Второе пришествие - Александр Новичков

— Нет… Ты не мог… выжить! – поднял голову Малыш, взглянув на меня. Его лицо было иссиня–белым. Казалось, он вот–вот умрет.

Я направился к нему. Но уже растеряв все желание сражаться, весь ажиотаж. Мне не хотелось добивать и без того раненого противника. Раненого, но не пропустившего ни одного моего удара.

Подойти к нему я не успел. Малыш потерял сознание и повалился на бок. Гоблин спрыгнул с повозки, спешно объявил меня победителем и побежал к лежащему товарищу. Из трактира показался Тор. Он бросил пару фраз зевакам, приказал расходиться по домам, и присоединился к зеленому коротышке.

Я подвел руку к носу. Его на месте не оказалось. Лишь какое‑то месиво из крови, кусков костей, разорванной кожи и разломанного хряща. Перед глазами плавали красные круги. Я бросил взгляд на перепуганного до смерти гоблина, бегающего вокруг Малыша, обхватив голову руками, да растерянного Тора, пытающегося оказать пострадавшему первую помощь, и медленно побрел к трактиру.

Мне тоже помощь не помешала бы. Голова гудела, как после хорошей пьянки, но я надеялся, что Эфир сможет исправить положение. Надо было только немного подождать и позволить телу отдохнуть.

Глава четвертая

— Ну, зачем ты сюда пришел? – недовольно покосился на меня Малыш. – Хочешь похвалиться своей победой или придумать еще что‑нибудь унизительное?

Он полулежал на импровизированной кровати из двух положенных друг на друга соломенных матрасов и любовался через окно прекрасным видом на конюшню. Лицо его все еще было бледным, а глаза усталыми, но выглядел он в целом чуть лучше, чем вчера.

— Так, пришел о здоровье твоем побеспокоиться. – Я прижался боком к дверному косяку и сложил руки на груди. Тон голоса Малыша меня не радовал.

— Ага, здоровье мое его волнует, – фыркнул парень. – А из‑за кого я вчера чуть богу душу не отдал?

— Сам виноват, – прохладно парировал я. – Нечего в боях на арене участвовать.

Малыш надулся и отвернулся. Некоторое время молчал, но потом не выдержал:

— Эй, – оглянулся он. – Тебе и правда интересно, как я себя чувствую после боя?

— Нет, я пришел слушать твои глупые вопросы, – язвительно отшутился я. – Мне интересно, почему противник, которого я ни разу не ударил, вдруг падает на землю и его начинает рвать кровью. Что это было?

Ответил он не сразу.

— Проклятие. Моя сила и скорость – это мое проклятие. Я могу победить любого противника, вооруженного или нет, могу поймать в полете стрелу, отбить целый десяток пущенных в меня арбалетных стрел. Но когда так происходит, проклятие пожирает меня изнутри, и с каждым разом это все больнее и больнее.

— Тогда зачем ты дерешься на арене? Занялся бы каким‑нибудь ремеслом, чашки бы лепил из глины или с кожей работал.

— Не умею.

— В кузнице можешь работать, железо ковать или дома строить. Силы бы показать мог, в разумных пределах, конечно.

— Не умею, – покачал головой он. – Чем бы я ни пытался заниматься – ничего не получается. Руки нежные для ремесленной работы нужны, а мои только и могут головы чужие разбивать.

Он повернулся и оценивающе посмотрел на мое лицо. И, кажется, где‑то в глазах нашел сочувствие.

— Да не печалься ты, – усмехнулся он, – я давно уже смирился с тем, что не доживу до двадцати. Но помереть хочу с честью, в поединке, сразив какого‑нибудь непобедимого воина, быть может, злодея – предводителя многотысячной армии. После такой победы и помирать не страшно.

— Ну да, непобедимые воины – злодеи и предводители многотысячных армий на каждом углу встречаются, – ехидно кивнул я.

— Достаточно непобедимого воина, – понизил требования он. – Вроде тебя…

Несколько секунд гримаса на его лице выражала глубокую задумчивость.

— А ты вообще откуда тут взялся? – нахмурившись, кивнул он. – В этой забытой богом деревеньке. Да ты пережил три моих удара! Любой, с кем бы я ни дрался раньше, с одного удара помирал. Я же тебе череп проломил! Почему ты, такой бодренький, стоишь сейчас тут, ухмыляешься? У тебя вчера от носа ничего не осталось!

Он попытался встать, но ноги подкосились и Малыш снова рухнул на матрасы.

— Новый вырос, – отозвался я, похваставшись новым, выросшим за ночь носом. – У меня тоже есть одно, своего рода, проклятие. Может, оно не так уж сильно терзает меня сейчас, но определенно тоже убьет, рано или поздно.

Глаза его округлились.

— Так тебя тоже проклял старый волшебник?

— Какой еще старый волшебник? – прислушался я. – Ну‑ка поподробнее. Кто, как, когда.

— Давно, – кивнул он. – Лет семь назад. Я тогда совсем маленьким был. Меня как‑то побили деревенские мальчишки. Для меня это было обычным делом, я уже и не помню за что и почему. В общем, иду я по улице, реву на всю округу, ребра болят, лицо горит. А впереди вдруг откуда ни возьмись волшебник в серой мантии. И лица я его даже не вижу, только бороду длинную, седую. Вот он и спрашивает меня, хочу ли я побить обидчиков? Естественно, я отвечаю, что хочу. Он какое‑то заклинание начинает читать и говорит, что сделает оно меня самым сильным. Меня от его колдовства холод по спине пробирает. Он как колдовать закончил, я чувств лишился. А пришел в себя, гляжу, нет ни волшебника, ни его бороды, лежу я в какой‑то канаве. Слово‑то свое он сдержал, я и вправду сильным стал, даже взрослые меня бояться начали. Но лучше бы не становился.

Малыш нахмурился и поник носом. Добавил:

— Меня после того случая до сих пор холод по спине пробирает. Постоянно…

В дверь осторожно постучали. Дождавшись ответа, в комнату вошел Тор. Именно он показал мне, где найти Малыша. Все же услышал он, что я сказал «хватит», и запомнил, как я придержал его при падении. Он признался, что никогда раньше не встречал такого благородного воина, и совсем не удивился, когда я задал ему вопрос о состоянии здоровья Малыша, даже посоветовал проверить лично.

— Я тут тебе отвар принес. Сам приготовил. Похлебай перед отъездом. – От отвара в чашке в руках Тора шел приятный запах курицы. Очевидно, он приготовил для Малыша куриный бульон.

Смотреть на высокого и мускулистого бородача, наряженного в поварской серый фартук, просаленный от частого использования, было довольно забавно. Мне показалось, что именно Тор был сердцем этой престранной компании. Он занимался бытом, выполнял всю так называемую женскую работу, готовил, чинил одежду, стирал по необходимости. Причем без принуждения, ему это было даже в радость. Да и на арене, в боях, он выступал первым, отсеивал всяких соискателей–любителей, брал на себя самую тяжелую работу. У него не было особого выбора. Палач, грозный великан, до жути боялся скоплений людей. Чтобы заставить его выйти на бой, частенько приходилось предварительно его напаивать вином или пивом. После крынки пива он бодрее бежал на арену, правда руками махал не так проворно, как нужно, но при его размерах это было небольшой проблемой. Малышу крайне редко приходилось выходить на арену. Его победы были слишком дорогими для группы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});