Люди и боги (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич

В такие минуты Мира видела проблеск понимания. Это правда: Менсон рос среди королей, впитывал науку власти с маминым молоком. Учился править уже тогда, когда другие дети и ходить-то не умеют. Несколько лет пробыл первым советником владыки, самым влиятельным из лордов всего мира. Едва не сверг непобедимого Телуриана… Такие, как Лейла Тальмир и Харви Шаттэрхенд, были мелкими винтиками в механизме, которым управлял адмирал Менсон.

Поняв это, Мира сказала ему напрямик:

— Милорд, вы злитесь оттого, что я не слушаюсь вас. Считаете, что стали бы для меня лучшим советником и наставником. Я готова попробовать. Только говорите со мной напрямую, без игры. Дайте урок — и увидите, я все пойму. Я — хорошая ученица.

Шут намотал кончик бороды на палец, завязал в узелок — и разразился диким смехом:

— Ох-ха-ха-ха! Шут — наставник? Ух-хо-хо! Вот уморррра!

Мира ощутила, как ее наполняет злой, колючий холод.

— Хорошо, милорд. Как пожелаете.

* * *

Человек шел с трудом, опираясь на руку лазурного гвардейца. Пришаркивал ногой и тяжело дышал, по вискам катились капли болезненного пота. Второй солдат и капитан Уитмор следовали за человеком.

— Узник доставлен по распоряжению вашего величества.

— Почему только теперь?!

Мира давно знала ответ и находила причину уважительной. Ее раздражала не задержка, а то, что узника привезли именно сейчас, когда хватает проблем с шутом и с Итаном.

— Ваше величество, принятое узником зелье привело его к нездоровью, — Уитмор повторил свой давний доклад. — Около трех недель он был так плох, что лекари пророчили ему гибель. Я отдал приказ перевезти его лишь тогда, когда появится уверенность, что он доедет живым.

— Хорошо, капитан, благодарю. Усадите его.

Мужчина опустился в кресло и с благодарностью вздохнул.

— Спасибо, ваше величество.

— Здравствуйте, Инжи.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. В голове у Миры вертелось всякое. Он постарел — грустно видеть… Я принесла ему три недели мучений, он мне — только один день. Не чересчур ли расплата?.. Инжи убивал ради Шейландов, как гвардейцы убивают ради меня. Чем же он хуже?.. Я отняла у него ребенка, угрожала пытками маленькой девочке… Боги, сказать бы сейчас нечто такое, чтобы Инжи не считал меня зверем!

Но тут же вторглись обратные мысли, будто другой голос зазвучал в голове. Это — убийца, преступник, бандит. Северный судья проявил милосердие, дав ему каторгу, а не петлю. И чем ответил Инжи? Снова стал убивать!.. Вспомним его слова: «Поговорите с ней, чтобы не так боялась». То бишь: пытайте, режьте на куски — но заодно поговорите для очистки совести!

Обозленная противоречием в себе, Мира не нашла слов. Сказала кратко и по делу:

— Праматери не взяли вас на Звезду. Пора проверить, что вы можете.

— Позвольте узнать о Крошке Джи, ваше величество.

Вместо ответа Мира вышла из кабинета. В спальне взяла из тайника бархатный мешочек, вернулась и отдала Парочке.

— Здесь Священный Предмет. Он может лечить людей. Есть очень хороший человек, который сильно нуждается в лечении. Помогите ему.

Инжи Прайс осторожно потянулся к мешочку. Мира скомандовала солдатам:

— К оружию, господа. Если заключенный сделает что-то, чего я не приказывала, убейте его.

Инжи вынул из мешочка Руку Знахарки. Наперстки рассыпались по столу, Прайс оглядел их, примериваясь, как бы надеть. Забормотал:

— Так, этот, наверное, сюда… этот на большой палец, а этот — на средний… нитку под ладонью… нет, неудобно как-то…

И уже в тот миг Минерва поняла: ничего не будет. Если бы Предмет хотел заговорить с убийцей, заговорил бы сразу.

Кое-как Парочка приладил на пальцы все наперстки, расправил нити. Сказал без уверенности:

— Ну, давай…

Наперсток брякнул о стол, свалившись с мизинца.

— Ой… сейчас, ваше величество, минутку.

Надел обратно, перевернул ладонь так, чтобы больше не падали, собрал пальцы в кулак.

— Видите, ваше величество, — все наделось. Если постараться, то и не с таким справишься. Я вам всегда говорил: всему можно научиться, главное мозги иметь!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мира вздохнула. Ничего, ни малейшего отклика. Предмет глух и нем.

— Эй, ваше величество, не вздыхайте так! Я смогу, вот увидите! Знаете же, какой Парочка способный. Кого тут надо вылечить?!

— Порежьте ему левую руку, — сказала Мира гвардейцу. Тот чиркнул острием шпаги по предплечью Парочки.

Инжи запыхтел, возложив ладонь с Предметом на рану.

— Сейчас, ваше величество, одну минуточку. Значит, как оно делается… Лечи! Именем Сьюзен Целительницы и Янмэй Милосердной, лечи давай. Так, наверное, помолиться нужно…

Он прошептал подряд четыре молитвы, сжимая наперстками порез. Потом зажмурился, напряг лицо и страшным голосом изрек:

— Абсолют! Абсолют! Абсолюууут!

Перевел дух.

— Глядите, ваше величество: совсем не течет уже!

Минерва чувствовала жалость и грусть.

— Разожмите ладонь…

Едва Парочка отпустил рану, ее края разошлись и кровь заструилась по руке. Наперсток свалился с большого пальца.

— Ничего не вышло.

— Так это, дайте же время! Рана так сразу не заживляется, нужен хотя бы часок, чтобы магия сработала, а лучше два. Если дадите три, тогда уж совсем точно…

— Вы бесполезны, — вздохнула Минерва. — Мне очень жаль.

Понятлив был Парочка, этого не отнять. Сказал изменившимся тоном:

— Да, Мира, ты права. Позволь хоть Крошку увидеть.

И снова два голоса в ее голове.

Один сказал: позволь же! Выпускать его нельзя, это ясно, но позволь ему жить под стражей и видеть малютку. Хоть о ребенке позаботься!

Второй ответил: он знает очень много, нельзя отпускать человека с такими знаниями. И в пансион к девчонке нельзя. Он с галеры сбежал, какие там пансионы! Вот тебе шпаги наголо, вот у гвардейцев руки чешутся. Прощайте, Инжи!

Она поднялась, сорвала с него Предмет, процедила со злобой:

— Вы забыли, кто вы такой? Почему убийца ждет от меня сострадания?!

И вышла, бросив Уитмору:

— В камеру его. Потом решу, что с ним делать.

А в коридоре Минерву встретил Менсон.

— Эй, владычица! Кого это к тебе приводили?

Мира приложила к уху ладонь:

— Скажите громче, ничего не слышу.

— Ау-ууу! Что за гость у тебя-ааа?!

— Фу, как громко! Я в таком тоне беседовать не стану.

* * *

Мира думала о Предмете и о Парочке. Почему не сработала первокровь, взятая из тела Знахарки? Потому ли, что Знахарка мертва? Или крови в пузырьке было слишком мало? Или Ориджин неправ изначально, и кровь неважна для Предметов?.. И в любом случае — как теперь быть с Инжи Прайсом? Безжалостный убийца должен понести наказание. Учитывая талант Парочки к побегам, лучшее наказание — петля на шею. Но это бесчестно: я ведь обещала ему жизнь, если он выпьет кровь Знахарки. Не его вина, что кровь не сработала. Тогда — темница? Парочку полезно держать под стражей еще и затем, чтобы дал показания на суде над Мартином Шейландом. Как ни крути, изо всех свидетелей только мы с ним остались. Да, звучит разумно, но как с Крошкой? Она учится в пансионе, Инжи умоляет о встрече с нею… Тьма, почему его желание должно меня волновать? Я владычица, он преступник!

Однако трудные мысли не шли из головы, а усложнял положение Менсон. Он-то продолжал свои нападки, а Мире было не до игр. Она не находила ничего лучше, чем всякий раз под каким-нибудь предлогом отшивать шута. Я занята, милорд, не могу вас выслушать. Как — чем занята? Внутреннею работой души!.. Я не смогу понять вашу мудрость, милорд, пока не выпью кофе… Простите, в такую жару мне сложно говорить, а тем более — слушать… Разве вы не видите: на мне красное платье, а значит, сейчас не время для поучений!

Менсон прилагал массу усилий. Заходил с тыла и с флангов, устраивал засады, внезапно атаковал из-за штор и статуй, даже из-под столов. Язвил острее, чтобы с первой стрелы поразить жертву. Иногда, наоборот, применял лесть в качестве приманки. Мира давала ему сказать одну фразу, а потом обрывала: