Челнок - Виталий Владимиров

– А вот забавки! Пани, подходи, купи своему паненку, пусть порадуется!

Панам потихоньку предлагалась водочка или спирт.

Торговля продолжалась часов по пять. На ногах не устоишь, тут же и располагаешься, как цыганка, на той же клееночке.

Голодно, холодно, рядом с лужей с грязью и снегом.

Вот она настоящая экзотика зарубежной поездки!

А продать надо на максимум.

И договориться с какой-нибудь пани о постое, иначе будешь ночевать на клеенке.

Как народ схлынул, как закончилась торговля, Людмила собирала остатки товара, обычно набивалась неполная сумка – хочешь, продавай на второй день, хочешь, реализуй в Варшаве, куда надо было уезжать на следующее раннее утро.

По незнакомому городу приходилось добираться по адресу, где договорились с пани на ночевку.

По пути иногда ходили, как на экскурсию в музей, в польский магазин, посмотреть какую там вкуснятину продают, сегодня таков любой наш универсам. Как-то раз Людмила даже разрешила себе шикануть – попробовала йогурт, побаловала себя пищей богов! В Москве-то такого и в помине не знали.

Еще несколько раз Людмила заходила в костелы. Больше любопытствуя. Однажды даже попала во время службы. И, наслушавшись церковный песнопений и торжественных аккордов органа, расчувствовалась, подошла к распятию и невольно сотворила молитву. Именно сотворила, сами нашлись слова, никто Людмилу этому обряду не учил. Просила она Всевышнего, чтобы помог ей справиться со всеми невзгодами и трудностями, чтобы послал ей любовь, чтобы простил ей ее ошибки и незнание. Позже в Москве, проходя мимо православного храма и услышав колокольный звон, зовущий прихожан в церковь, устыдилась того, что молилась чужому богу. И в костелы больше не ходила.

В доме у местной пани, наконец, можно было отогреться, перекусить тем, что с собой привез.

И разложить пеньонзы купюрка к купюрке, подсчитать их, спрятать в трусики и – спать до трех ночи следующего дня.

Утром – на станцию, а поскольку уже с деньгами, то с опаской, и всегда старались, чтобы в компании был мужчина.

Не хватало Людмиле мужчины в этих поездках, ох, как не хватало!

В Варшаве Людмила закупала товар – опять две полных сумки и билет на автобус до Бреста.

А при посадке в вагон все стремились побыстрее затарить свой багаж, купе набивалось под завязку. Не успела запихнуть свои сумки в купе, будешь ехать на них, будет придираться польская таможня, будешь платить и платить немало.

Особенно запомнился Людмиле ее зарубежный вояж, когда она сидела на вокзале в Варшаве, ждала погрузки в поезд.

Две тяжеленные сумки.

Сорок два градуса в тени.

Отпечаток чьей-то босоножки на асфальте.

И от колесиков ручной тележки Людмилы.

Людмила тупо смотрела на след российского шатла за рубежом, как на след астронавта на Луне, и было ей тошно.

Мутило в прямом смысле – добрые соседи по ночевке от души угостили Марию тортиком и она отравилась. Еще от сквозняков заболел зуб и Людмила приехала в Москву с температурой, с поносом, с больным зубом.

Слегла на две недели, зуб пришлось удалить, а бюллетень никто не выписал и не оплатил.

После поездок из заработанных денег она что-то тратила на питание, квартиру, сына, но неизбежно наступал день, когда надо было опять проходить все круги челночного ада.

Заграница быстро потеряла свой блеск, свой гламур и перестала быть заманчивой для Людмилы.

Ей было очень тяжело мотаться по этим поездкам и она решила организовать своего рода личное малое предприятие.

Учредителями которого пригласила стать Катю, подругу и соседку, и Сергея, друга, любовника и… мужчину..

Малое предприятие «Челнок».

Или «Российский шатл».

Если Катя легко согласилась, тут и Георгий помог, благословил жену на подвиги, а вот с Сергеем было непросто. Потому что был работником не какого-нибудь, а ПЕРВОГО отдела. С таких работников государство брало подписку, что они ни за какие коврижки не разгласят государственную тайну. Как будто они знали эту великую тайну. А вот с коврижками и в семье Сергея было туго. В результате он некоторое время наблюдал как быстро «худеет» штат НИИ, да и ушел на какую-то коммерческую фирму заместителем по общим вопросам. Генеральным директором фирмы был бывший партийный босс, который не мыслил себе своего подразделения без «первого» отдела.

