Челнок - Виталий Владимиров

это для нас дом построили

где мы встретились взглядами

это для нас город построили

на улицах которого мы целуемся

это для нас мир построен Создателем

сад нашей любви

…Солнце, восходя на синий небосклон, глянуло из-за горизонта лазурного моря, разом осветило пространство, пробилось сквозь неплотно задернутые шторы и озарило, словно взошло, за закрытыми глазами Людмилы… Словно прошептало, здороваясь, пробуждая стихами – это для нас мир построен Создателем…

Полусон, полуявь, блаженная истома отдохнувшего, загорелого тела, не надо отстаивать очередь в туалет, очередь к крану с холодной водой, есть всухомятку, идти в серой темноте на стадион.

Красота!

На соседней кровати разметался в сладком сне Гришечка, тоже гладкокожий, загорелый, волосы выгорели, нос облупился.

Людмила встала и вышла на балкон.

И сразу стал слышен вздох и выдох прибоя, мерный шлепок небольшой волны, шуршание гальки и далекий голос муэдзина на минарете мечети.

Балкон Людмилы соединялся открытым проходом с соседним, на котором стоял освещенный солнцем ее Бог, ее возлюбленный, ее Сережа.

Она устремилась к нему, халат ее распахнулся, их тела коснулись друг друга, она ощутила его бережную ласку, его такие родные, такие надежные, такие мужские объятия.

Людмила взяла руку Сережи в свою…

подняла ее к своей щеке…

зарылась лицом в большую мужскую ладонь…

ощутила языком поцелуя шершавость кожи, натертой сотнями сумок и баулов…

и опустила его руку на свою грудь…

Словно вручила полновесный сосуд с нектаром, а он опустился на колени перед своей дамой, как рыцарь, как принц перед своей принцессой, как король перед своей королевой. И припал губами к столбику соска.

…И побежала девочка в розовом кружевном платье, белых чулочках, с бантом в соломенных золотых волосах по пляжу. А ей навстречу, потрясая бубном, пошел черный шаман…

И сердце Людмилы заколотилось в ритме грохочущего бубна.

Она открыла глаза и увидела в дверях балкона Свету, дочку Сергея. Девочка щурилась от слепящего солнца, терла спросонья глаза, она увидела тетю Люсю, которая заговорщически прижала палец к губам, словно просила у Светы молчания и глаза тети Люси умоляли об этом. Света, как от наваждения, отмахнулась от папы и тети Люси обеими ручонками и скрылась в номере…

С шипением ушла в море волна прибоя, оставив на мокром золотом песке маленьких черных крабиков. Их целая армия и они, выставив по-боксерски свои клешни, побежали по ногам, по телу Людмилы. От уколов их острых ножек Людмилу охватила дрожь, постепенно переходящая в странную истому…

Вечером того же дня в последний день отдыха за столом прощального ужина сидели Людмила и ее сын Гришенька, Екатерина и ее сын Дениска и Сергей со своей дочкой Светкой.

Челноки с наследниками.

И Людмила вдруг ощутила… время.

Так бывает, когда что-то заканчивается, как их отдых, например, и надо сесть в поезд, в самолет и перебраться в другое пространство, в другое время. Это ощущение паузы между переменами мест и времен у Людмилы за последние годы стерлось – столько раз ей приходилось выполнять ставший привычным обряд посадки и высадки.

А здесь, в зарубежном ресторане на берегу моря, когда ты не стеснен и свободен, щелкни пальцем и подбежит черноглазый официант, засияет белозубой улыбкой, чего изволите, мадам, здесь, в присутствии близких друзей и верных партнеров, тем более в присутствии детей и любимого мужчины Людмила поняла, что все пройдено и сделано недаром. Что не напрасен был груз непосильных сумок, а главное, страха и унижений, слез и пота.

Оркестр заиграл медленный блюз, потекла, томно свингуя, джазовая мелодия. Словно эхо утренних там-тамов.

Людмила потянула за руку Сергея, за ту руку, ладонь которой она сегодня целовала, и вывела его на середину площадки. Закинула руки ему за шею, прижалась, он обнял ее и губами коснулся уха. Того, которое слышит, не глухого.

– Люся , милая, как же мне с тобой вкусно!

Людмила даже замерла, никогда так не говорил Сергей.

– Прости, жизнь меня таким воспитала, в сиротском доме не до радости было. А я всю жизнь мечтал о ласке, о материнской ласке, о женской ласке. И вот у тебя ее нашел. С первого раза, на сцене актового зала, помнишь стол для заседаний, наше первое брачное ложе?

