Варяг - Глеб Дойников

Теперь, когда у не отпускающей его из Питера жены появился противовес почти равного калибра, и того же пола, тянущий его в Грецию, Николая сдался.

Начиная с того дня великую княжну неоднократно видели прогуливающуюся под руку с доктором Банщиковым. А на исходе лета Император Всерорссийски неожиданно отбыл с инспекцией в Севастополь, откуда на броненосце "Три Святителя" в сопровождении спешно, в пожарном порядке достоенного крейсера «Очаков» (при его спешной достройке, ради которой пришлось задержать отправку в Питер части рабочих черноморских верфей, были «канибализированы» механизмы однотипного крейсера «Кагул», и снята вся артиллерия среднего калибра с броненосца "Потемкин"), на борту которого была Великая Княгиня Ольга Александровна вышел к Босфору. К удивлению экипажей, на подходе к Босфору их ждал недавно вошедший в состав турецкого флота крейсер «Гамидие», который и проэскортировал русские корабли через Босфор. Об истинной цели похода кроме императора и немногочисленной свиты знали только командиры кораблей.

На исходе лета, направляющаяся на Дальний Восток с Балтики эскадра неожиданно, у входа в Суэцкий канал встретилась с двумя кораблями которых теоретически в Средиземном море быть вообще не могло. Громогласное «Ура» дружно выкрикиваемое командами кораблей обоих отрядов временами заглушало даже залпы салютующих орудий. После затянувшегося на два дня царского смотра, на котором матросы приветствовали Николая Второго без единго понукания со стороны офицеров, усиленная в полтора раза эскадра потянулась в канал. Император, с княжной и свитой, в которую входил и Вадик, на яхте «Ливадия» отправился посетить таки Афины. Приличия надо быдо соблюсти. На корме царской яхты, нежно обнимая за плечи княжну любующуюся тонущем в Средиземном море солнцем, доктор Вадик тихо прошептал ей на ухо, впервые обратившесь к ней на ты.

— Пожалуй все, что могли на данный момент мы уже сделали. Можно до возвращения в столицу расслабиться и немного подумать о себе, а не о России. По моему тебе пора развестись со своим мужем, как ты на это смотришь?

— Я бы с удовольствием это сделала еще год назад, но увы — он мне отказал. Не ранее чем через семь лет. Так что — придется потерпеть, Михаил. Или найти себе кого то свобного, хоть мой брак и формальность, но нарушать его святости перед богом я не могу.

— И не придется, Оленька. Я достаточно хорошо тебя узнал, и не могу поставить тебя перед столь не простым выбором. Но по возвращению в Питер, я сделаю твоему мужу предложение от которого тот не сможет отказаться. И еще — пожалуйста, называй меня Вадимом, или Вадиком, привычнее как — то.

Глава 16. И на море! Кульминация.

Владивосток. Лето 1904 года

Под ковром[89]

18 февраля 1904 года. Владивосток.

Утро во Владивостоке выдалось пасмурным. Мелкая снежная крупа навязчиво лезла в лицо. Свежий ветер поднимал в заливе небольшую волну, стоящие на рейде крейсера и пароходы лениво покачивались, всем своим видом навевая тоску. Далеко, на самом фарватере ломая тонкий, всего-то трехвершковый лед, медленно ползал маленький портовый ледокол "Надежный".

Весьма элегантный господин, одетый в серое пальто и безукоризненный серый в клеточку костюм явно не местного производства, прогуливался по набережной время от времени посматривая в сторону моря. Господин имел темные, зачесанные назад волосы, крупный нос с горбинкой, резко выпяченную нижнюю губу и колючий взгляд выпуклых черных глаз.

Через некоторое время он зашел в ресторацию Самсонова, что на Светланской, в сей ранний час здесь оказался только один посетитель — пожилой, сгорбленный, но аккуратно одетый китаец.

— Здравствуйте! Простите великодушно, что прерываю вашу трапезу. — произнес господин в сером пальто, сопровождая свои слова вежливым полупоклоном. — Вы ли будете мастер Ляо?

— Да, меня зовут Ляо, даа… старый Ляо. — старичок мелко закивал.

— Позвольте представиться — дон Педро Рамирез, журналист из Бразилии. Я хотел бы заказать пошив плаща. Вас отлично отрекомендовали.

— Вам лучше обратиться к подмастерьям моего заведения, сам-то я пошивом уже не занимаюсь, рука не та и глаза не видят…

— Всенепременнейше обращусь, благодарствуйте! — произнес дон Рамирез.

— …а впрочем, завтракать я уже закончил, так что пойдемте ко мне и я лично прослежу за выполнением вашего заказа. — рассудил старичок.

— Буду весьма вам признателен.

Китаец подозвал официанта, расплатился по счету и направился к выходу из ресторации. Дон Педро последовал за ним.

— Вы, по-видимому, приезжий, благоприятна ли была ваша дорога? Удобно ли вы устроились в нашем прекрасном городе? — интересовался старичок.

— Третьего дня прибыл из Харбина, поселился в доходном доме на улице Семеновской, окна с видом на Транссибирскую магистраль, очень удобно, спасибо.

Мирно беседуя они подошли к заведению Ляо, прошли в его кабинет на втором этаже. Бразилец сел в кресло, поправил складку брюк, выставил носки и новенькие туфли.

— А теперь раздевайтесь, будем снимать мерку! — суетился старый Ляо.

— Прекратите Хаттори-сан.[90] Вы, конечно, более чем убедительны, вам бы на театре играть, но не стоит увлекаться. Мне вот интересно, вы хорошо спрятали настоящего Ляо? — спокойно осведомился дон Педро.

Старик распрямился, его горб чудесным образом исчез, лицо разгладилось, седой парик он положил на стол рядом с собой, теперь никто не дал бы ему больше сорока лет. В узких кругах тай-са Фуццо Хаттори имел хорошую репутацию. В том смысле, что только самоубийца желал бы заиметь его себе во враги. Он тонко усмехнулся:

— В свое время на все вопросы будут даны ответы. Ответ, полученный несвоевременно, не дает удовлетворения.

— Молчание — это способ говорить неправду. — парировал гость.

— Молчание и есть молчание. Оно — золото. А язык он "дан человеку, чтобы скрывать свои мысли". Что привело вас во Владивосток, мой друг?

— Я собирался отправиться пароходом в Лондон… У русских могут быть вопросы ко мне. — поморщился бразилец.

— Еще бы, недавно мы с вами весьма плодотворно… пообщались. — улыбнулся Хаттори.

— Быть может, вы захотите продолжить взаимовыгодное сотрудничество… господин Ляо?

— Это было бы весьма кстати… синьор Рамирез. У нас есть общие интересы.

Они скрепили договор рукопожатием.

— В другое время я бы трижды подумал, но здесь и сейчас ваши способности могут пригодиться — война началась неблагоприятно. — прокомментировал японец.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});