Рейтинговые книги
Читем онлайн Рок И его проблемы-4 - Владимир Орешкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 40

Вот и я занимался тем же.

А чего он не хотел отдавать в общий котел портмоне, и обманул меня. Всех обманул… Я же не для себя старался, — ради общей дисциплины. О них же думал, о кладоискателях, — чтобы у них было больше шансов добраться живыми до своего сокровища, — чтобы уже сегодня они не расползлись по своим котомкам, вместе со своей грошовой добычей, — чужими кошельками и шоколадками.

Для них, для них всех, — чтобы они вернулись в оптимальном составе в начальную точку, из которой началось их путешествие… Совсем не думал о себе: какой я крутой, и как поступаю жестко, но правильно, — как укрепляю этим свой незыблемый авторитет, как здорово смотрюсь в собственных глазах, когда стреляю из пистолета в грудь другому человеку. Жадине…

Бронетранспортер давно укатил. Уже наступили сумерки, — не было вокруг ни одного лазутчика, или другого какого противника, — ради которых нужно так осторожничать, скрываясь за бугорком в кукурузных стеблях.

А я все лежал, все жевал свою травинку, все слушал над ухом надоедливое жужжание мух, которые наставляли на меня круглые окуляры-телекамеры, и предавали изображение за облака, на режиссерский пульт небожителей. Чтобы там они все смонтировали как нужно, с общей идеей, в отдельный сюжет, — и потом выдали по небесной телесети очередную серию «Под земным стеклом».

Сегодня они посмотрят, как я убивал человека.

А следом начнут звонить по своим сотовым, голосовать, — правильно ли я поступил или нет. Может, у них получатся интересные теледебаты, на злобу дня. И у меня изменится рейтинг. Или станет хуже, — или лучше.

— Дядя, — не выдержал в конце концов Берг, — чего мы ждем… Может, пора отступать?

— Да, — согласился я, — пора.

Этак легкомысленно и лениво, как не должно быть в среде командиров и их подчиненных.

Потому что, нет никаких небожителей и их телевидения. Мухи, — это твари, которые плодятся и жрут дерьмо, — и всю зиму спят.

Я не хотел больше быть командиром. Хотя, если командир, я все сделал правильно. А если нет, — я преступник. Убийца.

Но все равно, — не хотел больше никем руководить.

Берг скомандовал народу. Народ стал подниматься, отряхивать от пыли колени, и, объединившись в небольшие компании, — двигаться к лесу.

Я, разжаловавший себя в рядовые, отступал замыкающим.

Одно желание, — может быть, самое сильное за сегодня, было во мне: кое-как продержаться в образе начальника, раз уж так получилось, до завтра, завтра доехать до того поворота, когда нам нужно будет двигать в разные стороны, и распрощаться с ними.

Чтобы остаться одному.

Навсегда…

Это сумерки. Это подступающая ночь сбила меня с панталыку, — когда не летают мухи, и никто не видит меня.

Я шел последним, на опушке уже поджидали меня, — Птица и Олег Петрович.

— Здесь километрах в полутора, деревня. Она заброшенная, но все дома целые. Никого нет… Ребята, в основном, уже там, занимают места. Отловили штук пять диких курей, так что варят лапшу… Там еще кроликов, видимо-невидимо. Расплодились, как в Австралии.

— Хоть выспимся, как люди, — согласился Олег Петрович.

Газик курсировал маршруткой туда-сюда, перевозя бойцов. Я искренне порадовался за них, что и без меня у них, полный порядок.

4.

Ночью, в заброшенном доме, где нет человеческого духа, скрипят под ногами доски. Когда идешь к ведру с водой, которое стоит на лавке у дверей, — и возвращаешься обратно.

Когда перестают скрипеть доски, — появляется сверчок. Ощутив вновь тишину, он начинает скрипеть на своей скрипке, — повторяя своим искусством предыдущий звук.

И — мрак…

Только пистолет в руках. И то непоправимое, — что случилось…

Это был не сон, — забытие. Где я все время убивал того мужика.

Убью разок, — и очнусь. И захочу пить… Полежу немного, все больше ощущая в себе жажду, встану, перепугав сверчка, пройду скрипящим полом до ведра с водой, зачерпну из него кружкой, выпью, пролив половину воды на грудь, и возвращаюсь снова.

Чтобы лечь, и снова услышать осторожную мелодию сверчка.

Забыться в ней, — почувствовать в руке тяжесть пистолета, и упругую податливость курка.

Поубиваю там того вора и мародера, еще раз, посмотрю в его не понимающие жадные глаза, забудусь в какой-то раздирающей душу муке, — и очнусь снова.

От сухости в горле, которое пересохло.

