На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного - Фридрих Горенштейн

Федор. Батюшка, святой пророк Моисей видел на горе Бога?

Иван. Нет, Федор-сын, мальчик, и там он собеседовал не с самим Богом и видел не Его самого, ибо тот незрим, но место, где тот стоял. То указывает, как мне сдается, на то, что Божественные и высочайшие из предметов созерцания и разумения есть лишь некоторые предположительные выражения подножий всего происходящего, с помощью которых обнаруживается превышающее всякое мышление присутствие того, кто опирается на умственное… Многажды перечитывал я то место Писания, где Моисей беседовал с Богом, и толкования святых старцев. Смысл там, надо понимать, что Моисей, когда видел то место, где стоял Бог, был отстранен от видимого и от всего словесного, я имею в виду умопостигаемые разумные существа, в том числе и наши души, и лишь тогда в сумрак вошел, сиречь в окружающее Бога неразумение. Оттого в некоторых наших клеймах допущено изображение слова «Бог» в виде сияния с начертанием слова «Бог».

Федор. Батюшка, тяжко мне твои слова разуметь. Прежде прочего – что есть сумрак?

Иван. Читай, Федор-сын, поболее святые книги и толкования святых старцев. В книге о Божественных именах, глава вторая, следует знать, что в Исходе, где написано, что Моисей вошел во мрак, в котором Бог был, использовано еврейское слово «арафел». Семьдесят толковников, Ахила и Феодотион перевели «арафел» как «сумрак», Симмах же перевел «арафел» словом «мгла». Еврей же говорит, что «арафел» – имя тверди, которой достиг Моисей.

Федор. Который еврей, батюшка?

Иван. Иосиф Флавий. Читай Флавия, Федор-сын, про небесные тверди. Семь же твердей, говорят, есть, которые называются небесами.

Федор. Батюшка, как постичь то Божественное?

Иван. Федор-сын, мальчик, постичь можно через знание и через незнание. С совершенно не ведающею всякое знание бездеятельностью в наилучшем смысле соединяясь и ничего-не-знанием сверхразумное уразумляя. Заметь, что путем отказа от всякого знания мы соединяемся с неведомым. Однако такое доступно лишь безгрешным аскетам.

Федор. Хотел бы я быть аскетом, батюшка, не царем.

Иван. Федор-сын, твой удел иной. Твои думы должно поглощать угождение Богу и исполнение Божьего. Ты прост умом, но грехов на тебе нет, как на безгрешном. Оттого опять говорю тебе, сын: царствуй благочестиво, с любовью и милостью, избегай войн с христианскими государствами. Завещаю тебе уменьшать подати, освободить пленных и заключенных. Чую я, народ тебя полюбит.

Бельский. И тебя, государь милостивый Иван Васильевич, народ любит и слагает о тебе песни.

Иван. Люблю, милые мои, слушать песни о моем царствовании. Как пойду в мыльню, то хай теми песнями меня там услаждают.

Бельский. Так сделаем, государь милостивый. Государь, как ты велел, принесли для твоего обозрения сюда, в твои покои, картины и икону «Церковь воинствующая», да находится в сенях.

Иван. Скорее хай несут. Заимел сегодня желание глянуть на ту любимую икону вместе с сыном моим, наследником. Завтра же хочу посетить Архангельский собор, усыпальницу нашу, где предки наши лежат – Иван Калита, Семен Гордый, Дмитрий Донской, Иван Третий, дед мой, Василий Третий, отец мой… Все они с непокрытыми головами, окружены, как святые, нимбами. А на столбах – мученики, воины и другие князья, Александр Ярославович Невский и прочие, да опись подвигов Михаила Архангела, предводителя небесных сил, помощника русских князей в ратных делах. Изображены там сила Царя Небесного и Страшный суд. У своей же усыпальницы велел изобразить мученика Уара. Подвиг царев – мученик и воин. Таким и я себя считаю – мучеником и воином. Меня, умирающего, принимают в небесное войско. Причисление к небесному войску после смерти – на то я надеялся давно. Люблю ту картину в Архангеле, в соборе Чуда Архангела Михаила Чудова монастыря. «Явление архангела Михаила Исусу Навину», «Исцеление расслабленного» да прочие картины – мне и они по душе. Росписи широки, фигуры с одутловатыми лицами, рисунок сух. (Служители вносят иконы и картину «Церковь воинствующая».) Вот, Федор-сын, любимая моя икона. Могу подолгу, часами стоять перед ней да знаю ее в подробных мелочах.

Федор. Картина огромная, батюшка!

