Семнадцатилетние - Герман Матвеев

Марина Леопольдовна открыла сама. Приход «воспитательной тройки» не вызвал на ее лице никаких перемен, и можно было подумать, что она ждала этого визита.

— Вы дома, Марина Леопольдовна? — пробормотала Женя, не зная, что сказать.

— Как видите. А вы, вероятно, рассчитывали меня не застать?

— Наоборот! — торопливо сказала Катя. — Мы пришли по поручению класса…

На какое-то мгновение учительница задумалась. Вначале ей хотелось отказаться от этого объяснения и тут же на площадке лестницы дать виновным понять, что она не может простить такое тяжелое оскорбление и что хотя и доведет занятия до выпускных экзаменов, но уже совсем «на другой основе», чем раньше. Хотелось сказать, что они убили самые лучшие человеческие чувства к ним и ей неприятно, тяжело вспоминать о том, что было. Но ничего этого она не сказала. Отступив назад, Марина Леопольдовна сделала пригласительный жест:

— Проходите.

Было странно видеть такое количество цветов на окнах, образцовый порядок и чистоту в комнате одинокой учительницы. Но почему-то особенно поразил девушек большой портрет молодого человека с усиками, в старой студенческой тужурке, висевший на стене. Точно такой же портрет, размером с открытку, стоял на столике, позади разложенных ученических тетрадей.

— Я слушаю вас, — сказала учительница, возвращаясь к столу и раскрывая одну из тетрадей.

Девушки поняли, что этим она хотела подчеркнуть, что занята и не намерена долго разговаривать.

— Марина Леопольдовна, мы все выяснили… — начала Катя. — Класс нам поручил сказать, что это все… ужасное недоразумение. Мы не подумали… поступили опрометчиво и очень виноваты перед вами… Поверьте, Марина Леопольдовна, что мы поняли свою, ошибку и очень раскаиваемся… Если можно, то простите нас…

Учительница выслушала Катю, сидя вполоборота, и, когда она закончила, повернулась к стоящим девушкам:

— Константин Семенович советовал мне говорить с вами, как со взрослыми людьми, отвечающими за свои поступки… Думаю, что он прав. — Она посмотрела на девушек и продолжала: — Да, это ужасная ошибка, как вы сказали, потому что никакого письма я не писала, а тем более анонимного. Такой гадостью пускай занимаются негодяи… Конечно, мне очень обидно, что вы подумали на меня, но я не могу не задать себе вопроса: а почему вы подумали именно на меня, а не на кого-нибудь другого? Ведь в школе столько учителей! Значит, сама того не желая, я дала вам для этого какой-то повод. Я не оправдываю вас, но хочу сказать, что это обстоятельство, пожалуй, смягчает вашу вину… Я принимаю ваши извинения и постараюсь забыть это оскорбление… Повторяю. Постараюсь… хотя и не знаю, смогу ли… Это будет зависеть от вас.

Марина Леопольдовна говорила своим обычным тоном, отчетливо выговаривая каждое слово, словно объясняла урок.

— У вас все? — спросила она, — видя, что девушки молчат.

— Все, — сказала Тамара.

— Тогда до свиданья… У меня много работы. Девушки покинули квартиру учительницы, молча спустились вниз и вышли на улицу.

— Инцидент исперчен! — громко сказала Тамара, но ни Женя, ни Катя никак не отозвались на эту шутку.

Все они ждали от Марины Леопольдовны какого-то другого ответа, а Женя даже была уверена, что Марина вначале поломается, но не сможет скрыть свою радость и растрогается.

Только сейчас девушки по-настоящему поняли, какой тяжелый удар они нанесли старой учительнице и что им предстоит сделать еще много, чтобы загладить свой поступок.

ПЕРЕД ЭКЗАМЕНАМИ

Солнце сильно нагревало каменные стены домов, асфальт, и по вечерам было тепло. Заметно набухали почки на деревьях. На рынках продавали вербу, а в цветочных магазинах мимозу.

И чем теплей было на улице, чем ласковей грело солнышко, тем тревожней становилось на душе у выпускниц. Экзамены приближались незаметно, словно крадучись. Не успеешь оглянуться, и уже суббота. Неделя проскочила — как не бывало!

Так от субботы до субботы, не разгибая спины, работали десятиклассницы. Все они осунулись, побледнели, но настроение было бодрое, боевое.

Ларисе Тихоновой дядя купил велосипед, и девушка иногда появлялась в школе покрытая синяками. Подруги встречали ее громкими шутливыми восклицаниями:

— О! Ты жива?

— Лариса, покажись. Это что? Новый синяк!

— Девочки, смотрите, какая великолепная ссадина!

— А велосипед цел?

— Конечно, цел, — добродушно отвечала Лариса.

— Вот это качество! — восхищалась Женя. — Держу пари, что велосипед выдержит все испытания, и если кто-нибудь сломается, то скорей Лариса.

— Нет, Лариса крепкая. Сначала велосипед сломается.

