Ключ для хранителя (СИ) - Саринова Елена

– Ну и украшения у тебя, бабушка! – растерянно произнесла в пространство. – Хотя, меня теперь мало что может удивить по-настоящему…

В комоде я нашла бабушкину ночную рубашку из фланели: самое-то для не протопленного на ночь дома. Шустро переоделась, потом прыгнула под теплое, пахнущее лавандой одеяло и закрыла глаза… День выдался длинным, красочным и вспоминался с трудом. Я попыталась прислушаться к себе, найти какие-то необратимые перемены, вызванные сегодняшними откровениями сначала Татьяны, продавщицы из магазина, потом Валерыча, моего верного друга и проводника, и, конечно, растроганной Катерины Ивановны… Бабушка была ведьмой, это я знала и без них. Сила ее была огромной, об этом я догадывалась… Получалось, что единственная новость, потрясшая меня по настоящему, заключалась в том, что я теперь действительно осталась одна. Без шансов найти родных, без права с ними общаться. Бабушка обрубила и выбросила все концы. Уверена, у нее были на то причины, но… «Натэя, поиграй со мной, не уходи». Этот конец я припрятала для себя сама… «Где же я найду тебя теперь, незнакомая Натэя?» – подумала я, уже на границе сна и яви…

За маленьким окном, украшенным в межрамном проеме ватой с блестками, шел крупный снег. Ель в палисаднике уже склонила темные косматые ветви под его влажной тяжестью. В такой день хорошо лепить снеговика или устраивать обстрел снежками с ребятами. Снежки получаются твердые и летят далеко, не разваливаются по дороге. Это особенно важно, когда сильно бросать не умеешь, замаха не хватает, как у меня… Я повернула голову от окна и решила еще раз попробовать:

– Бабушка, не уезжай, пожалуйста. Ну, как я без тебя?

Бабушка, на миг замерев, продолжила скидывать в старый дерматиновый чемодан свои платья и блузки:

– Ветвяна! Сколько можно? Не рви ты мне душу, – буркнула, не глядя в мою сторону.

– Ну, бабушка… – снова заныла я. – А кто будет снег чистить. Смотри, сколько его навалило. У меня-то маленькая лопатка. Пока я ей буду махать, дня не хватит.

– Ветвяна, не придуривайся. Ты уже взрослая женщина. Какой снег? Какая еще лопатка?

Мне стало обидно до слез, ну разве я взрослая? Вот Маргарита, бабушкина лучшая ученица, которая приходит к нам по вечерам на дополнительные занятия, она взрослая. Уже губы красит, и меня жвачкой угощала два раза. А я то что? В доказательство, я хотела померяться с бабушкой ростом и доказать, что она ошибается, но, успела лишь опереться рукой на полированную боковушку дивана. Бабушкина огромная ночнушка сползла с моего детского плеча и цацка «любопытно» выскочила наружу… Я лишь успела поймать на своей шее потрясенный бабушкин взгляд и вмиг все изменилось…

Теперь мы стояли друг против друга. Глаза в глаза. На одном уровне. У бабушки руки скрещены на груди – верный признак плохого настроения. Я повторила ее позу. Мы сейчас на равных. Все честно.

– Значит, она тебя опознала? И ты теперь ее хозяйка.

– Выходит, так. А ты, значит, пришла попрощаться?.. Через полгода.

– Ветвяна, в тебе говорит обида, – бабушка устало улыбнулась.

– Все правильно. Я на тебя обижена. Но, не за то, что ты мне ни разу не приснилась. Ты меня обманула. Обманывала все эти годы.

– У меня не было выбора.

– Бабушка! Выбор всегда есть. Ты сама меня этому учила.

– Даже у трехлетнего ребенка?

– Ну, хорошо… Теперь ты мне скажешь правду?

– У меня теперь нет такого права…

– Вот как? И почему я не удивилась?

– Это так важно для тебя, детка?

– Да, бабушка.

Поединок закончился. Кто победил?..

Бабушка вздохнула и медленно пошла к серванту. Выдвинула верхний из трех ящиков:

– Посмотри на досуге, и прошу, не думай обо мне плохо. Все, что я сделала, было ради тебя и пусть с опозданием на много лет, но, я даю тебе выбор. Решай сама, как поступить. А мне пора… – она дотронулась до моей щеки теплой ладонью. Я, непроизвольно, всем телом потянулась за ней, но, тут же была остановлена запрещающим жестом:

– Не смей, – и, уже от дверей в кухню, совсем буднично добавила. – Будешь уезжать, занеси Юрию Валерьевичу оберег для нового дома. Он в буфете… И еще, Веточка, не люби сильного мужчину. Люби надежного. Не повторяй моих ошибок… В любом из миров…

Я зажала рот руками, чтобы не зареветь и крикнула вслед тающему в кухонном сумраке бабушкиному силуэту:

– Бабушка, прости меня!

