Чокнутые - Владимир Кунин

- Ах, Фаддей Венедиктович! Вы же не только светоч российской словесности, но и рупор передовой общественной мысли…

- Вы мне льстите… Однако чем могу служить?

- Вы, конечно, наслышаны о проекте Герстнера?

- В общих чертах, - осторожно сказал Булгарин.

Родик достал из кармана конверт, протянул его Булгарину:

- Вот здесь письмо, объясняющее выгоды устроения железных дорог. Мы льстим себя надеждой, что если к этому наброску вы приложите хоть частицу своего тонкого ума и высокого таланта - эта штука станет посильнее, чем «Фауст» Гете!

- Вы, уважаемый Родион Иванович, не очень ясно представляете себе все тонкости издательского дела…

И тут Родик вложил в руку Феддея Венедиктовича пачечку денег:

- На нужды отечественной литературы, дорогой Фаддей Венедиктович. - Родик смотрел на Булгарина ясными, безгрешными глазами.

Они остановились у входа в редакцию «Северной пчелы».

- Надеюсь, завтра вы сможете уже прочесть статью, любезный Родион Иванович, - поклонился Булгарин и вошел в подъезд редакции.

Оставшись один, Родик в восторге от самого себя вдруг по-мальчишески подпрыгнул, сотворил в воздухе этакое коленце и умчался.

Войдя в свой кабинет, Булгарин увидел следующую картину: в кресле для посетителей, не по-русски раскованно, сидел чрезвычайно симпатичный, худенький и элегантный человечек с длинными вьющимися волосиками и ангельским лицом с большими голубыми глазами. Это был Иван Иванович.

В левой руке Иван Иванович держал дамскую дымящуюся пахитоску, а в правой - длинную сверкающую шпагу. Острие клинка упиралось в горло огромного швейцара Семена, пригвожденного к стене. Руки Семен держал на затылке.

- Что?.. Что такое?!.. - ошеломленно спросил Булгарин.

- Ну, что же ты, Семен? - очаровательно улыбнулся Иван Иванович. - Докладывай, шалун. Докладывай…

- К вам пришли, Фаддей Венедиктович… - сдавленно произнес Семен, боясь шелохнуться.

- Кто пришел? - игриво спросил Иван Иванович и пощекотал горло Семена клинком шпаги. - Проказник!..

- Господин Иванов… - в ужасе прохрипел Семен.

- Умница, - похвалил его Иван Иванович. - А теперь ступай на место, и пока я не выйду отсюда, к Фаддею Венедиктовичу никого не впускай. И убегать не вздумай - зарежу, как кролика.

Он убрал шпагу от горла Семена и сообщил ему начальную скорость легким уколом в зад. Семен пулей вылетел за дверь.

Иван Иванович положил на стол толстую пачку ассигнаций и вежливо указал клинком шпаги на редакторское кресло:

- Присаживайтесь, Фаддей Венедиктович. Садитесь, садитесь. У меня тут возникло к вам одно маленькое, ну буквально крохотное дельце…

В пригостиничном трактире Герстнер потрясал свежим номером «Северной пчелы» и кричал:

- Я его на дуэль вызову!..

- Нет! Это я его вызову на дуэль… - Родик вырвал газету у Герстнера. - «Светоч российской словесности…» Мать его за ногу! Извини, Машенька…

- Как же это он?.. - Пиранделло смял оловянную кружку в комок.

- «Как, как»! Взял деньги, чтобы написать статью за железные дороги, а написал против! - Родик бросил газету под стол.

- Не ожидал я от Фаддея Венедиктовича, - вздохнул Зайцев. - С ним сам Алесандр Христофорович на короткой ноге…

- Я б им обоим ноги из задницы выдернул… Извини, Манечка, - сказал Пиранделло.

- Федор! - вскричал Зайцев. - Я этого не слышал! Наш Александр Христофорыч…

- Ваш Александр Христофорович еще две недели тому назад обещал устроить мне аудиенцию у царя, - желчно проговорил Герстнер. - Где эта аудиенция?! - Герстнер выругался по-немецки и тут же галантно извинился: - Простите меня, Мария.

- Нужен прямой выход на самого царя! - решительно сказал Родик, но тут же сник и честно признался: - А как это сделать - ума не приложу…

- Но это-то проще всего! - воскликнула Маша и поднялась из-за стола.

- Чего же вы раньше-то молчали?! Эх, вы…

В Летнем саду на берегу пруда Николай в окружении фрейлин кормил лебедей. Каждая держала в руках кулек с кормом, и государь вот уже несколько раз подряд воспользовался услугами одной и той же фрейлины. Это было тут же замечено стоявшими наверху придворными:

- Поздравляю. Сегодня государь особенно благосклонен к вашей дочери… Я искренне рад за вас.

- Спасибо, мой друг! Ваше последнее повышение в чине благодаря очарованию вашей жены меня тоже очень радует!..