— Давай спорить!

Лариса с улыбкой слушала, как ее «разыгрывают», и не обижалась. Ей нравилось такое внимание, и в душе она даже гордилась ушибами.

Тамара получила от отца давно обещанный фотоаппарат и выкраивала время, чтобы осваивать «фототехнику». Иногда она приносила аппарат в школу и после уроков уводила очередную группу одноклассниц на какое-нибудь «историческое место» сниматься. Она долго выбирала выгодную точку, без конца устанавливала аппарат, всегда была недовольна позой и выражением лиц снимающихся, очень непочтительно отзывалась о какой-то диафрагме и доводила своими приготовлениями всех приятельниц до полного изнеможения. После съемок несколько дней ждали карточек, но их не было.

— Недодержка! Понимаешь? Не получилось… — поясняла Тамара. — Диафрагму поставила большую.

У нее появились уже специальные термины: «недодер», «передер», и девочки понимали, что это означает — недодержка, передержка. И вдруг получилось: Светлана рядом с Женей на фоне решетки Летнего сада, с открытыми книгами в руках. Это был случайный и очень хороший снимок. «Фотографический авторитет» Тамары мгновенно взлетел на необычайную высоту. Заказы, просьбы посыпались со всех сторон, и Тамара никому не отказывала, хотя, ссылаясь на приближающиеся экзамены, и откладывала съемки со дня на день.

По-прежнему жизнь десятого класса была насыщена событиями.

Нина Шарина поссорилась с Ритой Крыловой, и заниматься с Ритой стала Валя Белова. Между девушками завязалась дружба. Дружба эта, по мнению «тройки воспитателей», была непрочная, хрупкая, но если бы она удержалась до экзаменов, то и это было бы хорошо.

В середине апреля Константин Семенович принес на свой урок толстую пачку каких-то билетиков, но, прежде чем объяснить, что это такое, он внимательно посмотрел на учениц и покачал головой.

— А знаете, что я вам скажу, девочки… Вы мне не нравитесь. Бледные, похудели… Нет, нет, это не дело. Вы переутомились, а значит, забыли чувство меры. Так нельзя. Для успешных занятий нужен отдых, нужны и воздух и развлечения.

— Зачем нам воздух, Константин Семенович? — с горькой улыбкой сказала Женя. — Все равно дышать некогда.

— Экзамены на Носу, — в тон ей подтвердила Тамара.

— Именно потому, что экзамены на носу, вам нельзя сейчас уставать. Утомленный мозг плохо работает. Какая же польза от вашего старания? Давайте договоримся так… Каждый день после занятий два-три часа прогулки. Если хотите, — коллективно.

— И вы с нами?

— И я с вами… Теперь относительно экзаменов, — продолжал учитель. — Я вижу, что вы их очень боитесь и волнуетесь. Так, Нина? — спросил он у Шариной.

— Ну, что обо мне говорить… я конченый человек, Константин Семенович, — ответила она. — Меня хороните без оркестра.

— А почему такие панические настроения? Поверьте мне, что ничего страшного не будет. В самое ближайшее время по всем предметам мы проведем тренировку. На следующей неделе по литературе будет письменная работа. Условия точно такие же, как на экзамене. Вам будет предоставлено шесть часов… Важно, чтобы вы научились распределять время на обдумывание, план, черновик. Такая же работа будет проведена по математике и другим предметам. Таким образом, вы будете иметь полное представление об экзаменах. Вот здесь билеты, — сказал он, раскладывая их на столе. — С сегодняшнего дня мы будем заниматься по этим билетам. Аксенова, пожалуйте сюда. Тащите билет… Так. Теперь вам дается пятнадцать минут на обдумывание. Затем — отвечайте. Остальные будут изображать комиссию под моим председательством и могут задавать вам вопросы.

— А отметки? — спросила Таня, стоявшая возле стола.

— Отметки я буду ставить как всегда. Это обычный урок, и нового тут ничего нет. Ну, зажмурьте глаза и тащите билет.

— Глаза я не зажмурю, Константин Семенович. Просто я буду дрожать, как овечий хвостик, — сказала Таня и взяла один из билетов.

— Прочитайте вслух, что там написано.

— Ой, батюшки! — со страхом прошептала она, пробежав глазами содержание. — «Билет номер шестнадцать. Первое. Литература периода восстановления народного хозяйства после гражданской войны. Тематика произведений этого периода. Постановление ЦК ВКП(б) от восемнадцатого июня тысяча девятьсот двадцать пятого года «О политике партии в области художественной литературы». Роман А. С. Серафимовича «Железный поток» (общая характеристика). Второе. Образ Базарова в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети». Идейное значение романа. Д. И. Писарев о Базарове». — Все это Таня прочитала медленно, чуть ли не по складам, и, прежде чем вернуться на свое место для обдумывания, пробормотала вполголоса: — Если мне такой билет попадет на экзамене, я упаду в обморок.