И поэтому в первый раз Сергей поехал с Марией «челночить», взяв причитающиеся ему отгулы.

Эпизод шестой. ПРИЮТ «ВАРВАРА»

Заплати сначала себе.

«Рецепты выживания и процветания»

Женщина становится пламенным трибуном в чисто женской компании, когда ей внимают такие же представительницы слабого пола, как и она сама. Она открывает своим подругам, своим соратницам по клану «ужасные» секреты своей супружеской жизни, при этом, остро любопытствуя, а как там у других, не делает ли она роковой ошибки. А то вдруг уйдет к другой тот, на которого у нее вроде бы все права, которому подарила она свою любовь и, может, даже пожертвовала невинность.

В таких чисто женских беседах мужчина предстает небритым, грубым, неотесанным, неспособным оценить высокие порывы женской души, а тем более, понять женскую логику.

А по жизни с мужчиной все-таки надежнее.

И легче.

Особенно в поездке.

Да еще зарубежной.

В первый раз свою полную женскую беззащитность Людмила испытала, когда на стадионе под Варшавой, где она торговала, к ней подошел высокий, мощного телосложения мужчина с предложением.

Не подумайте, что руки и сердца. И по форме это предложение было не в виде подбалконной серенады, а звучало, как требование, как приказ, как повестка в суд.

Деньги давай!

И высокий мужчина превратился в глазах Людмилы в обычного бандита, в амбала.

В тот момент Людмила только что продала какую-то игрушку и стояла, держа в руках несколько купюр. Стояла и соображала, что же ей купить своему Гришеньке, что ему привезти из заграницы.

Подняла глаза на амбала, который стал для нее врагом, в того, кто покушается на ее дом, и ярость благородная вскипела, как волна, в ее душе. Также разъяренная курица защищает своих цыплят от ястреба:

– Не видишь что ли? Сыну и то на шоколадку не хватает!

И сунула деньги в карман.

И амбал отступил.

Может еще и потому, что почувствовал глухую ненависть от соседок Людмилы по торгу, хотя они предусмотрительно отодвинулись от нее, только заслышав требование рэкетира.

Зато теперь Людмила отправлялась в путешествие не одна.

С Сережей и Катей.

И покупать товар вместе было сподручнее, и в пути веселее, и стало возможным что-то спрятать от таможенников – Сережа всегда брал с собой отвертку, отвинчивал какие-то панели в купе, за которые складывались на время досмотра пачки сигарет, «мерзавчики», стограммовые бутылочки с коньяком, банки шпрот…

и так несколько лет

В первые годы челночества Людмила останавливалась у пани Барбары. Ее квартиру челноки так и звали – «Приют «ВАРВАРА».

Пани Барбаре было лет семьдесят-семьдесят пять на вид. Она жила в последней по ходу комнате. Две других комнаты во время заезда челноков превращались в ночлежку, в караван-сарай. Каждый приезжал с грузом, снимал свою койку, сумками, баулами забиты все проходы и по вечерам приют «Варвара» был похож на декорации пьесы Горького «На дне». Каждый сидел на своей кровати, кто разбирал товар, кто пересчитывал деньги, кто что-то перекусывал.

Кстати, в холодильнике у пани Барбары, как у всех поляков тех времен, царила пустынная тундра. Людмила даже удивлялась, чем же питается одинокая старушка. Пани не сидела в своей комнате, а постоянно шныряла меж постояльцев и молча, но внимательно следила, чтобы ничего не сломали, не напачкали, не намусорили. Приглядывала, словно рачительная хозяйка, за своей живностью, за своим огородом.

При этом сама пани Барбара была всегда чиста, ухожена и отличалась ясным разумом, не была жадной, давала сносную цену за аренду коек и даже оказывала, если так можно выразиться, банковские услуги. То есть, она брала деньги на хранение и всегда можно было быть уверенным, что они никуда не денутся, что пани Барбара вернет их по первому требованию.

И без процентов.

Что-то в ней было для Людмилы родное, близкое. Тем более, что абажур в комнате пани Барбары точно такой же, как у родителей в Кунцево. И ковер на стене с лебедями в пруду.

Что ненавидела Людмила в «Приюте «Варвара», так это продавленный диван, который обычно доставался последнему из челноков, который успел стать арендатором. В этом случае Людмила просыпалась утром с полным ощущением, что никогда не сможет распрямить свой скрюченный за ночь позвоночник.

И еще ненавидела она один единственный на всю ораву туалет по утрам.