Вдруг все лебеди, как по команде, повернулись и поплыли к другому берегу. Царь растерянно посмотрел им вослед и увидел на противоположному берегу Машу. Лебеди подплыли к Маше, вытянули к ней шеи, что-то залопотали. Маша рассмеялась. Лебеди тоже…

Николай грозно крикнул Маше:

- Сударыня! Благоволите подойти ко мне!

- С удовольствием, ваше величество, - ответила Маша и легкой, грациозной походкой направилась к царю.

Лебеди поплыли за ней. Царь невольно залюбовался Машей, расправил усы, придал лицу томность и спросил:

- Кто вы, дитя мое?

- Меня зовут Мария, ваше величество, - улыбнулась Маша.

Фрейлины презрительно разглядывали Машу. Одна достаточно громко сказала по-французски:

- Она даже реверанс не может сделать!..

- А что такое «реверанс»? - тут же спросила по-французски Маша, чем привела царя в неслыханное удивление!

- И одета как чучело!.. - сказала другая фрейлина по-немецки.

- Что вы говорите? - огорчилась Маша на немецком языке. - А мне казалось, что вполне прилично… Очень жаль.

- Она вообще выглядит отвратительно! - по-английски сказала третья фрейлина.

Маша совсем было расстроилась, но посмотрела на царя и спросила его по-русски:

- Это действительно так, ваше величество?

Николай оправился от изумления и поспешил успокоить Машу:

- Что вы! Что вы, дитя мое!.. Это шутки… - Николай гневно повернулся к фрейлинам: - Это недобрые и недостойные шутки!

Он любезно взял Машу под руку и повел по аллее Летнего сада.

- Откуда вы знаете языки, дорогая Мари? - спросил Николай.

- Я их не знаю, ваше величество… Я просто слышу и стараюсь понять… А уж отвечается как-то само по себе.

- Но это невозможно!

- Возможно, ваше величество. Нужно быть только очень внимательной к людям. Вы никогда не пробовали?

- М-м-м… Прелестница!.. - Николай прильнул губами к руке Маши. - Поедемте ко мне, Мари! Поговорим… Послушаем музыку…

- С удовольствием, ваше величество, - просто ответила Маша. Притаившийся за кустом Зайцев всхлипнул и в ужасе закусил себе ру- ку…

Объединенные любовью к Маше Герстнер, Родик, Тихон и Пиранделло в панике мчались по Петербургу.

- Если бы я не знал, как у вас подозрительно относятся к браку с иностранцем, - я бы тут же сделал ей предложение!.. - на бегу кричал задыхающийся Герстнер.

- Да я его сейчас своими руками с престола свергну! - орал Пиранделло, громыхая сапогами. - Не посмотрю, что царь.. Я ее, нашу Манечку, раньше всех полюбил и в обиду не дам!..

Тихон чуть не плакал на бегу:

- Боженька милостивый!.. Сохрани рабу божью Марию от его величества!.. Нешто нам неведомо, как он с девицами обращается?!.. В кои-то веки промеж государственных дел по безопасности Отечества пришла ко мне моя личная любовь!..

- Прекрати причитать! - рявкнул на него Родик. - Вспомни точно, что он ей сказал? Какими словами?..

- Поедем, говорит, ко мне… Музычку послушаем… И она, рыбка наша…

- Быстрей!!! - скомандовал Родик и вырвался вперед. - «Музычку послушаем»… Мало ему придворных потаскух!.. «Музычку послушаем»! Прием-то еще какой гнусный, затасканный! Пошляк!..

В тех же покоях, где Николай обычно развлекался с фрейлинами, музыкальная шкатулка играла уже знакомую нам мелодию.

На широкой кровати под балдахином Маша, как могла, отбивалась от откровенных притязаний монарха в уже расстегнутом мундире.

- Мари!.. Я влюблен… Запах вашего тела… Хотите быть первой фрейлиной двора? Сольемся в едином экстазе!.. - бормотал царь.

- Ваше величество, нужно принять господина Герстнера… - уворачиваласъ Маша от царских объятий. - И как можно скорей. Это необходимо всей России…

- Да, да!.. Конечно!.. Завтра же я приму его!.. Я сделаю для тебя все! А сейчас!.. Божественная!!!

Николай на секунду замешкался. Маша вырвалась и вскочила на ноги. Прижавшись спиной к стене, она рассмеялась и сказала царю:

- Хорошо, хорошо… Успокойся, миленький! Но завтра же господин Герстнер должен 6ыть здесь. Ладно?

- Завтра же! Завтра же!.. - в восторге закричал царь и бросился к Маше, срывая с себя мундир.

- Ну, а теперь помоги и мне, Господи, - устало вздохнула Маша и просто растворилась в глухой стене.

С раскрытыми объятиями Николай так и влип в то место, где только что была Маша. Он потрясенно оглянулся, потом схватил колокольчик и яростно затрезвонил.