Раретитет Хакера - Петр Северцев

– О чем? – спросила она, вытирая слезы рукавом.

– Ты, кажется, стала свидетельницей, а я, как частный детектив, расследую одно... хм, дело, к которому эти трое, вернее, четверо, могут иметь причастность. Если ты дашь показания, возможно, я раскрою это дело, и преступников посадят в тюрьму. Поняла?

– Да я не дура, вообще-то, – ответила она, отворачиваясь, – проходите, – и бочком, по стене, перешла на другую сторону лестничной клетки.

Я толкнул дверь квартиры Эрика Штерна.

Как и ожидалось, она была незаперта. Войдя, я тщательно прикрыл ее за собой.

Оба, – и Эрик Штерн, и его дед-охранник лежали на полу в зале: художник у своей картины, кроме алой краски забрызганной теперь еще и реальной кровью, охранник, только и успевший, что уронить чашку с кофе на пол и схватиться за лежащий рядом пистолет, – у кресла, из которого вывалился, умирая.

В теле каждого было по три пулевых ранения: пришедшие стреляли, похоже, одновременно и слажено – пули ложились рядком, в котором более высокая пробивала грудную клетку, нижняя входила в низ живота, а центральная – в область солнечного сплетения.

Эрика Штерна выстрелами опрокинуло на старые плакаты, холсты и наброски, он лежал, устремив погасший взгляд в потолок, глаза его закатились.

Тоскливо посмотрев на трупы людей, с которыми я разговаривал меньше часа назад, я решил думать только о деле: прошел в спальню Эрика и, аккуратно сняв наволочку с подушки, сделал себе «перчатку» для обеих рук. С этой перчаткой торопливо обыскал тумбочку, забитую бумагами и все, что могло хранить деловые, коммерческие, дневниковые записи Штерна.

Не нашел ни хрена, одни лишь зарисовки, письма из Германии, да чистые листы.

«Ладно, – подумал я, бросая бесполезное дело, – не покушаем, так помоемся!», и следуя мудрой пословице, отправился вымыть лицо.

В ванной, на полке рядом с шампунями и лосьонами лежала тетрадь о двенадцати листах, на обложке которой, перекрывая олененка Бэмби, хозяин написал: «Заказы».

Развернув ее, преодолевая трудности почерка и множества сокращений, я разобрал в самом конце, «Макет каталога к выставке про иконы»; рядом содержались описание требований к проекту, а так же несколько примечания, фамилия некоего «Самсон»-а, и еще чьи-то.

Сунув тетрадь под рубашку поближе к сердцу, я все же умылся и торопливо расчесался, приводя себя в божеский вид.

Выходя из ванной я почувствовал сквозняк и внутри похолодело: в квартиру вошел кто-то еще. Достав пистолет, я снял его с предохранителя и тихонько двинулся вперед.

В зале раздался шорох; я выскочил, пригнувшись, и застал в дверях чертову девчонку, с ужасом глядящую на трупы.

Увидев меня, она вскрикнула и отпрыгнула в коридор.

Я прыгнул вперед, пряча пистолет;

Прорычал, – Стой дура! – настиг ее у самой двери, и, схватив за локоть, рванул на себя.

Она оказалась у меня в руках, трепыхнулась, судорожно дыша, находясь уже на грани истерики, и тихонько завыла, пытаясь закрыться ладонями.

Кровь ударила мне в голову; одновременно с адреналиновым, я чувствовал тонкий запах ее духов, лихорадочный жар ее тела рвался через тонкую светлую блузку, волосы, со сквозняком из приоткрытой входной двери плывущие у меня под подбородком, так же хранили какой-то неуловимый аромат...

– Тише ты, глупая, – потрясенно сказал я, не в силах отпустить ее, – Ты сама меня знаешь, как напугала?..

Она никак не могла справиться со своей дрожью, я же чувствовал себя вдвойне отвратительно, желая отпустить ее, и не находя в себе сил: мне казалось, стоит сделать это, – и она совсем сойдет с ума, зайдется в исступленном крике, на волю выпуская накопившиеся в душе напряжение и страх.

Поэтому я прижал ее к себе так тесно, как только мог, почти больно, и держал, качая головой и шепча, – Успокойся ты, все будет в порядке, сейчас я отвезу тебя домой, – она всхлипнула, – Да, отвезу домой, отдам маме и папе, уж они тебя успокоят наверняка... ой, что же я несу... – и мне отчего-то гораздо спокойнее было, когда я вот так держал ее, словно собственную дочь.

– Отпусти, – шепотом приказала она, всхлипывая снова; кажется, справилась со своей дрожью.

Я отпустил.

– М-можно... я позвоню?.. – спросила она.

– Звони, – вздохнул я, и подал ей сотовый.

Она несколько раз пыталась набрать номер, сбивалась, трясущейся рукой отключалась, снова нажимала «TALK», в конце концов чуть не швырнула мою «Мотороллу» о бетонный пол.

