Обсидиан - Людмила Евгеньевна Пельгасова

а ты, скалолаз университетский, чего хорошего скажешь?

— Я-то? Да мне как ладно, так и ладно… — Парень беззаботнейшим образом откинулся на спальник, заложив руки за голову, с видом будто прилег позагорать на теплом песочке. У Линвэн отвисла челюсть.

— Ни фига себе! Ты же вроде торопился своих догнать? — напомнила она.

— А, да-а… Точно! — вдруг спохватился физик, резко принимая вертикально-сидячее положение. — Я тут с вами совсем засиделся, вы мне прямо как родные стали… Хорошие вы все-таки чуваки, нечасто таких теперь встретишь! — затараторил он. — Некоторых, так и вовсе такое чувство, будто сто лет знаешь… — Он невзначай обернулся к гондорцу.

— Короче! — оборвал его третьекурсник, тщетно силясь не покраснеть от лавины комплиментов.

— А че «короче»? — недоуменно глядя, пожал плечами слегка обиженный Хаграр. — К свом мне надо выбираться, как бы оно там ни было… — И он грустно обвел взглядом всех присутствующих.

— Так. Хорошо. Где именно тебя будут ждать?

— Ну-у… — Было заметно, что над этим вопросом парень впервые задумался только сейчас. — Ты знаешь, а прям на перевале! Ну, может, чуть дальше… но там я и один дойду превосходно, а то я и так вам задолжал по гроб жизни…

— Не потеряешься? Во второй раз? — ехидно поддел Борондир. Маграт вовремя перевел огонь на себя.

— Так, ладно. Разберемся по месту — подвел он итог. — Делаем так: мы с Линвэн поднимаемся в связке до перевала, встречаем там твоих собратьев по крючьям и альпенштокам, объясняем ситуацию. При достаточном вознаграждении вытягиваем наверх сначала своих, а потом — так уж и быть тебя, родимого. Не бойся, потеряться не позволим, сдадим с рук на руки…

— Не продешеви, Маграт! — хохотнул Фарах. — За студентов универа я слыхал, ящик оригхаша дают, а за физика — так и все два…

— Треснешь! — уверенно отрезала Линвэн. Зато Хаграр заржал в голос:

— Ни фига себе расценочки! Вот теперь я точно с вами вместе полезу, глядишь, сэкономить удастся… Одно дело — привели, и совсем другое — сам пришел! А то у нас и так уже один рюкзак со жратвой, считай, в минусе…

— Да шучу я, — отмахнулся третьекурсник. — Естественно, брать за твое спасение мы ничего не станем. Так, если только чайком напоите после восхождения… Короче, все поняли? Вы четверо остаетесь здесь, а мы уходим. Пойду погляжу как там костерок — я его под тентом разводил, может, разошелся…

С этими словами скалолаз натянул сапоги и вылез из палатки. Следом за ним выскользнула Линвэн. Едва лишь только затих чавкающий звук мокрых подошв, с физика махом слетело все показное спокойствие и равнодушие. Взгляд его стал сосредоточен и как-то неприятно резок:

— Дэль… — вполголоса, так чтобы не расслышали Фарах и Борондир, обратился он к эльфийке: — У тебя снаряги лишней нету?

— Откуда? — захлопала она ресницами — У нас у каждого своя… Да что с тобой?

Последняя фраза относилась к выражению Хаграрова лица. Прежде дурашливо-веселое и беспрестанно улыбающееся, оно вдруг отвердело и заострилось.

— Я должен попасть на перевал… — сдавленным голосом произнес парень, не поднимая головы. Потом его голос вновь стал прежним. Вернулось и нормальное выражение лица — Слушай. Тут это… поговорить надо, в общем… — и он кивком указал девушке на полог палатки.

— Эй! Эй! Это чего еще за секреты? — возмутился Фарах. Годы жизни в общаге выработали в нем здоровое отвращение к перешептывающимся собеседникам. Харадрим считал, что от тех, кто спит с тобой в одной палатке, скрывать что-либо попросту грешно. И, разумеется, к нему тотчас же присоединился Борондир.

— Да, а ведь ты прав, Фараханджамбар, — заметил он, сверля физика неприязненными ртутными буравчиками зрачков. — Ты смотри-ка. Явился не пойми откуда, ночью. Перебудил всех, девушек испугал. А теперь еще нас поссорить хочешь… Вот Нимродэль… — внезапно он осекся, поскольку заметил, что девушки в палатке больше нет. Когда она вышла — оставалось только догадываться. А орк смерил человека долгим и очень неприятным взглядом, и криво усмехнулся:

— С тобой, — Хаграр сделал ударение на этом слове, — мы не враги. За грехи наших отцов и дедов мы не в ответе, ибо жизнь — для живых. А насчет Нимродэли… Ты уж извини, родной, но вот тут уж ко мне — никаких претензий… Мне вообще сдается, что ты девчонку своими выходками просто достал насмерть…

— Не твое дело! — вскинулся гондорец.

— Время нас рассудит, — пожал плечами орк и отвернулся.

Слышавший это Фарах от возмущения дар речи потерял. Кинуть такое в лицо смертному — оскорбление страшное. Это какой же сволочью надо быть, чтобы еще раз напомнить Младшему из Детей Единого, что он — всего лишь мимолетный гость в этом мире, бабочка-однодневка…

— Что? — задохнулся от ярости отличник. Но орк вновь ухмыльнулся, и не издевательски, а до того грустно, что желание врезать по этой наглой коричневой роже отпало само собой.

— Ты не понял, Борондир… — тихо проговорил Хаграр, качая головой. — Ты так ни хрена не понял…

И, встав, он вышел из палатки прочь.

— Так, Борондир, стой, — харадрим ловко перехватил друга на старте и водворил на место. — Успокойся, пожалуйста. Ничего страшного не произошло, нам терпеть его еще день… Не ревнуй, успокойся, у него все равно ничего не выйдет… А вот у тебя — вполне реально, кстати! А чего? Вон же этот ваш государь древний… ну, который в одно время с Фарамиром жил, как его… тот вообще был на эльфийке женат, между прочим. Не вижу, чем ты хуже… Вот разве что не король…

Слушая болтовню харадрима, отличник начал понемногу приходить в себя. Сейчас он уже весьма смутно припоминал тот момент, когда испытал желание ударить их незваного гостя, и тщетно гадал: что же это на него такое нашло? Зато со дна души немедленно поднялось другое:

— Ага — угрюмо буркнул он. — Ты мне еще балладу про Берена и Лютиэн спой… — предложил он Фараху. — Ту самую, которую в седьмом классе на литературе проходят. Херня это все, Фараханджамбар… Слышишь? Херня…

— Что, скажешь и Сильмариллы — тоже херня, а? — немедленно отреагировал харадрим. Друга он знал как облупленного, поэтому нарочно коснулся той темы, которая заставит Борондира забыть о тоскливом грузе и встряхнуться.

— То, что проходят на литературе — херня. Точнее, мифология, — неугомонный отличник до боли знакомым жестом поправил очки. Тому, кто был с ним знаком хотя бы на уровне «привет — пока!», этот знак сообщил бы о том, что сейчас гондорца начнет нести по просторам гипотез и неподтвержденных теорий. Фарах дал себе мысленную установку — не зевать ни в коем случае… пусть уж лучше болтает, чем