От того, что что-то горит во мне, — и все не может сгореть…

Я раз пять, наверное, вставал к этому ведру, — никак не мог окончательно напиться.

Раз пять уже слышал, как осторожно перебирает свои струны упрямый сверчок.

Никаких других звуков в ночи я больше не слышал. Только сверчка, — и свою тоску.

Кто я такой?

Почему я здесь?

Что я здесь делаю?

Животное, — с сильными мускулами и зорким взглядом… Я могу выпить все ведро, и сжевать его, на закуску. Я могу красться незаметно, — так что ни одна доска больше не скрипнет. А будет только тишина, — где сверчок не перестанет играть. Потому что, я хитрее сверчка. Осторожней.

Ко мне невозможно подобраться.

Я умею красться на четырех лапах, и поднимать уши. Нюхать ветер, и перелетать с одного дерева на другое. Я царь зверей. Они — моя бессмертная армия.

Я — ее повелитель.

Потому что, — горит внутри и болит. Хочется выть от этой боли. Ее не залить водой.

Я вижу дальше своих подданных, нюх у меня острей. Да, я, может быть, послабее кое-кого, но в моих силах всех разорвать, даже самых накаченных, бессмысленной ловкостью и силой. Поскольку я — умней.

Только их царь, только один их царь способен обладать — разумом…

Нельзя победить разум, невозможно совладать с ним. Разум, — самая совершенная из всех возможных система вооружения. Разум, — вершина окровавленных клыков, и раздирающих плоть когтей.

Я — царь разума. Его заоблачный пик.

Я — вершина творения.

Шорох смятого листа смородины, упавшего на тропинку у дома, смятение придавленной легкой ногой песчинки, податливое сопротивление неподвижного ночного воздуха.

Невесомый перезвон постороннего движения за стеной.

Даже сверчок не замечает его. Мой сторож.

Но внутри меня, где мрак, и всполохи северного сияния, где его холодный блеклый свет, — я вижу, как на экране радара, пустое место, которое вдруг заслонило стену призрачного пламени, сжигающего меня.

Заслонило, — и пропало.

Кто-то подкрадывается ко мне. Приближается. С недобрыми намерениями. Желая застать меня врасплох.

Смешно.

Меня. Застать. Врасплох.

Невозможно.

Что жизнь, — ради которой здесь все, в этом гнилом болоте, скрестились на копьях. Такая муть. Которая не стоит выеденного яйца.

Все из-за нее… Столько страхов, предательств, — и столько надежд.

Которым не суждено сбыться.

Ни для кого, и — никогда.

Потому что, с того далекого в веках момента, когда пришел на землю разум, эта изощреннейшая и опаснейшая из детских игрушек, — никого не миновала сия чаша.

Миллиарды разумных тварей желали продлить ее себе, и лишали ее других. Каждый из них отчего-то возомнил, что может что-то там продлить, или чего там лишить, — что это в его возможностях.

Продлить или лишить, — какая наивная иллюзия. Есть только то, — чего нельзя ни продлить, ни лишить.

Власть над своей или чужой жизнью, — это бред, — нашептанный каждому его загадочным разумом… Про который никто не знает, что это такое.

Только я, царь зверей, знаю: это игрушка. Опасная, убийственная игрушка. Поскольку он, встречаясь с себе подобным, — не терпит конкуренции, желая только одного, — лидерства. А не присутствия или отсутствия яркой приманки, — называемой существованием…

Что мне яд, или холодный блеск кинжала, из-под темного плаща, или контрольный выстрел в голову, — лишь долгожданная свобода.

Бесконечная, желанная утопия, — почти панацея. Абсолютное лекарство. Решение всех проблем…

Поэтому справедливо, — если друг жадины убьет меня.

Это он застыл сейчас в нерешительности у той стороны перекосившейся двери. Собираясь с духом.

Я — недвижим. Сплю. Я — легкая добыча.

Всего лишь дуплет из обреза, — в одном стволе которого жекан, а в другом — крупная дробь.

Всего лишь мгновенье дыма и грохота… И пол дела сделано.

Потом нужно рубануть топором, — как я, того смертяка позапрошлой ночью. Но не один раз, — много. Сколько хватит сил.

Ему нужно рубить меня, и рубить, — пока мои части не станут разлетаться по темной комнате, и вся она не покроется крошевом из того, что так недавно было мной…

И меня — не будет. Вот — наивысшее блаженство. Вот нирвана. Вот цель, — вот мое несметное богатство. Сокровище.

Только скорей, скорей, скорей, скорей, — мне так хочется, что я уже не могу ждать…

Я плотнее сжал закрытые глаза. От нетерпения. От нетерпения, колотившего меня.

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 40
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Рок И его проблемы-4 - Владимир Орешкин бесплатно.

Оставить комментарий