Отыграть назад - Джин Ханфф Корелиц

к черте.

– Извини, дорогой, – проговорила Грейс. – Другого выхода нет.

Генри кивнул и позволил псу потянуть себя вперед. Он очень храбрый, подумала Грейс. Еще один шаг – и снова предупредительный сигнал. Затем, сделав еще два шага, Шерлок взвизгнул и отпрыгнул назад. Взвизгнул пронзительно и, как показалось Грейс, даже душераздирающе. Ему явно было очень больно.

– Прости меня, – сказал Генри Шерлоку, опускаясь на колени. – Прости, малыш. Это больше не повторится.

«Очень надеюсь, – подумала Грейс. – Если ты в остальном такой же смышленый».

– Давай посмотрим, как пойдет дальше, – предложила она. – Постарайся снова подвести его к черте.

Генри потащил пса, но на этот раз Шерлок был настороже. Он останавливался и пятился назад еще до предупредительного сигнала. В его глазах читался ужас.

– Хороший песик, – сказала Грейс.

– Просто молодчина! – похвалил его Генри.

Они провели пса по всему периметру, дав ему услышать сигнал еще в нескольких местах, поглаживая и нахваливая Шерлока, когда тот отскакивал назад. На берегу пес зашел в холодную воду почти по самое брюхо и пристально оглядел гладь озера. Потом поднял морду к дневному небу и издал такой громкий вой, который, казалось, разнесся по лесу на много километров вокруг.

– Вот это да! – ахнул Генри.

– Ну, – рассмеялась Грейс, – по-моему, он окончательно дома.

Генри отцепил поводок от ошейника и осторожно отступил назад. Ничего не произошло. Шерлок не рванулся обратно на свободу, а остался стоять на месте со скрытыми под черной водой лапами, пристально всматриваясь во что-то на другом берегу. Грейс и Генри вернулись на заднее крыльцо и присели на несколько минут, наблюдая за псом. Грейс обняла сына за плечи.

– Хороший у нас пес, – сказала она.

Генри кивнул.

– Извини, что пришлось так долго ждать. По-моему, мне понравится быть собачницей.

Генри ничего не ответил, лишь плечами пожал. Похоже, он как-то ушел в себя.

– Что такое? – забеспокоилась Грейс.

– Я хочу об этом поговорить, – ответил Генри, – В смысле – мы хоть когда-нибудь поговорим об этом?

Грейс осторожно вдохнула.

– Конечно, – ответила она.

– Но когда? Мне все это не нравится. Терпеть не могу, когда мы об этом молчим. Не хочу, чтобы ты переживала.

– Не твоя обязанность меня защищать, Генри. А сейчас – самое время. Самый подходящий момент, если хочешь – поговорим. Хочешь, начнем прямо сейчас?

Он усмехнулся, но как-то невесело и безрадостно.

– Сейчас вроде самое время. Только попрошу свою секретаршу связаться с твоей, чтобы уточнила.

Грейс повернулась к сыну. За последнюю неделю немного потеплело, и они сменили куртки на более легкую одежду. Кудрявые волосы Генри выбивались из-под капюшона черного балахона. Поверх него он надел плотную джинсовую куртку из шкафа наверху. Когда-то ее носил Джонатан.

– Я знал об этом, – начал Генри.

– О… чем?

– О папе. Я видел его с мамой Мигеля. Один раз. В сентябре. Или в октябре. Я знаю, надо было все тебе рассказать. Если бы я рассказал, ничего бы не случилось. – Он выпалил это одним махом, потом отвел глаза.

«Осторожно, – тотчас же подумала Грейс. – Сейчас надо вести себя очень, очень осторожно. Это чрезвычайно важно».

– Мне очень жаль, что ты это видел. – Она изо всех сил пыталась говорить ровным голосом. – Очень жаль. Но нет, ты не обязан был мне об этом докладывать.

– Они ничего такого не делали, – снова затараторил Генри. – В смысле… они не… Я не видел ничего такого, ну, вроде поцелуев. Но вот не знаю. Я просто все понял, когда их увидел. Они стояли на улице, на ступеньках. Вокруг ходили люди. Но я их увидел и сразу все понял. Ну, почему-то смог понять. Но когда папа заметил меня, он, ну, знаешь, повел себя совершенно нормально. Отошел чуть в сторону оттуда, где с ней стоял, не представил меня ей, вообще ничего. И я ничего не сказал.

Грейс покачала головой.

– Генри, такого ни один сын не должен видеть.

– А по пути домой он вел себя как обычно, нормальный папа. Спрашивал что-то вроде: «Как в школе дела?», или «Джона с тобой сегодня разговаривал?». Но он ведь знал, что я все видел.

Генри умолк. Казалось, он над чем-то напряженно размышляет.

– И еще один раз было.

– С… – растерянно поглядела на него Грейс – С миссис… С мамой Мигеля?

– Нет, это давно было. С какой-то другой.

Грейс заставила себя никак не реагировать. Это к ней не относится. Больше не относится.

– Хочешь об этом поговорить? – спросила она у Генри. – Если не хочешь, то, конечно, не надо.

– Нет, я знаю. Я был с Джоной рядом с его домом. Мы стояли на тротуаре и ждали его маму, потому что она зашла в магазин, а мы остались на улице. Это было недалеко от больницы.

Грейс кивнула. Пока ребята не перешли в шестой класс, Хартманы жили в районе Восточных шестидесятых улиц за несколько кварталов от Мемориала. Потом Дженнифер и Гэри разошлись, Дженнифер с Джоной и его сестренкой переехала куда-то в Вест-Сайд. Именно тогда в дружбе Генри и Джоны произошел разлад. Однако до него Генри много лет ходил играть в район, где жил Джона, по соседству с Мемориалом.

– Ну вот, я увидел, как он шел по улице, где мы стояли и ждали. Папа проходил мимо игровой площадки. Знаешь площадку на Шестьдесят седьмой улице, куда мы ходили?

Грейс кивнула.

– Он был с кем-то. С другим врачом. И они просто… ну, в том смысле, что опять ничего. Типа он ничего не делал, так что я сразу-то и не понял. Они просто шли рядом и разговаривали. Она тоже была врач. В таком же хирургическом халате. Он меня не сразу заметил. И когда перешел улицу, тоже меня не видел. Он проходил прямо мимо нас с… ней. И тут я крикнул: «Папа!» А он как будто подпрыгнул, посмотрел на меня и начал, ну, знаешь: «Привет, дружище!» и «Привет, Джона!», потом обнял меня и заговорил о чем-то, уже не помню. Но я развернулся, потому что врач, с которой он шел, пошла дальше. Она не остановилась, а папа ни разу на нее не взглянул. Я просто подумал, что это странно. Это было… Сам не знаю, как описать, но типа как с мамой Мигеля. Я просто все понял. Ну, – поправился он, – я не то чтобы понял. Вот только в том, что я увидел, что-то было… ну, не так, что ли. Понимаешь, о чем я?

Грейс грустно кивнула.

– Может, о том разе мне тоже надо было все рассказать.

– Нет, дорогой.

– Но вы могли бы развестись.