У дороги - Герман Банг

Катинка пообещала привезти Бентсену с ярмарки пряничное сердце, и все стали рассаживаться в коляске. Бай пожелал править лошадьми и уселся на козлы, рядом с Марией, которая так туго затянулась в корсет, что при каждом ее движении раздавался скрип.

Катинка в белой шляпе с широкими полями казалась совсем девочкой.

– Обед тебе принесут из трактира, – сказала Катинка Малышу-Бентсену.

– Поехали, – сказал Бай.

Малыш-Бентсен помчался в сад и оттуда махал им рукой.

сначала ехали проселком через поля. Было еще прохладно, дул мягкий летний ветерок, пахло клевером и росистой травой.

– Как хорошо дышится, – сказала Катинка.

– Да, чудесное утро, – сказал Хус.

– И ветерком обвевает. – Бай тронул лошадей.

Онч выехали на шоссе, которое шло мимо владений Кьера. Вокруг пастушьего домика на колесах паслось стадо. Где-то поодаль вдогонку отбившейся скотине заливался сторожевой пес. Тучные коровы вытягивали могучие шеи и лениво и сыто мычали.

Катинка глядела на залитый солнцем, зеленеющий выгон, на разбредшееся по нему холеное стадо.

– Какая красота, – сказала она.

– Ведь правда красиво! – Хус обернулся к ней.

И у них с Катинкой завязался разговор. Что привлекало внимание одного, то обязательно замечал и другой, и нравилось им одно и то же. Их взгляды всегда были устремлены в одном направлении. И они понимали друг друга с полуслова.

Бай беседовал с лошадьми, как старый кавалерист.

Не прошло и часа, а он уже начал поговаривать о том, что « неплохо подкрепиться».

– С недосыпа желудок требует пищи, Тик, – говорил он. – Надо заморить червячка.

Катинке так не хотелось распаковывать корзины– да и где им остановиться?

Но Бай не унимался; пришлось сделать привал на поле, где рожь стояла в скирдах.

Они вынули из коляски одну из корзин и уселись прямо в скирду у самой обочины.

Бай ел так, словно его морили голодом целую неделю.

– Будем здоровы, Хус! – говорил он. – За веселую компанию!

Они болтали, и ели, и угощали друг друга.

– Тает во рту, Тик! – приговаривал Бай. Проходившие по дороге люди поглядывали в их сторону.

– Приятного аппетита, – говорили они и шли дальше.

– Ваше здоровье, Хус, за хорошую поездку!

– Спасибо, фру Бай.

– Ну, вот и подкрепились, – сказал Бай. Они уже снова сидели в коляске. – Только жарища нынче… Правда, Мария?

– Да, – сказала Мария. Она вся лоснилась от пота. – Жара.

– Скоро лес, – сказал Хус.

Они покатили дальше. Показалась опушка леса, синевшая | в солнечном мареве.

– Как пахнут ели, – сказала Катинка.

Они двинулись вдоль опушки, густые ели отбрасывали на дорогу длинные тени. Все четверо вздохнули с облегчением, но пока ехали по лесу, молчали. Ели расходились по обе стороны дороги длинными ровными рядами, которые терялись в темной чаще. Ни птиц, ни голосов, ни ветерка.

Только тучи насекомых роились на свету вокруг елей.

Выехали из лесу.

– Экая торжественность в лесу, а? – нарушил -молчание Бай.

К полудню они добрались до буковой рощи и остановились у лесной сторожки. Бай сказал:

– Хорошо бы немного размяться. Хочется вытянуть ноги, Хус. – Он уселся под деревом и заснул.

Хус помог выгрузить из коляски корзины.

– Какие у вас ловкие руки, Хус, – сказала Катинка. Мария суетилась, разогревая горшки в горячей воде на очаге.

– Вот и теща моя всегда это говорила, – сказал Хус.

– Теща?..

– Да, – сказал Хус. – То есть мать моей невесты… Катинка ничего не ответила. Завернутые в бумагу ножи и вилки посыпались на землю из ее рук.

– Да, – сказал Хус. – Я никогда не рассказывал. У меня была невеста.

– Вот как? Я и не знала.

Катинка перекладывала ножи с места на место. Подошла Мария.

– Не прогуляться ли нам к пруду, – предложил Хус.

– Ну что ж, Мария нас окликнет, когда все будет готово.

Они пошли по тропинке. Пруд – вернее, самое обыкновенное болото– лежал чуть поодаль; над темной водой нависали густые кроны деревьев.

Всю дорогу Катинка и Хус молчали. Теперь они сели рядом на скамью у самой воды.

– Да, – сказал Хус. – Мне как-то не случилось рассказать об этом.

Катинка молча глядела на другой берег пруда.

– Это все моя мать, ей так хотелось… – сказал он. – Ради будущего…

– Да, – сказала Катинка.

– И это тянулось… целый год… пока она не расторгла помолвку.

Хус говорил отрывисто, с долгими паузами, не то смущенно, не то сердито.

