Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я лично ни за какую саблю платить не намерена! — решительно заявила мамуля. — И дядя Витольд — это совсем другая ветвь нашего рода, мы к ним не причастны.
— Да этот парень больше интересовался тетей Паулиной, а не дядей Франеком, — пояснил Франек. — А я ничего толком не мог сказать, ведь даже та телеграмма о смерти дяди пропала. Но парень очень уж просил, я порылся в старых письмах и нашел какое-то письмо, кажется, еще довоенное, с варшавским адресом, кажется, там стояла улица Хмельная. Он записал адрес. И еще выпытывал о разных вещах, я даже удивился, откуда он про них знает. Вот и подумал, что теперь наверняка и вы появитесь.
— Послушайте, кто-нибудь из вас знает Олыпинского? — спросила Люцина.
— Нет, — за всех ответила я. — Зато ты знаешь Менюшко.
Люцина оживилась:
— А вот представь себе — знаю! Слышала я эту фамилию и именно здесь, в этих краях.
— Никакого Менюшко здесь никогда не было, — решительно заявил Франек.
— Ну и что? А я слышала, — стояла на своем Люцина.
— А потусторонних голосов ты не слышала? — съехидничала Тереса. — Ангелов небесных видеть не приходилось? Или, наоборот, привидений каких?
— Ангелов не приходилось, а вот кикимору одну приходилось, да и сейчас ее вижу!
— Уймите их, еще подерутся! — попросила робкая тетя Ядя и добавила: — Я бы вообще не обращала внимания на все эти расспросы, если бы из-за вас не принялись убивать посторонних людей.
И в самом деле, над нами нависла какая-то мрачная фамильная тайна. Все три сестры были встревожены. И если старшая в попытках разгадать тайну выдвигала версии, вполне достойные прадедушкиной сабли, младшая только нервничала и переживала, то Люцина подошла к делу трезво.
— Какое счастье, что у нас всех есть алиби! — воскликнула она. — Пятнадцатого вечером мы все были на именинах у Яди, а покойника убили именно пятнадцатого вечером. Мы бы никак не успели.
Я выдвинула предположение:
— Ты могла нанять убийцу.
— Почему я? Меня, в отличие от некоторых, совсем не волнует тот факт, что у трупа был мой адрес.
— Выходит, наняла я? — немедленно отреагировала Тереса.
— Неужели вы не можете говорить серьезно? — упрекнула моих теток тетя Ядя. За младших сестер немедленно вступилась старшая:
— Ты что, ведь мы только и делаем, что говорим серьезно!
Франек спокойно пережидал очередной приступ фамильной бури. Увидев, что горшок молока мы уже опустошили, он перелил в него остатки из ведра, облокотился о косяк двери и неожиданно произнес:
— А вообще-то вше кое-что известно.
Сразу прекратив перепалку, все замолчали. Тетя Ядя автоматически навела на Франека свой фотоаппарат, будто то, что он собирался поведать, можно запечатлеть на фотопленку.
— И что же тебе известно? — спросила Люцина.
Франек ответил с некоторым смущением:
— Вообще-то я сам точно не знаю. Помню только, что в самом начале войны, третьего или четвертого октября тридцать девятого года приехал к отцу какой-то человек. Поговорил с отцом и письмо ему какое-то оставил. Я случайно видел. Был я тогда совсем мальчишкой, всего девять лет мне было. Мои старшие братья погибли, вы, наверное, знаете. Один на фронте, второй в партизанах. Отец войну пережил, но был уже в возрасте. Все думал — как я один останусь, а я и в самом деле из всей семьи один остался. Я видел, он вше что-то хочет сказать, несколько раз собирался, да все откладывал, ждал, пока немного подрасту. И только перед самой смертью, а было вше тогда уже двадцать лет, сказал наконец: что-то такое передано нашей семье на'Хранение. А что — не сказал, сил уже не хватило, слишком долго ждал, пока подрасту. Я понял, на хранение, должно быть, отдано то самое письмо. А отец еще что-то непонятное пытался добавить, я понял лишь — «ни слова никому, пока жива мать тети Паулины». Непонятно говорил, я еще подумал — должно быть, уже в голове помутилось у него, и язык заплетается. При чем тут старушка, мать тети Паулины, я ее и в глаза никогда не видел, бредит, должно быть, тата перед смертью, она, чай, уже давно померла к тому времени…
— Нет, была жива, — перебила Франека Люцина. — Умерла только в пятьдесят четвертом году.
— В самом деле? — удивился Франек. — Выходит, отец не бредил? Ну тогда не знаю… Может, и остальное тоже не бред.
— А что он еще говорил?
