Идеальный шпион - Джон Ле Карре

— Мне говорили, было все очень красиво, — сказал Бразерхуд.

— Так и должно было быть. Он ведь оставил свой след. Хоронили-то, знаете ли, не кого-нибудь. Этот человек пожимал руку кое-кому из Самых Высокочтимых в стране. Герцога Эдинбургского он звал Филиппом. А про него писали, когда он умер? Я несколько газет просмотрел, но мало чего увидел. Потом подумал: наверное, берегут материал для воскресных выпусков. Ведь с Флит-стрит никогда заранее ничего не известно. Я б проник туда к ним, если б был здоров, предложил бы им пару монет для верности. Вы, случайно, не шпик, сэр?

Бразерхуд рассмеялся.

— А вид у вас шпика. Я ведь, знаете ли, сидел за Рика. Собственно, многие из нас сидели. «Лемон, — бывало, говорит он (всегда звал меня по фамилии, когда ему что-то от меня было нужно, сам не знаю почему). — Лемон, меня прищучат за подпись на этих документах. А вот если я скажу, что это не моя подпись, а ты скажешь, что подделал ее, никто от этого не станет умнее и не пострадает, верно?» — «Ну, — сказал я, — я-то пострадаю. Мне за это придется немало отсидеть. Если отсидка делает человека умнее, я стану мудрым, как Мафусаил».[54] И все-таки я сказал, что это я подделал. Сам не знаю почему. А он сказал, что, когда я выйду, получу пятьдесят косых. Я-то знал, что не получу. Это, наверное, и называется настоящей дружбой. Такой бар — да его в наши дни в жизни не добудешь. Выпьем за Рика. Поехали!

— На здоровье! — сказал Бразерхуд и выпил под одобрительным взглядом Сида.

— Так кто же вы, если не шпик? Может, один из его дружков-волшебников Министерства иностранных дел? На волшебника вы не похожи. Если вы не шпик, тогда, по мне, скорее боксер. Вообще никогда этим не занимались, нет? Не дрались на ринге? У нас на все матчи были места у ринга. Мы были там и в тот вечер, когда Джо Бакси уложил беднягу Брюса Вудкокка. Нам пришлось потом залезать в ванну, чтоб смыть с себя кровь. А потом мы отправились в клуб «Олбани» и видим: Джо стоит у бара без единой царапины, рядом с ним парочка милашек, и Рики говорит ему: «Почему ты его не прикончил, Джо? Чего ты тянул — прыгал вокруг раунд за раундом?» Лихо он умел управляться со словами. «Рики, — говорит Джо, — не мог я. Духу не хватало — чистая правда. Всякий раз как ударю его, он так делает — „уух, уух“, в общем, не мог я его прикончить».

Продолжая слушать, Бразерхуд не спеша обводил глазами комнату, и взгляд его упал на более темные обои в углу, где явно стоял раньше какой-то предмет обстановки. Это было что-то квадратное, пожалуй, фута два на два, и ворс ковра в том месте был продавлен до основы.

— Магнус тоже был с вами в тот вечер? — спросил Бразерхуд, стремясь осторожно вернуть разговор к цели своего визита.

— Он был еще слишком мал, сэр, — решительно заявил Сид. — Слишком еще был нежный. Рики-то взял бы его, да Мег сказала — нет. «Оставь его со мной, — сказала она. — Вы, ребята, идите, развлекайтесь в свое удовольствие. А Постреленок останется со мной, мы пойдем в киношку и славно проведем вечер». Ну, с Мег лучше было не спорить, когда она говорила таким тоном, перечить ей не стоило. Не будь ее, я бы сегодня сидел на мели. Я бы отдал Рику все до последнего пенни. А Мег — она немножко откладывала. Знала она своего Сида. Знала и Рики — пожалуй, слишком хорошо, как мне иногда казалось. Все равно винить ее за это нельзя. Понимаете, бессовестный он был малый. Все мы были бессовестные, но отец Пострела был уж очень бессовестный. Много времени мне понадобилось, чтобы это понять. Но если б он вдруг объявился, все мы, наверное, вели бы себя с ним точно так же. — И он рассмеялся, хотя ему это и было больно. — Вели бы себя точно так же, а то, могу поклясться, и еще больше бы ему отдали. А Пострел — он что, попал в беду?

— С чего бы это ему? — сказал Бразерхуд, отрывая взгляд от угла комнаты.