– Вот как оно все было, – снова заговорил он, – с обручением и женитьбой.

В лесу залилась трелью какая-то птица. Катинка слышала в тишине каждый звук.

– А тут еще вдобавок трусость, вот и тянешь, покуда можешь, – снова нарушил молчание Хус. – Самая настоящая трусость и леность… и откладываешь со дня на день… Я и откладывал. – Он понизил голос. – Пока она сама не порвала… Ведь она любила меня.

Катинка ласково положила ладонь на руку Хуса, которой он с силой опирался на скамью.

– Бедный Хус! – только и сказала она.

Она тихо и ласково похлопывала его по руке: бедняжка, сколько он выстрадал.

Так они и сидели бок о бок на скамье. Над маленьким прудом висел полуденный зной. Жужжали комары и мошки.

Больше они не произнесли ни слова. Голос Марии заставил их очнуться.

– Зовут! – сказала Катинка.

Они встали и молча пошли по тропинке.

За обедом все развеселились. На сладкое ели пирог и запивали его старым ольборгским портвейном.

Бай сбросил с себя пиджак и каждую минуту повторял:

– Недурно, черт возьми, детки, посидеть в зеленом датском лесу.

На него нашел приступ нежности, и он попытался усадить Катинку к себе на колени. Она стала вырываться.

– Бай! Не надо, Бай! – сказала она. Она побледнела, потом вспыхнула.

– Посторонних стесняемся, – сказал Бай. Наступило молчание. Катинка стала упаковывать корзины. Хус встал.

– А что, если малость прогуляться? – сказал Бай. Он надел пиджак. – Поспособствовать пищеварению.

– Правда, – сказала Катинка. – Погуляйте, пока я уложу корзины.

Бай с Хусом пошли по тропинке. Бай держал шляпу в руке, он разомлел от жары и старого портвейна.

– Видали, Хус, вот вам и брачная жизнь, черт ее дери, – говорил он. – Так оно и бывает, только так. А все остальное, что они там пишут в книгах, насчет брака, добрачного целомудрия и все такое, и потом пичкают нас этим в библиотеках… пустая болтовня… Верность, чистота – затвердили, как старый Линде свой «Отче наш». На словах это выходит красно, есть что развести и на бумаге, но суть-то дела не в том, Хус…

Он остановился, размахивая шляпой перед лицом Хуса.

– Видали, – мне хочется, а Катинке нет… Чудный летний день, закусили на свежем воздухе и хоть бы что– даже не поцелует… Так уж устроены женщины. Никогда не знаешь заранее, что на них найдет. Между нами говоря, Хус, – Бай покачал головой, – мужчине в самом соку приходится порой несладко…

Хус сбивал палкой стебли крапивы. Он размахивал палкой с такой силой, что они обламывались, точно срезанные серпом.

– Вот в чем вся суть, – говорил Бай с глубокомысленным I видом. – Об этом они небось в своих книгах не пишут. Но I между нами, мужчинами, говоря, мы-то знаем, где собака зарыта.

Их окликнула Катинка. Хус крикнул в ответ: «Ау!» – эхо громко разнеслось по лесу.

К Катинке уже вернулось хорошее настроение.

– Наверно, вы не прочь вздремнуть до полудня, – сказала она. Она знает одно местечко– чудесное местечко под большим дубом, – и она пошла вперед, показывая дорогу.

Хус пошел следом за нею. Он стал куковать, подражая : крику кукушки. Бай слышал, как он смеется и пускает трели. :

– Черт возьми, он, оказывается, умеет смеяться, – сказал Бай. – Вот уж не думал.

Немного погодя Бай уже спал под большим дубом лицом вверх, на животе – шляпа.

– Поспите и вы, Хус, – сказала Катинка.

– Хорошо, – сказал Хус. Они сидели по разные стороны дубового ствола.

Катинка сняла соломенную шляпу и прислонилась к стволу головой. Она смотрела вверх на развесистую дубовую крону. Высоко-высоко сквозь зелень, точно золотые капли, пробивались солнечные лучи… а где-то в глубине леса в кустарнике пели птицы.

– Как здесь славно, – прошептала она и склонила голову.

– Да, очень, – прошептал в ответ Хус. Он обхватил руками колени и смотрел вверх на крону дуба.

Было тихо-тихо. Они слышали дыхание Бая; прожужжала мошка, – оба проводили ее глазами до зеленых ветвей; птицы щебетали то совсем близко, то чуть дальше.

– Вы спите? – прошептала Катинка.

– Да, – ответил Хус.

Они снова замолчали. Хус прислушался, потом встал и обошел дуб. Она спала, как ребенок, склонив голову набок и улыбаясь во сне.

Хус долго стоял и смотрел на нее. Потом бесшумно вернулся на свое место и сидел, счастливо улыбаясь, устремив глаза на вершину дуба и охраняя ее сон.

Мария разбудила их громогласным «о-ла-ла!», приглашая пить кофе. Бай уже отоспался, вместе с хмелем улетучилось и его раздражение.