Вестсайдская история - Ирвинг Шульман

руками, как крыльями, – стоит тебе лишь взглянуть на него?

Мария покачала головой.

– Когда я смотрю на Чино, ничего не происходит.

Анита со стоном поднялась на ноги.

– А ты чего ожидала?

– Не знаю, – серьезно сказала Мария. – Чего-то. Он хороший, но… он хороший.

Она подошла к зеркалу посмотреть, какой длины будет платье. На дюйм ниже колен, но она осталась довольна тем, как оно откроет ноги. Теперь осталось уговорить Аниту что-нибудь сделать с вырезом, а единственный способ ее уломать – поддержать ее болтовню на другие темы.

– А что происходит, когда ты смотришь на Бернардо?

– Я не могу смотреть на него, – ответила Анита. – Мои глаза заполняются звездами, и я слепну. Вот что происходит.

– Понимаю, – произнесла Мария. – Вот почему, когда вы приходите из кино, не можете сказать, о чем был фильм. Да. Теперь я понимаю, что происходит, когда вы с Нардо сидите на балконе. Может, стоит сказать моим родителям, почему вы ничего не помните из фильмов?

Анита схватилась за воротничок ее платья и предупредила:

– А я его изорву в клочья!

– Может, если тебе удастся сделать вырез ниже… – предложила Мария, взглядом уверяя Аниту, что никогда не выдаст такой личный секрет.

– В следующем году. – Анита старалась принять суровый вид, но улыбнулась. – Времени еще достаточно. – На мгновение ее глаза стали печальными. – Поверь мне.

Мария насупилась и немного приподняла платье. С открытыми коленями стало лучше.

– В следующем году я буду замужем и кому какое дело будет до длины моих платьев?

– Ладно. – Анита подняла руки, сдаваясь. – Насколько ты хочешь опустить вырез?

– Вот досюда. – Мария показала и нахмурилась, глядя на себя в зеркало. – Ненавижу это платье!

– Тогда не надевай его и не иди на танцы, – ответила Анита, надеясь, что Мария послушается.

Она была уверена, что, как бы она ни подогнала платье, Нардо все равно будет недоволен. И вообще, почему она должна с этим возиться, когда могла бы лежать дома в ванне с пеной. Она бы поднимала ноги и руки, как в стриптизе, предаваясь самым восхитительным и аморальным мыслям, – прекрасный способ избавиться от печали и зависти к Марии. По правде говоря, призналась она себе, может, ты такая же, как и сестра Нардо, но никогда так не выглядела. Напяль на Марию балахон – и она все равно будет словно Мадонна.

– Как это – «не иди»? – поразилась Мария. – Ни ты и никто другой меня не удержит. Мама мне разрешила. – Она опять задумалась, похлопывая пальцем по нижней губе. – А нельзя покрасить платье в красное? Ты так чудесно выглядишь в своем красном.

– Нет, нельзя, – непреклонно заявила Анита. – Мария, пожалуйста. Достаточно просто его подрезать…

– Белое – для малышни, – пожаловалась Мария. – Только я одна буду в белом…

– Если ты пойдешь на танцы, то пойдешь в белом, – сказала Анита. – Так что определись, пожалуйста.

– В белом, – сдалась Мария. – С вырезом чуть-чуть ниже.

На этом она настояла. Вдруг она обняла Аниту за талию и поцеловала в щеку.

– Ты такая добрая, Анита, я тебя люблю.

Громкий стук в дверь дал Аните повод освободиться из объятий и избежать позорных, глупых слез. Может, если бы она лежала в ванне, то могла бы думать о чем-то другом: как много времени прошло с тех пор, как она была такой, как Мария. Но она никогда такой не была, с того момента, когда осознала, что мальчики отличаются от девочек.

Она открыла дверь и улыбнулась тепло и чувственно, увидев Бернардо, а за его спиной – Чино. Она высунула кончик языка, и Бернардо быстро подмигнул ей, прежде чем придать лицу спокойное выражение.

Движением плеча он пригласил Чино войти и шагнул в сторону, а Анита заперла дверь. Неуклюже сцепив руки в замок за спиной, Чино вскинул голову и чуть громче шепота поздоровался с обеими девушками, глядя только на Марию, которая все еще крутилась в белом платье.

– Как сегодня дела? – спросил Бернардо после того, как позволил Аните чмокнуть его в щеку.

– Неплохо, – ответила Анита. – Была пара клиенток. Одна сказала, что хотела бы, чтобы ее сын женился на такой же красивой девушке, как мы.

– Такой же красивой, как ты, – поправила Мария.

– А я расслышала иначе. Чино, что ты жмешься к двери? – Анита показала на стул. – Садись.

– Это магазин для леди, – пояснил Чино.

Он нервно потянул воротник рубашки и обмахнулся своей соломенной шляпой.

– Хороший денек, – заметил он, потому что мог говорить с девушками без неловкости только о погоде.

– Забудь о деньке, – велела Мария. – Вечер гораздо важнее, Нардо. – Она повернулась к брату. – Самое важное – чтобы я прекрасно провела время сегодня на танцах.

– Почему? – спросил Бернардо, пытаясь поймать взгляд Чино, заставить его что-нибудь сказать, хотя бы из того, что он предлагал по пути сюда. Но Чино упорно смотрел на собственные ботинки. – Что такого важного в сегодняшнем вечере?

Мария закружилась перед трехстворчатым зеркалом так, что отразилась в нем много раз, пока Аните с ее места не стало казаться, что целый балет танцовщиц в белом исполняет танец невинности. Мария подскочила к брату, который сейчас улыбался как в прежние дни. «Сегодня будет такой чудесный вечер», – подумала она и, подражая Аните, так же поцеловала Чино в щеку. Его кожа была очень теплой, очень приятной, и ничего более.

– Потому что сегодня по-настоящему начинается моя жизнь в Америке, – пропела Мария. – Чино! – Она схватила его за руки. – Я хочу сегодня танцевать. Танцевать, танцевать и танцевать! Даже когда не играет музыка.

Глава 4

Несколько лет назад объединились две религиозные общины, и более старая из двух церквей Вест-Сайда, больше нуждавшаяся в ремонте, была выставлена на продажу. Почти год церковь стояла пустой, а ее окна стали естественными мишенями, пока религиозная община не предложила здание администрации города, если та найдет ему подходящее применение. Дар был принят, и церковь превратили в общественный центр. Здесь открыли различные клубы для мальчиков, девочек и взрослых, и центр со скрипом заработал. Он не стал настолько успешным, чтобы социальные работники им гордились, но и не стал откровенным провалом.

Хотя общественный центр был открыт для всех, его изначальная цель заключалась в том, чтобы увести мальчиков и девочек с улиц и предложить им игры и обучение под присмотром. Программа была разумной и исполненной самыми благими побуждениями, но имела один существенный недостаток. Она была доступна для всех жителей района, в том числе для пуэрториканцев.

Как только стало ясно, что в центр приглашают и пуэрториканцев, коренные жители района начали избегать это заведение, а заманить туда их детей стало практически