на меня глаза. – Не поверишь, Коля, самая добрая собака, которую я когда-либо видел в жизни. Погладь его, а то эта морда аляскинская никогда от тебя не отстанет.

– Вполне милая морда, – кивнул я, поглаживая пса. – Я сначала подумал – волк. Сейчас пригляделся – на хаски похож, нет? Только великоват для хаски. Что за порода такая добрая?

– Это маламут, – вздохнул Петрович, словно название навеяло грустные воспоминания. – Добрый. Очень добрый маламут Лед.

– А остальные где? – посмотрел на Петровича я.

– Пойдем, покажу, – махнул рукой Петрович и погрозил кулаком вытащившему язык Льду. – У… предатель!

В ответ Лед только рявкнул и уставился на хозяина своими карими глазами. Петрович тем временем двинулся в сторону выхода из домика, а я, погладив добряка пса, двинулся вслед. Когда мы прошли через огромный зал, увешанный охотничьими трофеями, то оказались в довольно просторной кухне. Поставив чайник, Петрович показал куда-то вдаль:

– Андрей с Лешкой тренируются в лесу – лес рубят. Ты же сутки проспал, Андрей как приехал – сразу тренироваться начал, да и Леху к себе в помощники запряг.

– Мне… мне не очень удобно просить, но может, расскажете, как все было? Я что-то совсем… – схватился я за голову. – Никогда так стыдно не было. А все Толик-алкаш виноват.

– Конечно, расскажу, – хмыкнул дядя Андрея. – Сейчас чаем тебя с шиповником напою, ухой накормлю и расскажу про ваше появление. – Он снова улыбнулся. – Ну ты, Коля, конечно, счастливчик. Слава богу, не увидел, как твои дружки плыли сюда, я даже испугался.

– Как «плыли»? – поднял я брови, глядя на хозяина дома. – Я, когда с Толиком водку пил, точно помню, как мы с ним на моторашку договаривались – моторашки ведь не плавают.

– Когда проваливаются под лед – плавают, – хихикнул Петрович.

– Проваливаются под лед?

– Ну, слушай, полный пересказ событий который мне племяш поведал о вашем отплытии, – кивнул Петрович и начал свое повествование. Петрович рассказывал хорошо, без всяких там «ну, короче» и «там, это». Четко, по делу и с расстановкой. Начнем с того, что зима в этом году была довольно теплой, несмотря на несколько периодов в день-два конкретных заморозков, в целом хорошего мороза, который бы позволил сковать Иваньковское водохранилище толстым слоем льда, не было. Поэтому, собственно, Толик, пока пил первые два стакана, отказывался куда-то ехать – вот через недельку-две в середине декабря еще можно. А пока – оставайтесь у меня в гостях, будьте как дома и так далее. После третьего стакана Толик решил, что в принципе попробовать-то можно. Собственно, после четвертого наш капитан убедился в правильности своей идеи и даже заявил, что он и в ноябре катался по водохранилищу в прошлом году – ничего страшного в этом нет. Этого я уже не слышал, так как находился в состоянии, когда все проблемы кажутся решаемыми и хочется позвонить бывшей. Так что я был «за». Чем думал Андрей в этот момент, я не знаю.

Преодолеть путь нам предстояло на простенькой конструкции моторашке, которую рыбаки еще называют «дутыш». Кто не знает, объясню принцип: представьте мотоцикл, который опирается на три огромные надутые шины от «КамАЗа», плюс над двумя задними шинами установлен некрупный кузов для груза и рыбацких принадлежностей. Среди любителей зимней рыбалки это наиболее распространенный транспорт. Первое – он очень удобный, второе – очень безопасный. Даже если самодельная машина провалится под лед, она все равно не утонет из-за огромных камазовских камер, наполненных воздухом. Да и вообще вероятность повторить судьбу рыцарей на Чудском озере крайне мала благодаря тем же самым очень широким камерам, которые распределяют свою площадь по льду. Ну, это все лирика. Самое главное – то, что, когда Толик все же созрел до похода на остров Липня, я находился в состоянии аута, а Алекс серьезно сомневался в правильности всей этой затеи. Короче говоря, когда один алкоголик (Толик) собрался отвозить второго алкоголика (меня), Алекса, как говорится, терзали смутные сомнения.

Первой ходкой было решено отвезти продукты и остальной груз (меня то бишь). Следующим этапом Толик планировал отвезти Алекса и Андрея. Я этого не помню, но первый этап прошел без сучка без задоринки. Толик погрузил меня в кузов, накидал сверху вещей, заверил Андрея и Алекса, что «пацаны, все пучком», и отправился к Липне. Быстро доехав по льду до острова, наш Харон передал мое тело на руки Петровичу, объяснил ситуацию и заявил, что сейчас привезет его племянника с товарищем. Петрович особенно не удивился – погрузил мое тельце вместе с грузом в сани, запряг Льда и Арию (это вторая собака, которая на момент повествования тусовалась с Алексом и Андреем в лесу, а вообще если еще не успели слазить в «Википедию», разъясню: маламуты – это ездовые собаки, выведенные племенем мэлмьютов, от которых они, собственно, получили название, так что перевезти мою тушку им труда не составило) и благополучно отвез меня в дом. За время жизни на острове Петрович видел и не такое, так что, когда к его дому приперся пьяный Толик и заявил, что Петрович должен забрать лежащего без сознания неизвестного парня, он отнесся к этому, как к очередному приезду гостей на остров. Собственно, сюда в основном зимой частенько так и приезжают – в беспамятстве в кузове моторашки.

Потом началось самое интересное. Когда Толик прибыл забирать двух оставшихся пассажиров, Алекс вдруг заартачился. Сначала он уверял, что не оставит на берегу свою машину, а после того, как Толик великодушно разрешил ему загнать машину за ограду дока, Алекс начал придумывать другие отмазки, почему он не хочет садиться. Только после хорошего пинка под зад от Андрея он честно признался, что боится. В ответ Толик предложил им тяпнуть «еще по маленькой» и отправляться в путь. Андрей же предложил ударить его аккуратно, но больно и отправиться в дорогу а-ля Коля Воронцов – то есть в беспамятстве и в кузове. В ходе недолгих мучений Алекс согласился на первый вариант анастезии перед опасной дорогой.