– Давай мне, – не ожидая ответа, взял из ее тонких рук сотовик, – Какой номер?

Она продиктовала, и я набрал.

– Алло?! – отозвался практически тут же схвативший трубку мужчина, – Алик, ты?!

Я удивился. Даже нет, я изумился. Хотя, на самом-то деле я поразился.

Ведь у меня хорошая память на голоса, и этот голос я точно уже слышал. Невероятно, но со мною говорил мой клиент.

– Нет, – ответил я, – Это не Алик. Я тут нашел вашу дочь, сейчас она объяснит мне, как доехать, и мы приедем к вам домой.

– Подождите! – обладатель мощного баса ощутимо вздрогнул там у себя.

– Кто вы?! Где вы находитесь?! – спросил он.

– Я частный сыщик Мареев Валерий Борисович, – правдиво ответил я, что бы тут же соврать, – Я с вашей дочкой в Юбилейном поселке, мы сейчас приедем. Не волнуйтесь. До свидания, – он еще что-то говорил, но я отключился. – Что? – спросила девушка, за столь короткий срок успевшая привести себя в нормальное состояние: вынув из сумочки зеркальце, подправить прическу, утереть платком глаза, что-то сделать с выражением лица – теперь она была совсем как юная комсомолка, готовая бороться до последнего.

Интересно, за что бороться?

– Он сказал, что очень нас ждет. – думаю, на этот раз я был недалек от истины, и говорил сущую правду.

– Тогда поехали, – сказала она.

– Поехали, – кивнул я.

Плотно закрыв дверь, по-прежнему использую наволочку в качестве предохранителя, – понятно, от чего, – я уточнил, не трогала ли она чего руками в этой квартире, на что безымянная отрицательно покачала головой.

Усадив ее на переднее сиденье колиного «БМВ», не желая выпускать из виду, я стартовал в направлении центра.

Выехав из Солнечного, сказал сочувственным тоном, поворачивая к ней лицо, – Подруга, теперь пришел твой черед рассказывать.

– Ну? – как-то совсем безразлично спросила она. Мне показалось, что это очередная защитная маска, и я постарался не обращать на нее внимания.

– Адрес. Имя. Фамилия.

– Горелова Настя, – бесцветно ответила она, – улица Янтарная, дом сорок два.

– Горелова, – вдохнул я, подавляя яростное желание как следует выругаться, – А у тебя случайно отчество на Ивановна, а, Горелова?

– Ивановна, – ответила она.

И тогда я понял, что Горелов заказал Самсонову издание элитного тиража каталога Всероссийской Выставки Русской Иконы, в шесть экземпляров, потому что сам являлся учредителем этой выставки. Самсонов выполнил заказ, но сделал так же еще два экземпляра.

Затем он умер.

И Горелов хотел узнать, был ли он убит, и, если это так, как его убили и, главное, почему, «ИЗ-ЗА ЧЕГО?».

А мне было непонятно пока лишь одно, но очень важное: имел ли Горелов отношение к тем двум экземплярам, что могло бы звучать так, как выразился Самсонов в своем дневнике, «я лишь подумал о людях, которым это может быть нужно... и сразу же нашел двоих». Или он не имел, и убийцей мог быть один из этих двоих?

«Хотя нет, – посмотрев на замершую в задумчивости девочку лет четырнадцати-пятнадцати, подумал я, – все-таки, две вещи мне непонятны, и вторая звучит так: как дите Горелова связано со смертью Самсонова, и имеет ли какое-либо отношение Артем к этим троим? Не мог ли он их нанять, случаем?»

– Настя, – спросил я, – У тебя есть ухажер по имени Артем?

– Друг детства. – ответила она, скрывая удивление, но все же не удержалась от вопроса, – Как вы узнали?

– Я частный детектив. Я вообще очень проницательный. Твой папа – тот самый Иван Горелов из областной налоговой инспекции?

Она кивнула и продолжала вопросительно смотреть на меня.

– Расскажи, пожалуйста, как получилось, что те четверо на «Вольво» погнались за тобой?

– Они пытались меня украсть прямо на улице, когда я шла из лицея.

– Как пытались?!

– Подъехали, стали спрашивать, как проехать на мост, просили показать, прикалывались, в общем, базарили.

– А ты?

– Я просто объяснила, а когда они не прекратили, послала их подальше. Потом иду – смотрю – у поворота подъезжают, двери распахивают, пытаются схватить и затащить, – она помрачнела, говорила с затаенной ненавистью, – Ковбои!.. – ругнувшись так, успокоилась и продолжила, – Ну вот, я побежала, народ что-то кричать стал, они и отъехали, а я увидела, что не отстают.

До дому идти через переулок, там народу мало, или через парк, там вообще только бабки с собачками. Ну, я зашла в трамвай и поехала... в Солнечный.