– Мы с тобой еще увидимся, я тебе помогу, – услышала я, совсем уже тихий бабушкин голос, и меня, словно толчком в спину, вышвырнуло из сна в пасмурное весеннее утро…

Смятая подушка, сбившееся одеяло и что-то тяжелое в ногах…

– Симка! Вот ведь зараза!

«Обнаруженная» кошка потянулась, выпуская желтые когти, и спрыгнула с моей постели. Интересно, как она попала в дом, ведь форточку я вчера закрывала?.. Сонно щурясь, я огляделась по сторонам и увидела, что, кроме «кошачьего входа» настежь распахнуты еще и дверь в кухню, и шифоньер и пустой коричневый чемодан, сиротливо стоящий на полу прямо в центре комнаты.

– Да что ты себе позволяешь?! – крикнула вслед прыгающей на улицу нахалке. – Что ты здесь искала? Залежи валерианы? Только бабушка….

Глава 8

Дорога…

Я вспомнила все. И снег за окном, и ее потрясенный взгляд, и свою обиду и… верхний ящик серванта… Самого раритета, доставшегося нам «в наследство» вместе с домом, давно в комнате не было. Вместо него угол занимал модный комод – мой подарок бабушке на позапрошлый день ее рождения. А, все, что не вошло в него, или оказалось безвозвратно устаревшим, мы с бабушкой пустили на растопку печи или разложили по двум картонным коробкам из под сапог и унесли в кладовку.

– Нет, не могла она так со мной поступить! Это было бы уже слишком.

Под этим жизнеутверждающим лозунгом я и спрыгнула с кровати, потом влезла в растрепанные бабушкины тапочки и подскочила к комоду. Помнится, все бумаги должны быть в верхнем его левом ящике… После беглого осмотра, передо мной на столе лежала стопка каких то квитанций, договоры на разные услуги, пачка писем (интересно, откуда, после почитаем) и тетрадь с конспектами уроков по ботанике. Все…

– Ничего, есть еще кладовка! – подстегнула я саму себя и решительно направилась в сени. Дверь в кладовку – слева, выключатель света – сразу за ней, справа. Маломощная лампочка выхватила из темноты круг с бесчисленными стеллажами на его границах.

– Вспоминай, склеротичка, где могут быть эти коробки?.. Так, табурет мне тогда не понадобился, но ставила я их куда то наверх, – сосредоточенно вспоминая, медленно двигалась я вдоль полок. – Поднимала сразу, одну на другой и, когда уже опускала руки, мне на голову свалился… большой плюшевый медведь. Точно!

Ориентир был найден и, через несколько минут, рядом с кучей «комодных» бумаг на столе в комнате стояли, одна на другой, две пыльные обувные коробки, источающие запах сырости. Откинув крышку верхней, я разочарованно выдохнула – она была ровно по края набита бабушкиными учебными книгами. Оставалась вторая, она же последняя моя надежда… В «последнюю надежду» вошли: разнокалиберные чайные и кофейные чашки, видимо, оставшиеся от «недобитых» сервизов, блюдца от них же и парочка хрустальных стопок с выщербленными краями.

– Вот так вот значит, Неонила Марковна? Прощальная шутка заботливой бабушки. А это мое большое вам спасибо! – захлопнула я коробку и, со всей дури, запустила ею в стену.

Коробка «обиженно звенькнула» и развалилась на составляющие. Газетный лист, которым было застелено дно, прикрыл собой «добитую» наконец-то посуду. А между ним и самим дном, мятым бумажным углом торчал какой-то конверт. Я нагнулась и осторожно вытянула его наружу…

Конверт был современной прямоугольной формы и с девственно чистыми полями для информации. К тому же, «любезно» не запечатан. Внутри его лежали вырванные страницы из незнакомого мне журнала, свернутые в несколько раз. Я тут же их вытащила, развернула спрессованные временем листы и обнаружила внутри еще и какую-то газетную страничку, небольшого формата и уже порядком пожелтевшую…