Чокнутые - Владимир Кунин

Дверь отворилась, показалась физиономия лакея.

- Фрейлину сюда немедленно! - в нетерпении закричал царь.

- Какую, ваше величество?

- Любую! И как можно быстрей!..

Гонимые жаждой мести за поруганную честь своей любимой, Герстнер, Пиранделло, Тихон и Родик ворвались через арку Главного штаба на Дворцовую площадь так, словно собирались с ходу взять Зимний дворец!

Добежав почти до Александрийского столпа, они вдруг увидели спокойно идущую через площадь Машу. Мокрые, измученные, задыхающиеся, они остановились как вкопанные.

- Батюшки! - удивилась Маша. - Да что это с вами? Куда это вы?

Никто не ответил ей ни слова. Каждый с испугом оглядывал Машу, отыскивая на ней следы царского насилия…

И тогда Маша внезапно поняла, что так взволновало ее друзей. Она подмигнула им и сделала успокоительный жест рукой - дескать, не волнуйтесь, братцы, все в порядке!

На следующий день у отеля «Кулон» прифранченного Герстнера сажали на извозчика всей компанией: Пиранделло снимал с Герстнера невидимые пушинки, Зайцев поправлял на нем жабо, Родик наставлял:

- Больше выпячивайте военные выгоды проекта! И не сутультесь. Государь ценит бравый вид и отменную выправку.

Маша обняла Герстнера, расцеловала его в обе щеки:

- С Богом…

В приемной императора придворные, фрейлины, титулованные хозяева русского извоза, генералы и министры в ожидании государя разбились на маленькие группки. Шептались, любезничали, интриговали - словом, очень старались не обращать внимания на стоны, вздохи и ритмичное поскрипывание, доносившееся сквозь знакомую нам уже мелодию музыкальной шкатулки из-за двери царских покоев.

Только какой-то старичок-генерал переходил от одной группки к другой и жало6но спрашивал:

- Прощу прощения, господа… Вы не видели моей жены?

Когда он с тем же вопросом обратился к Герстнеру, стоявший рядом Бенкендорф прислушался и ответил:

- Думаю, что она вот-вот появится, генерал.

Стоны из-за двери перешли в финальный вопль и оборвались. Замолкла и музыкальная шкатулка.

Мужчины тут же перестали шептаться и одернули свои мундиры, фрейлины прекратили щебетать и привели в порядок платья и прически.

Отворились двери царских покоев, и государь явил придворным свой победительный лик. Из-за его спины выпорхнула молоденькая жена старичка-генерала и торжествующе оглядела всех женщин в приемной. Генерал бросился к ней:

- Где вы были, Катрин?!..

Жена генерала скосила глаза на государя и ответила:

- В раю!

Николай польщенно улыбнулся и громко объявил:

- Сегодня я приму всех, господа!

В номере у Герстнера в тягостном ожидании полукругом сидели Маша, Родик, Тихон, Федор и коза Фрося. Завороженно уставившись в одну точку, они не могли оторвать глаз…

…от большого, подсвеченного сзади, аквариума, в котором суетилась уйма нарядных разноцветных рыбок. Таинственность рыбьего мельтешения очень напоминала приемную государя-императора…

Федор тяжело вздохнул, сказал, не отводя глаз от аквариума:

- Как-то там наш Антон? Хоть бы глазом глянуть…

Не в силах оторваться от аквариума, Маша спросила:

- Ну неужели люди ничего не могут придумать, чтобы видеть через дом, города, губернии?..

- А нам, агентам, насколько было бы легче! - сказал Тихон.

Родик с ходу подхватил идею:

- Сидеть бы вот так дома, смотреть бы вот в такой, примерно, аквариум и наблюдать, что происходит сейчас во дворце! И слышать, кто что сказал…

- Так тебе все и покажут - держи карман шире, - пробормотал Федор, а Фрося заблеяла, будто рассмеялась.

А в это время взволнованный Герстнер говорил царю:

- …Между Петербургом и Москвой по железной дороге можно будет за двадцать четыре часа перевезти пять тысяч человек пехоты, пятьсот конников со всей артиллерией, обозом и лошадьми…

- Да, это заслуживает внимания, - сказал Николай. - 0днако, должен признаться, я не люблю войны - она портит солдат, подрывает дисциплину в армии и очень пачкает мундиры!..

- Ваше величество, - сказал граф Татищев, - паровая тяга не может быть допущена у нас, ибо полное отсутствие каменного угля в России повлечет за собой истребление русских лесов…

- Эта затея так же нелепа, ваше величество, как если бы вдруг Россия вздумала закупать пшеницу в заморских странах, - подхватил граф Бутурлин.