Иван. Две сажени в длину картина. Федор-сын, мальчик, в ней – хвала победителям, которые не пожалели живота своего избавления ради христианского от неверных. Многолюдные торжества, небесные конные и пешие воины, двигающиеся по отрогам гор, переходящие в пласты земли. (Подходит к картине.) В средней части – пешие воины, средь них сия огромная фигура конного. То – великий князь Владимир Мономах, облаченный в венец и бармы, в руках держит скипетр и крест. За ним – воины, возглавляемые Владимиром Святославичем и его сыновьями Борисом и Глебом, тут, сверху, – конница во главе с Александром Невским и Дмитрием Донским. Среди воинов – русские князья Ярослав Тверской, Владимир Новгородский. Благословенное воинство Царя Небесного содействует победе московского царя. А сей молодой воин на коне – узнаешь ты, кто то, Федор-сын? То я сам! Впереди меня, царя, в радужном круге, на крылатом огненном красном коне скачет воевода небесных сил архистратиг архангел Михаил, ангел грозный. Войска движутся к горному Сиону, славной нашей Москве. Перед Сионом сидит с Младенцем на коленях Богоматерь, покровительница Московского царства. Навстречу победоносному воинству летят ангелы, протягивающие золотые венцы. Движение руки Богоматери направляет ангелов. Избавление Руси от неверных да от измен – главное мое, тяжкого грешника, оправдание перед Богом. Как меня не станет – храни Русь нашу, Федор-сын, по Божьему жребию и по моему завету. Вы, верные слуги, Годунов да Бельский, да прочие, будьте ему в помощь, смуты не делайте, ибо с небес казню.

Годунов. Потщусь, государь. Государь, Строгановы прислали тебе в подарок золотую, украшенную алмазами шкатулку с сибирской землей. Казак привез да дожидается.

Иван. Хай несет казак! Сибирью мы укрепимся против ненавидящей нас Европы. И дед мой, и отец мой, и я любили Европу. Однак против нас, русских, только злое обличение да кровь, ибо христианский губитель Баторий есть воитель, беспощадный к русским с запада.

Казак (входит и кланяется). Государь великий, прими от купцов Строгановых да от нас, казаков Ермачка, сибирскую землю себе под сильную руку! (Подает шкатулку.)

Иван (берет шкатулку). Откуда, казак? С Дона ли?

Казак. Нет, государь, казак с волжских пристаней. А пошли по зову сердца к тебе, родимому!

Годунов. Государь милостивый, земля сибирская еще более английской от железа крепка и кисла. Прежде лишь в Серпухове и Кашире крестьянские домницы имели на реке Оке стальные рудокопы, да в Туле. Но в Туле меньше, чем в Серпухове, и у Финского залива немного – к восьми деревням восемь домниц. Ныне же в Сибири той руды повсюду в избытке. Так ли, казак?

Казак. Истинно. По велению Строгановых делаем поиски руды той болотно-дерновой.

Иван. Как делаете, казак?

Казак. Государь великий, делаем так: имеем деревянный кол с очищенной корой и заостренным концом. Прощупываем колом местность. Наличие руды – по особому звуку при втыкании кола в рудный слой, по шероховатости и по приставшей к колу породе. Пробуем землю на вкус. Ежели земля кислая, то, сдирая мох, находим руду.

Иван (пробует землю). Истинно, кислее английской. Куда везете руду?

Казак. Добытую руду кладем в кучи для просушки, потом здесь же прожигаем, а затем уж – к домницам.

Годунов. Государь великий, владельцы домниц Строгановы нанимают возчиков возить руду, также нанимают молотильников, казаков наемных.

Казак. Мы, казаки, всякую работу делаем. Был я и молотильником. Кузнец с молотобойцем в день четыре – шесть ядер делают. А охлаждали булатную сталь зимой в Сибири снегом, не водой. Останавливаем дух, очищаем уголь. Особенно крепка сибирская булатная сталь, государь. Косы, серпы, сошники делаем. Строгановы нам платят. Когда ж лишь государевы ядра, пищали да прочее делаем, то нам казна платит.

Иван. Милые мои, главное для Москвы теперь – оружие, пушки, пушечные ядра, кольца брони, самопалы, бердыши да прочее. Когда шел на Казань, то имел 1500 пушек больших, много мортир, сорок и единорогов. Во время полоцкого похода имел 1200 пушек. Ныне, после ливонской войны, потеряли артиллерию.

Годунов. Государь милостивый, сибирской рудой сделаем артиллерию вдвое более потерянной в ливонской войне.

Иван. Милые мои, Бог наш и наша заступница даруют нам победу. Ко времени Бог даровал нам Сибирь, вотчину богату и сильну. Ежели долина наполняется водой во время дождей и имеет излишнюю влагу, а потом вдруг через некоторое время от сильного солнечного зноя влага высыхает, то долгое время земля будет не только сухой, но и бесплодной, и трудно будет получать плоды с нее. Так и в державе нашей народ умножился и расселился всюду. Бельский, вели нести вина, выпьем за Сибирь!