Отыграть назад - Джин Ханфф Корелиц

хотел было возразить, а потом передумал и решил не отвечать.

– Знаешь, – сказал Митчелл, – когда Джонатан отправился учиться в медицинскую школу, я подумал: «Ну, ладно, так он выразит свои чувства по тому, что произошло с Аароном. Еще немного, и в какой-то момент он, возможно, даст нам еще один шанс». Особенно мне, – снова улыбнулся он. – Потому что я и вправду брал с него пример, когда мы были детьми. Так что я продержался чуть дольше. Я сдался последним. Папа сдался давным-давно, может, через год или два после смерти Аарона. Мама держалась годами.

Он взглянул на сидевшую напротив мать. Та отвернулась.

– Потом он стал педиатром. Я подумал: «Все это время ему не давало покоя чувство вины за случившееся. Вот почему он не может на нас смотреть или сидеть рядом с нами, просто ему слишком больно. Но он сможет сбросить это бремя, когда начнет спасать других детей от смерти, а родителей – от потери их малышей». И я вроде бы действительно его зауважал, пусть даже он все так же был далек от нашей жизни, да и вы с Генри тоже. Но на самом деле я так больше не считаю. Я его не понимаю. По-моему, я никогда его не понимал.

– Нет, – ответила Грейс и поразилась своим словам, тому, что высказывает свою точку зрения. Но решила, что должна говорить как профессионал. – Нет, не мог ты его понять. У людей вроде Джонатана мозг работает иначе. И вы в этом не виноваты, – продолжила она, повернувшись к Наоми. – Вы не смогли бы это исправить. Никто не понимает, почему люди начинают себя так вести.

«Что и вправду поразительно», – думала она, пока говорила с Наоми таким успокаивающим и поучительным тоном. То, что Джонатан вышел из какой-то жуткой и неадекватной семейки и стал исцелителем детей, профессионалом, гражданином мира, – это просто легенда. И удивительно, что он столько лет играл эту роль. Наверное, было нелегко. Наверное, это жутко выматывало. Но он наверняка что-то из этого извлекал или получал. Грейс не хотелось даже думать о том, что именно.

– Знаете, специалисты, изучающие этот феномен, сами до конца его не понимают, – закончила она, окончательно выдохшись.

Наоми, к удивлению Грейс, согласно кивала.

– Знаю. Все я знаю. Просто не всегда могу вникнуть. Все время возвращаюсь к мыслям о том, что, наверное, я что-то не так сделала, может, вся загвоздка в нашей здешней жизни, или в том, какой я была матерью. Но матерью я была хорошей. Да, хорошей. Старалась быть хорошей, – говорила она. Голос ее снова надломился, и она заплакала. Митчелл обнял мать за плечи. Наконец она немного успокоилась. – Все-таки спасибо тебе, что объяснила.

– Моя жена говорит: единственное, что можно сделать в ситуации, когда в твоей жизни появляется кто-то вроде моего брата, – просто бежать от него подальше, – сказал Митчелл, обращаясь к Грейс. – Она много и долго занималась этим вопросом. Хотя это не ее профиль.

– Твоя жена? – спросила Грейс. – Ты женат?

– Мы целых двенадцать лет ждали этой свадьбы! – рассмеялся Дэвид. – Сама подумай, ну как можно решаться столько времени?

– Но… Я думала… – Она снова, в который раз, припомнила все, что думала и во что верила. Кто ей говорил, что Митчелл, инфантильный и избалованный младший брат, все так же живет в подвале родительского дома и целиком зависит от отца и матери. – А где ты живешь?

Митчелл посмотрел на нее вопросительным и несколько удивленным взглядом.

– Недалеко. Мы жили в Грейт-Неке, но теперь собираемся переехать в дом в Хампстеде. Моя жена работает физиотерапевтом в больнице Святого Франциска, это очень близко отсюда. Ты должна с ней познакомиться, Грейс. По-моему, вы друг другу понравитесь. Она, кстати, тоже единственный ребенок в семье, – улыбнулся он.

Грейс кивнула. Она буквально оцепенела.

– А что ты… Ты уж извини меня, Митчелл, но я не знаю, чем и как ты на жизнь зарабатываешь.

Похоже, этот вопрос его развеселил.

– Ничего страшного. Я директор школы первой ступени в Хампстеде. Почти все время руководил средней школой, но в прошлом году перешел на начальную. И очень доволен этой переменой. Просто обожаю быть среди детей. По-моему, причиной тому все случившееся с нами, если это имеет какой-то смысл. Я не слишком общался с Аароном, пока он был жив, и очень тяжело переживал его смерть. Но потом я сильно привязался к детям и стал их учить. – Он забрал со стола свою кружку и кружку Наоми. – Еще кофейку? – спросил он, вставая.

Наоми поблагодарила его, но покачала головой.

– Грейс? – обратилась она к невестке. – Мы бы очень, очень хотели повидаться с нашим внуком. Как ты думаешь, теперь это возможно?

Говорила она очень медленно и отчетливо. Видимо, опасалась сказать что-то неприятное или что ее неправильно поймут.

– Конечно, – ответила Грейс. – Разумеется. Я… Мы что-нибудь организуем. Я привезу его сюда. Или… Мы как-нибудь сможем встретиться в Нью-Йорке. Вы уж меня простите. Мне просто жутко оттого, что я ничего этого не знала. Никогда не знала.

Дэвид покачал головой.

– Не надо так говорить. Джонатан не хотел, чтобы мы присутствовали в твоей жизни и в жизни Генри. Принять это и смириться с этим было нелегко, особенно после рождения Генри. Мне не хотелось ехать в роддом так, как мы планировали, но Наоми чувствовала себя просто обязанной там побывать. По-моему, то был последний раз, когда она еще надеялась, что Джонатан изменится. Она надеялась, что появление ребенка изменит его. Наоми думала, что еще оставался маленький шанс на то, что он пустит нас в свою жизнь.

Грейс закрыла глаза, представив себя в подобных невыносимых обстоятельствах. И она бы тоже хваталась и цеплялась за малейшую возможность.

– Я заставила Дэвида отвезти меня в роддом, – добавила Наоми. Она улыбалась или пыталась улыбаться впервые после появления Грейс. – Почти силком. Сказала: «Это наш внук, мы должны его увидеть, и точка». И я хотела подарить ему стеганое ватное одеяло, помнишь? Которое мы привезли для Генри?

Грейс кивнула, внутренне сгорая от стыда.

– Вы сами его сшили?

– О нет. Мама сшила его для меня. Я укрывала им всех мальчишек. И Джонатана, конечно, тоже. Мне хотелось, чтобы Генри получил его от нас, пусть даже это единственное, что я могла ему подарить. Оно по-прежнему у вас? – с болезненным любопытством и нетерпением спросила она.

– Не уверена, – только и смогла ответить Грейс. – Если честно, я очень давно его не видела.

Лицо Наоми сделалось скорбным, но она быстро пришла в себя.

– Ну, теперь это не имеет значения.