— Да тоже все такое же непонятное. «Хуторов уже нет» говорил, «мельницы тоже национализировали» говорил, «а остальное надо отдать» говорил. «Когда мать тети Паулины помрет» говорил. А что отдать — не говорил. Я потом долго искал тот самый конверт, думал, из письма все пойму, но так и не нашел. А я очень искал. Ведь отец перед смертью велел мне поклясться на Библии, что я все сделаю, как он велит, а я и не знал, что должен сделать. И так, и сяк пытался у отца узнать, а тот знай твердил «здесь, здесь», и больше ничего. Ну теперь и вы знаете столько же, что и я. Из-за этой самой мамаши тетушки Паулины я и подумал — должно быть, каким-то боком дело с вами связано, может, вы знаете.
И он с надеждой взглянул на нас, но, увидев наши недоумевающие лица, понял — мы тоже ничего не знаем. Из семейных преданий известно было — моя прабабка много доставила неприятностей своим родным при жизни, но чтобы и после смерти…
— А твоя мать? — спросила Тереса Франека. — Может, она что-то знала?
— Нет, отец ей ни словечка не промолвил на этот счет, говорил только со мной с глазу на глаз. Мама скончалась десять лет назад.
— А о каких хуторах и мельницах шла речь? — вдруг заинтересовалась мамуля.
— Не знаю. Не наши, это точно. Но помню — до войны отец был управляющим каким-то крупным хозяйством. И старшего сына, моего брата, приспособил к этому, того никогда дома не было, все в отъезде был, отцу помогал, за чужим хозяйством присматривал. А после войны чужого уже не было, это я помню, отец занимался только своим. Должно быть, национализировали как раз то, чужое. А больше я ничего не знаю.
Отделившись от косяка, Франтишек Влукневский подошел к стулу и с удовольствием уселся. По лицу хозяина было видно, что он очень доволен — сбросил тяжесть с сердца, облегчил душу, передав проблему нам, и теперь совесть его чиста.
— И, зная все это, ты ждал, пока мы не появимся? — недоверчиво спросила Люцина.
— А что мне оставалось делать? — пожал плечами Франек. — Я понятия не имел, где вы и что с вами делается. После смерти отца мать написала письмо в Тарчин, но письмо вернулось с припиской «адресат выбыл в неизвестном направлении». О том, что вы вообще существуете, я узнал только от того самого покойника. Не обращаться же мне в милицию с таким делом…
— Не обращаться! — подхватила Тереса. — В милицию лучше вообще ни с чем не обращаться. А тут тем более — дело семейное, сами разберемся. Вот тут на месте и разберемся.
— Да, кстати! — вспомнила мамуля. — Мы сюда собирались приехать еще раньше, до трупа. Франек, есть здесь какой колодец?
— Ну вот, начинается! — фыркнула Люцина.
— Колодец? — удивился Франек.
— Колодец! — настаивала мамуля. — Должен же быть тут у тебя какой-нибудь колодец. Откуда ты воду берешь?
— Ну есть колодец. Точнее, скважина. Воду поднимает электрический насос, гонит в бак. Я провел трубы, так что колодца нет, есть только краны. А если вам так нужен колодец, то у соседей есть.
— Не нужны нам соседские, на твоем участке был колодец, я же помню. Что с ним стало?
— Засыпали его. Два верхних кольца я вынул, остальное так и засыпали.
— Нет, не тот. Раз кольца, значит — колодец не старый. Должен быть совсем старый, когда еще без колец строили. Не помнишь, где был колодец твоего деда?
Остановить мамулю уже было невозможно, мы махнули на нее рукой и лишь молча слушали. Франек не понимал, в чем дело, но честно старался ответить на расспросы пожилой родственницы.
— Дедушкин колодец был у вон того старого дома. В том доме он жил, этот еще не был построен. А уж если вас интересуют дедовы колодцы, то их было два. Один совсем старый, другой поновее. Старый, доставшийся деду еще от его деда, засыпали еще когда дед не был дедом, в дни его молодости, и выкопали новый. Тот долго служил, уже перед самой войной отец зачем-то вырыл новый колодец, тот самый, с бетонными кольцами. Не понятно зачем, в старом колодце было достаточно воды. И хорошая была вода.
— Вот видите! — с торжеством вскричала мамуля.
— Что «видите»? — огрызнулась Тереса. — Ты думаешь, если колодец наших предков, то там обязательно должны лежать сокровища?
— Не обязательно, но могут лежать.
Тетя Ядя закончила менять пленку в своем фотоаппарате и подняла голову:
— Покоя не дакгг вам сокровища в колодцах. Может, и правда, это у вас фамильное — прятать в колодцах сокровища, но ведь сейчас происходит что-то непонятное, совершено преступление, а вас это не волнует?
- Лесь (вариант перевода Аванта+) - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Колодцы предков - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Роман века [вариант перевода Фантом Пресс] - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Зажигалка - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Убойная марка [Роковые марки] - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- За семью печатями [Миллион в портфеле] - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Крокодил из страны Шарлотты - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Свистопляска - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Похищение на бис - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Просёлочные дороги [Окольные дороги] - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив