Я приду плюнуть на ваши могилы... - Андре Савиньон

— О, конечно! Он должен уехать как можно скорее, — простонала Кэт. — Он и все остальные. Все! О! Если бы вернуть те старые добрые времена! Только мы трое и Уэллс! Как спокойно мы жили!

Она продолжала рыдать.

— Прекрати свои слезы, Кэт! — вышла из себя леди Мэри. — Они меня раздражают! Ты прекрасно знаешь, что мы не можем обойтись без тебя, каково бы ни было твое отношение к нам. Помоги мне одеться. У меня тяжелая голова. Осторожно, эта пуговица еле держится. Наконец-то я одета как надо. Отведи меня к американцу, где бы он ни был!

Она оперлась на руку Кэт, и они отправились на поиски американца.

Они нашли его на террасе, где он давал распоряжения своей команде. Леди Мэри выпрямила свое хрупкое тело, подняла голову, и ее голубые глаза заблестели.

— Мистер Блэйн!

— Да, леди Мэри! — Он улыбнулся ей хорошей мальчишеской улыбкой. — Если вы пришли, чтобы попросить нас уехать, будьте спокойны. Ровно в 14.50 мы освобождаем замок.

Леди Мэри взглянула на молодых людей, которые сновали по замку со своими схемами и измерительными инструментами.

— Повсюду эти американцы! — воскликнула она. — Ты не находишь, Кэт?

— Я об этом не думала, миледи.

— Ты должна думать обо всем, Кэт! В наше время каждый должен думать и думать обо всем, насколько это возможно. Да, вспомнила, мистер Блэйн, будьте так любезны выехать из замка, не дожидаясь приезда туристов.

Тот посмотрел на нее озадаченно: не был ли он предметом черного английского юмора?

— Я должен выехать, леди Мэри? — переспросил он.

— Да, прошу вас, — сказала она с чрезмерной любезностью. — И со всей вашей когортой! Кэт, скажи этим людям, что мистер Блэйн покидает замок по моей просьбе.

— Они меня не послушают, миледи. Я уже пыталась сделать это.

Огорченный Джон Блэйн сказал:

— Хорошо, леди Мэри. Мы уезжаем. Однако должен вам заметить, что сэр Ричард дал нам разрешение приступить к предварительным работам, как это было предусмотрено.

Леди Мэри вытянулась во весь свой рост. Она качнулась, и Кэт хотела ее поддержать, но старушка вновь обрела равновесие и голосом, дрожащим от возмущения, воскликнула:

— Как вы смеете!.. Вы что, не знаете, с кем разговариваете? Я здесь у себя дома, мистер Блэйн, и имею право…

— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь так, я ухожу.

— Кэт, — величественно приказала леди Мэри, — проводи его, а то он опять потеряется. — И добавила более тихим голосом: — Ни за что не подпускайте его к сэру Ричарду. Если увидишь Уэллса, пришли его немедленно ко мне.

— Слушаюсь, миледи.

Она последовала за Джоном, который вместо того, чтобы отдать распоряжения своей команде, молча удалился в тиссовую аллею. Она догнала его, и они, остановившись, долго смотрели друг на друга. Наконец он нарушил молчание:

— Кэт, что все это значит? Один разрешает, другая запрещает. Оба разбрасываются приказами, словно живут в средние века.

В голосе его чувствовалось раздражение.

— Отчасти вы правы, мистер Блэйн, — согласилась Кэт. — Они живут своим прошлым, этим и объясняются их странности. Это все из-за замка. Им обязательно нужно уехать отсюда.

— Возможно, существует какой-то способ, чтобы все уладилось, даже если этот способ и не вечен, — сказал он, цитируя еще раз китайскую пословицу. Он взял ее руку и разложил ее на своей ладони, как цветок. — Вы знаете, что у вас очень красивая маленькая ладошка?

— Прошу вас… — Она покраснела и попыталась отдернуть руку, но он не давал.

— Почему вы остерегаетесь американцев?

— Вовсе я их не остерегаюсь. Впрочем, вы единственный американец, которого я знаю.

Джон находил ее такой грациозной, красивой, степенной и благородной. Какие тонкие черты лица! Какая нежная кожа! Какие необыкновенные фиолетовые глаза!

— Но почему вы все-таки не доверяете мне?

— Прошу вас, мистер Блэйн…

Он заметил в ее взгляде выражение, которое его встревожило.

— Случилось что-нибудь, Кэт?

Она прикусила губы, но слезы уже полились у нее из глаз.

— Просто я… — ее голос надломился.

— Что же? — Он поднял ее подбородок, но она отвернула лицо.

— Это все сложно. Дело не только в замке. Все эти хлопоты вывели сэра Ричарда и леди Мэри из обычной колеи, здоровье их пошатнулось. А я должна думать о них и заботиться.

— Вы имеете в виду сокровища?

— Да, да, я думаю, что все это из-за них.

— У вас есть предположение, где их можно найти? — Джон спокойно, но твердо смотрел на нее, и она разволновалась.

— Нет, нет… я… я не знаю… мистер…

— Джон! — перебил он ее.

— Джон, — повторила Кэт, словно послушный ребенок.

— Только теперь я начинаю понимать.

— Я хотела бы, чтобы вы уехали. — Ее голос был тихий и грустный. — Оставьте нас в нашем одиночестве.

— Не нужно сваливать на меня всю ответственность, Кэт. Я тут ни при чем. И мой отъезд не разрешит всех проблем. Неужели вы не можете мне все объяснить?

Потеряв терпение, она тоже его перебила:

— Говорю вам, что все очень не просто. Я ничего не могу вам объяснить. Я всего лишь горничная.

— Не скромничайте! Без вас замок пропадет! И я не хочу бросить вас здесь. Я останусь здесь до тех пор, пока…

Кэт тоже умела быть твердой.

— Ни в коем случае! Вы уедете, как просила вас об этом леди Мэри.

Он капитулировал, видя, что они оба не уступят своих позиций.

— Ну хорошо, мы сейчас же уедем.

Уэллс подошел к леди Мэри.

— Вы меня звали, миледи?

— Да, я хочу знать, где сэр Ричард.

Уэллс захлопал ресницами.

— Я не знаю, миледи. Перед обедом он ускакал на своем жеребце, но куда, мне неизвестно. Я могу идти?

— Вы должны были бы это знать. Это входит в круг ваших обязанностей, Уэллс.

— Но мои обязанности настолько разнообразны, что я не…

— Не смейте со мной говорить в таком тоне!

— Слушаюсь, миледи.

Она замолчала, выражая ему тем самым свое неодобрение.

— Ступайте и найдите его.

— Слушаюсь, миледи.

Он был уже у ворот, когда она позвала его:

— Уэллс, подойдите ко мне!

Он медленно вернулся и встал перед ней, опустив руки вдоль своего изможденного тела. На его старом и худом лице ничего нельзя было прочесть, кроме любопытства.

— Уэллс, — прошептала леди Мэри, — я знаю… теперь…

Он молча смотрел на нее, не понимая.

— Уэллс! — сухо повторила она.

— Слушаю, миледи.

— Я знаю все!

— Что все, миледи?

— Уэллс, я видела его!

На этот раз выражение лица старика изменилось: щеки задрожали, глаза задергались, он облизал губы, прежде чем заговорить.