Алчность - Никки Ром

его у дверей, а не оставлять ключи камердинеру.

— В чем дело?

— В чем дело? В чем дело? Как будто ты не знаешь! Я заперта в этой чертовой комнате, как проклятый заключенный, вот в чем дело.

— Где Мэрибет?

— Она здесь. Пытается засунуть еще таблеток мне в глотку.

Я слышала, как на заднем плане Мэрибет умоляет Майю. Что-нибудь о том, чтобы быть вежливой со мной и о том, что лекарство поможет ей справиться с головной болью.

— Почему тебе так чертовски сложно просто делать то, что тебе говорят?

— Потому что мне не нужна чертова няня! — закричала она, прежде чем сделать глубокий, слышимый вдох. — Скажи ей, чтобы она выпустила меня отсюда, Антон, пожалуйста.

— Сделать что? Чтобы ты оставила меня снова? Нет, абсолютно нет.

— На этот раз я не уйду. Я обещаю.

То, как она могла переключиться с безумного крика на свой сладкий и знойный голос, бесконечно меня расстраивало.

— Позволь мне поговорить с Мэрибет.

— Он хочет поговорить с тобой, — услышал я ее слова, когда она отдернула телефон от уха.

— Мне очень жаль, сэр, она обещала, что не будет кричать. Я не думала, что она будет мне так лгать.

— Она может быть очень манипулятивной. Ты знаешь что. Она отвернется от нас обоих, как только у нее появится шанс.

— Но сэр…

— Оставь ей еду и лекарства и запри за собой дверь. Я на пути домой.

Я бросил телефон на сиденье рядом со мной и помчался в направлении дома. Если Майя продолжит в том же духе, мне придется нанять круглосуточную охрану, чтобы держать ее на месте. Я не хотел, чтобы она бродила по улицам, пока не будет решена проблема с Томми, и не верил, что она останется на месте. Не прошло и много времени с тех пор, как она появилась на моем пороге, а моя жизнь уже разваливалась. Я не мог спать. Клуб был в дерьме, потому что я почти не был там, и ее рот вызывал у меня желание притянуть ее к себе на колени и шлепать ее по заднице каждый раз, когда она говорила. Она исцелялась, но недостаточно быстро. Поэтому вместо этого она просто продолжала наказывать, не обращая внимания на мир.

Дорога из города на окраину, где находился мой дом, всегда занимала больше времени, чем мне хотелось. К тому времени, когда я добрался туда, большая часть света была выключена, и все казалось тихим. Если Майя захочет уйти, я выпущу ее. Сегодня вечером будет проверка, чтобы узнать, лояльна ли она или готова бежать.

— Добрый вечер сэр.

— Как она поживает?

— Злая. Очень злая. Когда вы двое были молоды, меня всегда беспокоил ваш характер, а не ее. Теперь роли, кажется, поменялись местами.

— Она прошла через многое.

— Я знаю, у всех есть свои скелеты.

Слезы, навернувшиеся на глаза Мэрибет, были еще одним напоминанием о том, как много мы все потеряли. У пожилой женщины никогда не было собственных детей, вместо этого она вырастила нас с Майей. Когда мы сказали ей, что ждем ребенка, ее охватила радость, как если бы она была нашей матерью. Она называла ребенка своим маленьким бамбино, и, поскольку мы никогда не давали ему имени, мы написали это имя на его надгробии. Я стряхнул воспоминания и направился к другому концу дома. Я понятия не имел, что меня ждет, когда я открою ее дверь, поэтому готовился к худшему, надеясь на лучшее.

Сначала я пошел в свою комнату, снял куртку и засучил рукава. Заперев дверь, я подошел к ней и отпер ее, как делал каждую ночь. В большинстве случаев она открывала её немедленно, поэтому тот факт, что она не сделала этого сегодня вечером, заставил меня задуматься, в какую игру она играет. Я проигнорировал ее, насколько мог, и пошел в главную ванну, вытащил одежду на вечер и включил душ. Когда я закончил переодеваться, ее все еще не было видно.

Моя рука схватила классную старинную дверную ручку, которую она попросила мне установить для нее. Она нашла её, когда мы были в Италии, и ей она понравилась, но она не позволила сделать это никому, кроме меня. Временами она вела себя так, настаивая на том, что я единственный человек в мире, способный что-то сделать. В других случаях она не хотела, чтобы я был рядом с ней. Я повернул ручку и открыл дверь. Войдя в ее пространство с большим трепетом, чем я выслеживал Томми всего несколько часов назад.

Я остановился, когда увидел ее. Именно в такие моменты я понял, почему мне так трудно оставаться в стороне. Моя маленькая волчица лежала обнаженной на своей кровати, ноги были прикреплены к распорке, а одна рука была закреплена над ней.

— Я не могла получить другое ограничение, — прошептала она. — Можешь ли ты помочь, il mio lupo.

— Черт возьми, — проворчал я, снимая одежду и направляясь к углу кровати, чтобы застегнуть последнее крепление.

— Я ждала тебя.

— Я вижу. Ты плохо себя вела, волчонок. Ты заслуживаешь мой член?

— Нет, но я буду просить прощения, пока не буду достойна.

Я встал на кровать и оседлал ее грудь, поглаживая свой и без того твердый член. Ее глаза горели желанием, когда она открыла для меня рот, и вырвавшийся стон создал самые сладкие вибрации в глубине ее горла.

— Ну, а теперь покажи мне, как ты сожалеешь о том, что сделала, — потребовал я, протягивая руку к ней и держа ее за затылок, пока она сильно сосала меня. — Вот так. А теперь скажи мне, что ты сделала не так.

Я вырвался из ее рта и смотрел, как она облизывала губы.

— Мне не следовало говорить с тобой неуважительно.

— И?

— И мне следовало доверить свою заботу твоим рукам. Решения, которые ты принимаешь за меня, действительны.

— Что нам делать с твоим характером?

— Я заслуживаю наказания, — сказала она с ухмылкой, которую пыталась скрыть.

— Тебе бы этого хотелось, не так ли?

— Да, мой волк. Я бы хотела.

— Ты еще недостаточно здорова. Моё терпение к тебе истощается. Продолжай в том же духе, и твой список будет длинным. Ты поняла?

— Да, — сказала она, высунув язык и облизывая головку моего члена.

Мы разработали ограничители, которые удерживали ее руки над головой, чтобы я мог перемещать ее по своему желанию. Я покинул свое положение и скользнул вниз по ее телу к ее мокрой киске. Я прижал головку к ее заднице, заставив ее поднять колени, и она заблестела, приглашая меня снова