Люди и боги (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич

А главный вопрос, сожри его тьма: что мне делать?! Поговорить с Фарвеем, потребовать объяснений? Послать свои войска в ту пустыню? Предупредить Церковь Праматерей? Не делать ничего? Если Ориджин ошибся, то скоро это станет известно. Если он снова перепутал Кукловода, то короны ему не видать!.. Что вы думаете? Говорите же!

Шаттэрхенд поразмыслил и сказал:

— Ваше величество, не стоит так волноваться. Все проблемы, о которых вы говорите, — они же не ваши! Герцог Ориджин клялся поймать Кукловода. Капитул матерей затеял священную войну. Пускай они и трудятся, а вам-то зачем?

При всей простоте, это была дельная мысль. На душе у Миры стало спокойней.

— А вы какого мнения, леди Лейла?

— Согласна с капитаном, — ответила фрейлина. — То бишь, с лейтенантом. Ориджин мечтает о короне, и главный его козырь — победа над еретиками. Ну, так пусть попотеет! Фарвей виновен или Шейланд, куда и зачем едет бригада — это нетопыря забота, а не ваша.

— Благодарю за совет. Леди Ребекка, что скажете вы?

Тут Мира заметила странное: южанка была бледна. Еретики и Ориджин никак ее не касались, однако Бекка выглядела испуганной.

— Эрвин ошибся, — выдавила она.

— Полагаете, Кукловод все-таки Фарвей?

— Н-нет, не в том дело… Ориджин сказал: бригада пойдет в Уэймар, а потом в Степь. Он ошибся. Бригада идет прямиком на запад.

Голос Ребекки звучал так зловеще, что Мира похолодела.

— Скажите, чем это плохо?

— Ваше величество, я очень уважаю лейтенанта Шаттэрхенда и леди Лейлу Тальмир, но хотела бы, если позволите, поговорить наедине.

Минерва согласилась, и когда они остались вдвоем, южанка повела рассказ.

Вранье, что от любви до ненависти один шаг. Если действительно любишь, то многое можешь простить человеку. Чтобы превратить твое чувство в ненависть, ему придется приложить огромные усилия. Например, собрать орду из сорока тысяч всадников. Атаковать твою родную землю, сжечь пять городов и сотню деревень, разгромить войска твоей семьи, убить тысячи воинов, взять твой дом в осаду. И даже тогда искорки любви еще будут тлеть в глубине твоего сердца. Чтобы залить их окончательно, требуется еще кое-что.

Для Бекки Литленд это был разговор с отцом. Он случился в марте. Степной Огонь уже разбил принца Гектора и взял Мелоранж в жесткое кольцо. Город задыхался от страха.

— Что ты думаешь о Моране, дочь?

Ребекка утаила искры в сердце — их осталось слишком мало, недостаточно для упоминания. Она сказала то, что сделало бы счастливым любого отца:

— Папенька, прости меня за своеволие и глупость. Я была очень глупа, когда влюбилась в Морана. Увидев, как он топчет нашу землю, я прокляла это чувство и избавилась от него. Сейчас я ненавижу Морана так же, как любой литлендец.

Поразительно: отец нахмурился от ее слов.

— Ты уверена в том, что говоришь?..

— Да, конечно, — сказала Ребекка. Были искры, но совсем мелкие, и очень глубоко. Отец не так прозорлив, чтобы их заметить.

— Жаль, — ответил лорд Литленд. — Если бы чувство к Морану еще сохранилось в тебе, то ты могла бы… ну… как бы… спасти всех нас от гибели.

Она не поняла. Она настолько не поняла, что отцу пришлось пояснить трижды. Степной Огонь предложил мир. По сто эфесов каждому всаднику, а самому Морану — невесту. Орда понесла большие потери, о сумме можно поторговаться, затем попросить у Короны ссуду. Дело за невестой. Дочь, я прошу тебя…

— Позволь уточнить, отец. Ты отдаешь меня в рабство врагу, чтобы спасти свою собственную шкуру?

На лице лорда Литленда проступили раздражение и гнев — но не отрицание.

Вот когда ее любовь, наконец, стала ненавистью. Ненавистью к двум мужчинам сразу.

Ребекка бросилась бежать — пока отец не отдал страже приказ. Вылетела из здания, прыгнула на первого коня, какой попался во дворе, помчала быстрей ветра… Но куда сбежишь из города, окруженного стенами и врагами?!

