Титаникус - Дэн Абнетт

Он положил руку на спинку кожаного кресла. Оно было холодным на ощупь. Он провёл правой рукой по спинке сзади. Всё ещё больно. Взрывом достало всех. Что его проткнул длинный осколок, Тарсес осознал тогда гораздо позже.

— Модерати, у тебя кровь, — сказал сенсори Нарлер. Это было смешно, потому что сам Нарлер к тому времени непрерывно истекал кровью, прижимая к груди отрубленную руку, словно нежданный подарок.

— О! — ответил модерати Тарсес.

Как вчера.

Холод. Холодный метал и холодная кожа. Холодные осколки стекла хрустят под ногами. Смертельный холод. Бодрствующая «Виктрикс» была такой живой. Сам металл был живым: живое существо, махина, Титан.

Перед полётом БМУ перекрыли и погрузили в спячку. Его можно и нужно оживить, но боль останется.

На плитах палубы темнело пятно — здесь Гилок, фамулюс, умер так страшно и так внезапно. Тарсес вгляделся. Отметина была похожа на ржавчину.

Оба они.

Тарсес сел в своё кресло, чувствуя, как хрустят под ним кусочки бронестекла.

Керхер. Магоса органос звали Керхер. Они пришли пробудить его, а он был уже мёртв.

— Зейн, — позвал Лау, — ты здесь?

Через задний люк на мостик «Виктрикс» взобрался глава скитариев Легио Инвикта. Разбитое стекло захрустело под тяжёлыми сапогами.

— Я здесь, — ответил Тарсес, медленно поднимаясь с кресла. Он глянул через пространство мостика на Лау:

— Значит, ты? Не Борман?

Лау кивнул. Массивное, бронированное существо, облачённое в агрессивные цвета пехоты, предназначенные угрожать и ужасать. Оружейная рука спокойно опущена вниз.

— Зейн, мне очень жаль, — сказал Лау. Его голос грохотал из аугмиттеров, словно товарный поезд на спуске.

Тарсес вздохнул и поднялся к нему по ступеням мостика.

— Мне тоже. Я сожалею о своих действиях, конечно. И понимаю, что за ними следует.

Тарсес опустился перед Лау на колени и запрокинул голову. Под коленками хрустнули стекла.

— Об одном прошу, Лау: только, чтобы быстро.

— Встань, — произнёс Лау.

— Что?

— Встань, Зейн.

Тарсес встал и поднял глаза на чудовищного скитария.

— Стандартное наказание — смерть, Лау. Я понимаю это. И принимаю. Я надеялся, что Борман окажет любезность прикончить меня, но, видно, он не захотел марать руки. Давай покончим с этим побыстрее. Заряжай свою руку и стреляй.

— Зейн, Зейн, — ответил Лау, качая головой. Он протянул левую руку — ту, что не была сращена с оружием — и положил Тарсесу на плечо. — На этот раз ты натворил дел по-настоящему.

— Я знаю.

— Но ты нужен нам. «Виктрикс» должна пойти снова.

Тарсес фыркнул:

— Без принцепса или фамулюса, миропомазанного на его место?

— «Виктрикс» должна пойти снова.

Тарсес покачал головой.

— Скауген мёртв, Трон помоги мне, и его ученик убит. Солиум тоже. Нет никого…

— Кузница Ореста обещала предоставить кандидатуру. Мы справимся.

— Значит… «Виктрикс» пойдёт под началом другого. Хорошо. Я доволен. Она пойдёт без меня.

— Геархарт приказал закрыть глаза на твоё преступление, — произнёс Лау.

— Что? — переспросил Тарсес.

Лау глянул на него сверху вниз:

— Приказал закрыть глаза. «Виктрикс» нужен её модерати. Сейчас не подходящее время. Обвинения отложены.

— Я убил его, — сказал Тарсес.

— В момент сильного душевного волнения, — кивнул Лау. — Магос органос…

— Керхер, — сказал Тарсес.

— Что?

— Магоса органос звали Керхер.

— Я этого не знал, — ответил Лау.

— Не желая? — переспросил Тарсес. — Вы считаете, что принцепс Скауген, мой принцепс, убежал от жизни, словно трус?

— Я этого не говорил, модерати, — ответил Керхер.

— Вы сказали, что в стазисе он потерял желание жить, что он ушёл из жизни, не желая больше чувствовать боль смертного существования. Мой начальник Скауген не был трусом! Он бы не сдался вот так!

— Модерати! Я… — магос органос — Керхер, Керхер — подавился словами, когда Тарсес схватил его за горло.

— Ты оскорбил его имя, ты, жалкий ублюдок! — рычал Тарсес, усиливая давление.