Людмила прыснула от смеха, но Сергей был серьезен.

– Я понял, сегодня понял, что жизнь без любви такая серая… С женой моей мне тоже хорошо и женился я по любви… Так мне казалось. Но только с тобой я услышал нежность… Только навстречу тебе я распахнулся, потому что вижу и ощущаю всю нежную силу твоей любви. А какая ты красивая! Так и дышишь черноморской свежестью, губы твои – кораллы, глаза твои странного морского оттенка, я в них тону… Не смейся! Я впервые так говорю женщине, мне хочется передать хоть как-то красоту твою и нашей любви. Я представляю себя каплей летнего дождя и стекаю по твоей шее…

Неожиданное признание Сергея, признание в любви, сделало Людмилу окончательно счастливой. И снова ей вспомнились стихи.

Короткая, как залп,

жизнь быстротечна…

Зато взахлеб!

Пусть длится вечно.

Раз Господом любовь дарована.

Раз жизнь любовью очарована.

Кружилась в танце Людмила, кружилась голова Людмилы, кружился мир в глазах Людмилы.

И вдруг остановился.

Потому что Людмила увидела глаза Светланы.

И Людмила невольно прижала палец к губам.

Только теперь Светлана не отмахнулась двумя руками, а продолжала, не мигая, смотреть.

В счастливые глаза Людмилы.

Тети Люси.

Они вернулись за стол и Людмила подмигнула Кате.

– Слышь, подруга, я тут на местной барахолке шарфы мохеровые присмотрела. Дешевые! Даром. Может, вспомним молодость, возьмем на продажу? И вязать не надо, уже готовые.

– Нет, с шарфами мы завязали, сама знаешь, никто не носит сейчас мохер, ни одни хер, – рассмеялась Катя и пугливо закрыла себе рот. – Случайно вырвалось, простите, дети.

– Ничего случайного не бывает, – глубокомысленно сказал Сергей. – А если серьезно, мы же выжили, мы не сдались, мы искали и находили. И ошибались тоже. Кто на радиоширпотребе чуть не погорел, а кто в Румынии обещал молочные реки и кисельные берега. Зато товар теперь закупаем не наобум, не интуитивно, а целенаправленно, под заказ. У нас же теперь есть своя постоянная торговая точка на московском рынке, у нас же штат продавцов.

– Целых двое. Но ты прав, Сережа, ничего случайного не бывает. Даже землетрясение и то специально для нас потрясло Турцию, – теперь рассмеялась Людмила. – Зато курорт полупустой, раздолье, европейские месье и фрау перепугались, что опять тряханет, туроператоры цены на путевки сбросили, а мы тут как тут. Все-таки мы, россияне, какие-то иные, не похожие на других, да, Свет?

И Людмила опять увидела в ответ немигающие черные глаза Светланы.

Темное пятно на сверкающей небосклоне ее любви.

Два темных пятна.

Эпизод восьмой. РОМАН С РЫНКОМ

Плати хорошо тем, кто работает на тебя.

«Рецепты выживания и процветания»

и еще пани Гражина учила Марию – не верь мужчинам, торгуй одна!

Людмила не придала тогда значения словам опытной польской подруги, ей казалось, что с Сережей, да еще с Катей в придачу, бизнес у нее в гору пойдет и будет ей легче, намного легче.

Так оно и было.

И не один год.

А почти два десятка лет.

По складу своего ума с математическим уклоном Людмила привыкла анализировать ситуацию, делать выводы и принимать нужное, как ей казалось, решение, чтобы не повторять ошибок на будущее.

В бизнесе, в деле выживания Людмила была, следует признать, успешна. Она отважилась, она приняла непростые решения – ушла из НИИ, вступила в армию челноков. Во время каждой своей поездки, во время разговоров с коллегами по челночному бизнесу за качающимся столиком в купе вагона, на холодном стадионе или в ночной темноте «Приюта «Варвара», да и в беседах с той же польской подругой пани Гражиной Людмила внимательно, по крупицам, собирала бесценный чужой опыт и, осмысливала его – и вот он результат.

Расширилась география ее поездок – Турция, Китай, Южная Корея, Эмираты. Новые рынки, новые модели одежды, иные цены.

Благодаря Людмиле появился на свет триумвират, коллектив единомышленников – Людмила плюс Сергей плюс Екатерина, что в сумме давало тройной эффект с плюсом!

Возросли обороты торговли, привозить стали больше, в Турцию летали каждые две недели, в Москве на рынках взяли несколько мест, наняли продавцов.