Николай улыбнулся оригинальному сравнению - все рассмеялись.

- Чугунные колеи уничтожат извозный промысел, ваше величество, - поклонился князь Меншиков. - Крестьяне лишатся хлеба насущного и счастливой возможности платить подати и оброки своим господам.

- Вот это уже деловой разговор, - усмехнулся Бенкендорф.

Меншиков на секунду смешался, но тут же поспешил добавить:

- А потом, ваше величество, отчего же господин Герстнер не построил такие же дороги в своей Австрии? Не водятся ли там за ним какие-либо грешки, от коих он и бежал к нам в Россию со своими странными, чуждыми нам идеями?

Царь вопросительно посмотрел на Бенкендорфа. Тот сказал:

- Ну, это легко проверить…

Потоцкий решил поддержать Меншикова и бездумно воскликнул:

- Ваше величество! Что может сравниться с нашей простой, верной, истинно русской лошадкой?! А выдумки господина Герстнера… Что-то в этом есть… Иудейско-масонское!..

Николай удивленно глянул на Бенкендорфа. Шеф жандармов ответил ему легкой улыбкой и отрицательно покачал головой.

- А что министр финансов? - спросил успокоенный Николай.

- У нас на такие забавы денег нет, ваше величество.

Но Герстнер не сдался:

- Ваше величество, все доводы моих противников основаны на предположениях, а не на инженерном расчете. Строительство двадцати пяти верст железной дороги с оплатой паровозов в Англии и вагонов в Бельгии обойдется в три миллиона рублей. Я предлагаю в виде опыта построить такую дорогу увеселительного характера между Петербургом и Царским Селом. Там как раз двадцать пять верст…

Фрейлины восторженно зааплодировали. Николай строго обернулся. Аплодисменты мгновенно смолкли. Царь спросил Герстнера:

- На какие деньги?

- Я завтра же открою акционерное общество и соберу эту сумму в течение суток! - уверенно ответил Герстнер.

Николай увидел умоляющие глаза жены старичка-генерала.

- Быть по сему, - сказал он. - Пробную увеселительную дорогу я дозволяю.

Молоденькая генеральша восторженно запрыгала, захлопала в ладоши. Царь с улыбкой взглянул на нее и сказал:

- Раз мой народ хочет железную дорогу - он будет ее иметь! Вместе с тем, господин Герстнер, прошу соблюдать условия нашего уговора. Пункт первый - никаких государственных субсидий! Пункт второй - ваше акционерное общество будет контролировать граф Бенкендорф. Пункт третий - все проекты воксалов буду утверждать лично я. Пункт четвертый - специалистов необходимо выписать из-за границы. На наших не надеяться. И наконец, пункт пятый - национальность. Никаких французов! Этих господ мне не надо!..

Вокруг двухэтажного особняка с вывеской «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» толпился народ, подъезжали и отъезжали коляски, экипажи. В центральные двери особняка медленно и неумолимо двигался людской поток всех званий и сословий…

У входа в дом Пиранделло сдерживал нетерпеливую толпу:

- Не напирай!.. Осади! Тебе - направо… Тебе - налево… А вам - прямо! Направо! Налево!.. Прямо!..

Те, кого Пиранделло посылал влево, двигались к железной решетчатой клети с маленьким окошком, где восседал Тихон Зайцев и принимал деньги от желающих купить акции. На столе для острастки лежал пистолет, высилась стопа акций. Тихон считал деньги, выдавал акции и говорил каждому:

- Получите. Распишитесь. Следующий. Получите. Распишитесь…

И вдруг перед его носом возникла толстенная пачка денег. Тихон замер, осторожно поднял глаза. У окошка стоял князь Воронцов-Дашков.

- Это как?.. - пролепетал Тихон.

- На все, - сказал князь.

…Те, кому следовало идти направо, направлялись в другой угол, где Родион Иванович набирал рабочую силу, заключал договора с подрядчиками…

- Сколько можешь дать землекопов? - спрашивал Родик.

- Дак душ полтораста дам, Родион Иваныч…

- Отлично! Завтра поставишь на работу сто пятьдесят человек, а распишешься, будто получал деньги на двести. Понял?

- Чего ж тут не понять?.. Сидеть у ручья и…

- Иди, иди. Не твоего ума дело. Следующий!..

На промежуточной площадке, откуда лестница раздваивалась и уходила на второй этаж, высилась огромная уродливая каменная скульптура какой-то богини с подносом в руках. На этот поднос и водрузил Пиранделло свою чудовищную штангу, да еще для верности привязал ее веревкой к могучей шее богини.