— Это было убийство: преступление, караемое смертью, — сказал Лау. — Но обстоятельства позволяют дать отсрочку, хотя не большую. Вот почему здесь я, а не Борман. Легио понимает, что ты потерял голову от горя. Это смягчает наказание.

— Я убил его.

— Да, убил, Зейн.

— Ну, так казни меня. Я безжалостно прикончил магоса.

— Да, прикончил.

— Его звали Керхер.

Лау вздохнул.

— «Виктрикс» починят. Ей дадут нового принцепса и нового техножреца. Тебе придётся войти в этот экипаж. Ты модерати. Мы не можем себе позволить потерять и тебя тоже. Ты знаешь махину, она знает тебя. Ты должен облегчить новому принцепсу слияние. Никто этого больше не сможет.

— Но я убил человека.

Лау пожал плечами.

— Когда эта война закончится, мы постараемся загладить вину. Наказание может подождать. Борман передал мне, что смертный приговор остаётся на усмотрение твоего нового принцепса.

— Я так устал, — произнёс Тарсес.

— Конечно, устал, — ответил Лау. — Никому потеря принцепса не давалась легко. Он не должен был умереть во сне.

— Он вообще не должен был умереть, — ответил Тарсес.

Но он умер.

Они пришли пробудить его — и нашли его мёртвым.

* * * * *

— Если мне дозволено будет сказать, мамзель!..

— Что?! — переспросила Северин, прикладывая ладонь к уху. Огромные церемониальные горны на вершинах улья и главного зиккурата кузницы снова затрубили. Оглушительный рёв покатился по улью, перекрывая слова Готча, как крупнотоннажный посадочный модуль над головой перекрывал солнечный свет.

— Если мне дозволено будет сказать, мамзель: зрелище ещё то! — повторил Готч.

— Это так, майор, — согласилась она.

С парапета Заветных садов, рядом с корпусами Муниторума, им были видны внутренние террасы середины улья, улицы и провалы, колокольни и пилоны, штабели и шпили, вся целиком площадь Киодра и Марсово поле, за которым тёмным утёсом возвышался бастион Высокой Кузницы. Его детали скрадывало расстояние и бесцеремонно перекрытый свет. К западу от них вздымалась вершина Ореста Принципал — гора огней, откуда, в кои-то веки, лучи вечернего солнца ушли раньше.

Огромный посадочный модуль завис менее чем в километре над самыми высокими шпилями улья, вызывая жгучее недоверие своей массой и пренебрежением гравитацией. Из открытых в днище трюмов падали столбы неяркого света, мягкого, как отблеск луны. Крановые суда — огромные, как целые ульевые штабели, но крошечные на фоне своего корабля-родителя — медленно сновали в воздухе, переправляя свой массивный груз на Марсово поле. Они двигались, словно улитки по стеклу: тягуче, будто прилипая к воздуху.

— Как он там висит? — вслух поинтересовался Готч.

— Я притворюсь, что это был риторический вопрос, майор, — ответила она.

Готч кивнул.

— Вот и хорошо, потому что я не смогла бы на него ответить.

По всему улью, на каждой башне и кампаниле трезвонили колокола, но не зловеще, как перед войной. Это был ликующий благовест. Прибыл Легио Инвикта.

Казалось, всё население огромного улья высыпало на улицы, чтобы увидеть и отпраздновать этот момент. Этта Северин видела, как растёт толпа внизу, забивая провалы и авеню, террасы акведуков, каждый балкон и подходящее для наблюдения место, восторженно шумя, рукоплеща, размахивая флагами и знамёнами: кто самодельными, сшитыми ради такого случая, кто — почтительно развёрнутыми старинными символами имперского и орестского величия.

Народные массы были усеяны вкраплениями красного. Служители Механикус появлялись из своих фабрикаториев в ошеломляющих количествах, смешиваясь с гражданским населением и приветствуя избавление.

— Вон ещё один, — заметил Готч, указывая на восточную часть небосвода. В дымчатой синеве вечернего неба, за границами улья, из-под края огромного посадочного модуля над головой Северин увидела второй сверхтяжёлый корабль в сорока километрах отсюда. Бледный призрак, похожий на вытянутую дневную луну, висел в ожидании своей очереди подойти к улью, как только уйдёт первый модуль.

Горны зазвучали снова, вызвав очередной рёв наблюдающей толпы, который покатился, меняя высоту звука, с улицы на улицу через весь улей. Войсковые транспорты, крошечные по сравнению с крановыми судами-трудягами и их громоздким грузом, начали опускаться на Марсово поле из трюмов модуля.

— Пехота, — произнёс Готч.

— Скитарии, — поправила Северин.

— Они самые, — кивнул Готч. — Не похожи на Гвардию, я слыхал. Не простые солдаты. Все напичканы железом и бионикой.

— Ты сам никогда их не видел? — спросила Северин.