Чокнутые - Владимир Кунин

Меншиков, Татищев и Потоцкий ошеломленно посмотрели на своих соратников. Бенкендорф недобно ухмыльнулся:

- Нет, милейшие! Вы все сделаете безвозмездный взнос, покроете убытки компании Герстнера и восстановите разрушенный по вашей милости дом! А иначе!..

Шеф жандармов презрительно оглядел всех пятерых и сказал, опершись на шпагу Ивана Ивановича:

- Человек, который почувствовал ветер перемен, должен строить не щит от ветра, а ветряную мельницу!

Английский пароход пришел в Петербург прямо к стрелке Васильевского острова. Он уже был прикручен толстыми канатами к чугунным кнехтам, уже был спущен трап, по которому поднимался таможенный чиновник, у трапа внизу уже стояли два солдата-пограничника. Играл военный оркестр…

Пассажирам еще не разрешили сойти на берег, и они сбились у борта, перекрикивались со встречавшими их на причале.

Герстнер, Маша и Родик радостно махали руками Пиранделло, Зайцеву и Фросе.

Федор и Тихон с цветами в руках были разодеты во все самое лучшее. Фрося, в новом австрийском ошейнике, с веночком на рогах, восторженно блеяла, задрав голову.

- Ой, у нас тут чего было!.. - кричал Тихон.

- У Фроси даже молоко пропало на нервной почве!..

- Мы там тоже не скучали!.. - крикнула им в ответ Маша.

- Помещение для сборки машин построили? - крикнул Герстнер.

- А как же? - ответили Пиранделло и Зайцев. - А вы привезли?

- А как же?! - крикнул Родик. - А на чем перевозить - вы подумали?

- А это вам что?.. - И Федор и Тихон показали на длиннющую вереницу телег с лошадьми и возницами.

- Мо-лод-цы!!! Мо-лод-цы!!! - хором прокричали Герстнер, Маша и Родик. - Завтра же начинаем сборку!..

В огромном, наспех сколоченном помещении наши герои и несколько английских механиков с завода Стефенсона собирали паровозы.

Было очень жарко. Все работали по пояс голыми. Тела лоснились от пота и мазута черными блестящими пятнами, руки по локоть выпачканы, лиц от грязи не узнать. Один Пиранделло выделялся ростом и мощью.

Маша переводила не умолкая. Тесное общение с иноземцами уже давало свои неожиданные плоды. То и дело было слышно, как Тихон кому-нибудь говорил:

- Гив ми, плиз, вот эту хреновину…

Или Федор перед кем-то извинялся:

- Айм сори… Ну вери сори, тебе же говорят! Нечаянно я…

- Кип райт! - кричал Родик. - А теперь немножко лафт!.. 0'кэй!

Англичане тоже оказались способными ребятами.

- Доунт тач ит, мать твою, Тихон! - кричал один, а второй переводил:

- Не трогай это, гоод дем, ай фак ю, Тихон!

Вокруг собралась огромная толпа зевак - слушала нерусские выкрики, глазела на заморские диковинные штуки…

Прискакал блестящий офицер на коне, заорал:

- Господин Герстнер!!! Господин Герстнер!..

Все во главе с Герстнером выскочили из помещения. Офицер растерянно оглядел полтора десятка грязных полуголых человек с инструментами в руках и приказал:

- Немедленно позовите мне господина Герстнера!

- Я - Герстнер!

- Боже мой! В каком вы виде?!.. Через полчаса здесь будет государь император! Его величество пожелали лично проверить ход работ!.. Немедленно приведите все в порядок! У вас всего полчаса! Немедленно!.. - и ускакал.

Через полчаса все огромное помещение снаружи было выкрашено в чудовищный розовый цвет. Над входом висел большой белый транспарант:

ОТКРОЕМ ПЕРВУЮ В РОССИИ ЦАРСКОСЕЛЬСКУЮ

ЖЕЛЕЗНУЮ ДОРОГУ ДОСРОЧНО!

Из-за угла показалось множество черных карет с черными лошадьми. Первая карета сильно опередила остальные и остановилась напротив помещения для сборки паровозов.

Дверцы кареты распахнулись, и оттуда стали выскакивать люди, одинаково одетые в штатское. Выскочило их оттуда человек сто!..

Они быстро и умело потеснили толпу, оцепили розовое помещение и встали лицом к народу, спиной - к очищенной площади.

- Наши ребята!.. - гордо улыбнулся Тихон и даже кому-то помахал рукой. - Спецслужба охраны двора.

Подоспели и остальные черные экипажи. Из кареты с царским гербом вышел Николай в сопровождении Бенкендорфа. Из остальных карет - министры, особы, приближенные к императору, генералы…

Четверо молодцов из спецслужбы сразу же взяли царя в охранительное кольцо и направились вместе с ним к Герстнеру, стоявшему во главе толпы мастеровых.