В Мелоранже, покорном герцогам Литленд, имелся лишь один квартал, не признающий их власти. Тот самый, где был расквартирован искровый полк Уильяма Дейви. Бекка прилетела туда, нашла полководца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Генерал, меня хотят отдать врагу. Прошу вас, защитите.

— Разве рыцари вашего отца — плохая защита?

Она только дышала, силясь не заплакать.

— Вот же тьма, — понял Дейви.

Бекка совладала с собою и сказала:

— Сир Уильям, позвольте мне жить в ваших казармах. Литлендцев туда не пускают. Я надеюсь, люди отца не доберутся.

— Девушке в казармах не место.

— Но вы же нанимаете прачек и санитарок! Наймите меня.

— Грм, — кашлянул генерал. — Ваша семья узнает об этом и потребует вернуть. Пожалуй, они правы: война окончится, если дать Морану золото и вас.

Бекка молча смотрела на него. Генерал добавил:

— Но мне приказали защищать этот город, а не платить врагу дань. Я намерен исполнить приказ.

Она стала жить в каморке при лазарете и ухаживать за ранеными. Генерал Дейви не требовал от нее никакой службы, однако Бекка презирала бы себя, если б не вернула долг генералу и его солдатам.

Одним из больных в лазарете оказался офицер полевой разведки. Поначалу он был настолько слаб, что Бекке приходилось кормить его. Однажды, проглотив ложку каши, он скривился и начал ощупывать зубы языком. Бекка воскликнула:

— Неужели попался камешек? Простите, сир! Я скажу на кухне, чтобы трижды просеивали крупу для раненых!

— Нет, нет, зуб мешает…

Офицер с трудом поднял руку, сунул пальцы в рот, но не смог поставить зуб на место и сплюнул его на ладонь.

— Сударыня, положите мне в карман… Вставлю позже, когда смогу…

Бекка удивилась: странный это был зуб. Коронка из фарфора надевалась на костяной корень, вызывая твердое ощущение: под коронкой что-то спрятано.

— Там яд… — сказал офицер. — Осторожнее, сударыня.

И Бекка взмолилась:

— Прошу вас, сударь, подарите его мне.

— Вам незачем.

— Что с вами сделают шаваны, если ворвутся в город? А что сделают со мной?..

Бекке исполнилось двадцать. Ей, как и многим, недоставало уже пары зубов. Она потратила немало усилий, чтобы пристроить подарок в один из просветов. Зуб оказался велик и не влезал куда надо. Тогда она свинтила корень и просто вогнала в щель между зубов фарфоровую капсулу с отравой. Плотно вошло, держится. Офицер рассказал секрет: сверху фарфор очень толстый, можно не бояться случайно раздавить коронку. Но если толкнуть ее языком и повернуть набок, то капсула раскусится легко.

Шаваны ворвались в Мелоранж спустя неделю. Но ополченцы сумели завалить брешь в стене, а искровый полк Уильяма Дейви перебил степняков, запертых в городе. Позже штурм повторился, и снова был отбит. А потом ее величество Минерва убедила Степного Огня уйти от Мелоранжа.

Отец, мать и сестры пришли за Ребеккой в казарму. Она не сумела отказать им всем. Бекка не была злобным человеком, ее ненависти не хватило на целую семью. Она вернулась домой и приложила все усилия, чтобы забыть. Отчасти, получилось.

Тот офицер совсем поправился к концу войны, и Бекка хотела вернуть ему зуб, а он ответил:

— Оставьте себе, храбрая леди. Храните где-нибудь в шкатулке, пусть он напоминает о том, сколько мужества есть в вашей душе.

Она послушалась и сохранила зуб как памятку: не о собственной храбрости, а о том, что представляет собою ее семья. Как ни странно, зловещее изделие еще пригодилось Ребекке.

Последним днем мая за ней пришли три мечника в черных плащах с иксами.

— Герцог Ориджин зовет вас, — сказал старший из них тоном, не допускающим протестов.

— Герцог много себе позволяет.

— Идите сами, или потащим силой.

Тогда она сказала:

— Одну минуту, господа.

Открыла шкатулку и всунула зуб на его место.

Герцог Эрвин Ориджин расстелил перед южанкой карту и сказал:

— Леди Ребекка, вам знакомы шаванские легенды? Был некий Гетт, который с помощью волшебной силы превратился в чудовище. Его сила и жестокость понравилась всадникам, он легко собрал орду и устроил кровавую войну. Лишь доблесть одного воина и волшебство теленка смогли остановить его.