Царь осматривал полусобранный паровоз, улыбался народу, что-то говорил. Придворные подхватывали каждую улыбку царя смехом, преувеличенно вслушивались в каждое его слово.

Герстнер, Родик, Пиранделло и кучка русских и английских механиков мрачно и настороженно следили за царем и его свитой. И только Тихон Зайцев смотрел восхищенно на Бенкендорфа и Николая, и в голове его рождались строки донесения:

«Совершенно секретно! Его превосходительству графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу. Сегодня мастерские для собирания паровых машин изволили посетить их величество в сопровождении Вашего сиятельства, чему впечатлением были слезы восторженных русских чувств. Их величество произнесли речь, в коей особенно отметили двусмысленные и извилистые действия Соединенных Штатов. Далее государь милостиво расспрашивал мастеровых, на что ответы были самые благоприятные…»

- А ты что делаешь, братец? - спросил Николай.

- Колеса ставлю, ваше величество.

- Превосходно! - обрадовался царь. - Я вижу, они круглые?

- Так точно, ваше величество.

- И железные?

- Какие дают, такие и ставлю…

- Но деревянных колес ты не ставишь?

- Никак нет, ваше величество.

- Очень интересно!.. - По этому поводу Николай решил поделиться уже государственными соображениями: - Давно, давно пора переходить на железные колеса! Я бы только посоветовал делать их как можно круглее! Но железные.

На помощь царю поспешил Бенкендорф:

- Господин Герстнер, соблаговолите дать пояснения.

Герстнер незаметно пожал плечами и нарисовал мелом на стене круг:

- Ваше величество, существует формула пи эр квадрат, где число «пи» можно приближенно принять за…

И Герстнер начал писать на стене «3, 145926536…»

- Безумно, безумно интересно! - восхищенно прервал его Николай. - Просто замечательно!..

Тут он, к счастью своему, заметил Машу:

- Мари!.. Здравствуйте, дитя мое! Куда вы пропали? Что же вы не заходите? Посидели бы, музыку послушали…

Герстнер, Родик, Пиранделло и Тихон раздули ноздри, заиграли желваками.

- Все некогда, ваше величество, - мягко сказала Маша. - Вот откроем дорогу…

- А, кстати! - встрепенулся царь. - Господин Герстнер! Когда же вы намерены открыть мою дорогу?

- Тридцатого числа, ваше величество. Через пять дней…

Был уже поздний вечер, когда наши измученные герои садились в линейку, чтобы ехать домой. Ждали только Родика.

Он вышел из «бытовки» - старой кареты без колес, которая служила им верой и правдой еще с начала строительства, и устало сказал:

- Поезжайте без меня. Я переночую здесь.

- Почему? - удивился Герстнер. - Завтра же…

- Тебе нужно отдохнуть, Родик, - сказала Маша. - Завтра открытие и…

- Именно потому, что завтра открытие, - я останусь здесь. Я к пяти утра вызвал декораторов из Александринского театра… К шести прибудут будочники и лоточники… К семи - кассиры и кондукторы. Оркестр Преображенского полка… За всем нужно проследить, проинструктировать, расставить по местам. Поезжайте, отоспитесь, отдохните, и к девяти я жду вас здесь. Ладно?

- Ну что ж… - неуверенно пожал плечами Герстнер.

Линейка тронулась. Маша обернулась, долго смотрела на Родика у кареты без колес…

Ночью небо было ясным и чистым. Лунный свет струился в окна бывшей кареты. Забывшись в тяжелом сне, разметался Родион Иванович Кирюхин - отставной корнет двадцати семи лет от роду…

Тихо скрипнула дверца кареты. Родик всхрапнул, почмокал губами, перевернулся на другой бок. Дверца заскрипела громче и стала открываться сама по себе. Откуда-то подул ветер…

Родик приподнял взлохмаченную голову, с трудом открыл сонные глаза. В проеме дверей вдруг возникло дивное свечение!..

- Кто?.. Что?.. - ошеломленный Родик затряс головой, стараясь стряхнуть с себя это наваждение.

- Родик… - прошелестел голос Маши.

- Машенька! - Родик приподнялся на локте.

Свечение стало угасать, и в проеме дверцы кареты возник силуэт Маши. Где-то далеко полыхнули зарницы…

- Родик… - сказала Маша и опустилась перед ним на колени. - Сегодня последняя ночь. Завтра меня уже не будет.

- Что ты, Машенька?!.. Что ты?!.. - зашептал Родик. - Родная моя, любимая…

Маша закрыла за собой дверцу кареты и стала раздеваться:

- Родик, сегодня последняя ночь в нашей жизни… Я хочу, чтобы у нас с тобой было все как у людей…