— А это уж вы мне скажите. Вы ведь шпик, а не я. С таким лицом вы могли бы быть начальником тюрьмы. Не следовало мне с вами говорить. Нутром чую. Вхожу я, к примеру, в контору. На Одли-стрит. На Маунт-стрит. На Честер-стрит. На Олд-Бэрлингтон. На Кондуит. На Парк-лейн. Всегда самые лучшие адреса. Все как всегда. Всюду красота, чистота. Девушка в приемной сидит за своим столиком, как Мона Лиза. «Доброе утро, мистер Лемон». — «Доброе утро, детка». Но я сразу понимаю. По ее лицу вижу. Слышу тишину. «Привет, — говорю я себе. — Тут же шпики. С Рики беседуют. Уноси ноги, Сид, через заднюю дверь, быстро». И я никогда не ошибался. Ни разу. Даже если проходил год с тех пор, как они меня за шкуру взяли, я всегда носом чуял беду.

— Когда же вы его в таком случае в последний раз видели?

— Года два назад. Может, больше. Он сторонился меня после того, как не стало Мег, — не знаю почему. Я-то думал, что он чаще станет приходить, но ему это было не по душе. Не по душе, наверное, было, когда уходили из жизни близкие ему люди. Не по душе было видеть, как люди бедствуют или теряют надежду. Он ведь, знаете ли, один раз выдвигал свою кандидатуру в парламент. И попал бы туда, начни он свою кампанию на неделю раньше. То же было и с его лошадьми. Всегда запаздывали с началом забега. Он, конечно, звонил. Любил телефон, всегда любил. Просто чувствовал себя несчастным, если никто не звонил.

— Я-то имел в виду Магнуса, — терпеливо поправил его Бразерхуд. — Постреленка.

— Я так и думал, что вы о нем спросите, — сказал Сид. И закашлялся.

Стакан с виски стоял на столике перед ним, но он до него не дотронулся, хотя без труда мог достать. «Значит, он больше не пьет, — подумал Бразерхуд. — Виски стоит для приличия». Кашель прекратился, но он с трудом переводил дух.

— Магнус ведь приезжал к вам, — сказал Бразерхуд.

— Разве? Я что-то не заметил. Когда же это было?

— По дороге к Тому. После похорон.

— Как же он это осуществил?

— Он приехал сюда на машине. Посидел с вами. Поболтал о старых временах. Он был доволен, что заехал. Он говорил потом об этом Тому. «Мы так хорошо поговорили с Сидом, — сказал он. — Совсем как в былые времена». Он хотел, чтобы все об этом знали.

— Он и вам об этом говорил?

— Он говорил Тому.

— Но вам не говорил. Иначе вам не понадобилось бы сюда приезжать. Я всегда такое умел вычислить. И никогда не ошибался. Если шпики о чем-то спрашивают, значит, они этого не знают. Вот и не надо им ничего говорить. Если же они знают и все равно спрашивают, значит, хотят тебя подловить. В таком случае им тоже ничего не надо говорить. Я говорил это и Рики, да только он не слушал меня. Это в какой-то мере оттого, что он был масоном. Ему казалось, так оно безопаснее, если все рассказать. В девяти случаях из десяти на этом его и брали. Он сам себя отдавал им в руки. — Сид сделал еле уловимую паузу. — Послушайте, сквайр. Ударим с вами по рукам. Вы мне скажете, что вам нужно, а я скажу вам — проваливайте. Как, пойдет?

Последовало долгое молчание, но Бразерхуд продолжал терпеливо улыбаться.

— Скажите мне вот что. Что тут делает британский флаг? — перевел на другое разговор Бразерхуд. — Это имеет какой-то смысл, или он просто стоит в саду, как большой цветок?

— Он здесь, чтобы отпугивать чужеземцев и шпиков.

Словно собираясь продемонстрировать семейную фотографию, Бразерхуд извлек из кармана зеленую карточку, которую показывал Сефтону Бойду. Сид достал из кармана очки и прочел обе ее стороны. Мимо прогрохотал поезд, но он, казалось, его не слышал.

— Это что — туфта? — спросил он.

— Я служу этому флагу, — сказал Бразерхуд. — Может, это и туфта.

— Все может быть. Всякое бывает.

— Вы ведь служили в Восьмой армии, верно? И, насколько я понимаю, получили медальку за Аламейн. Это была тоже туфта?

— Возможно.

— Магнус Пим попал в небольшую беду, — сказал Бразерхуд. — Если быть абсолютно честным, — а я стараюсь быть с людьми честным, — он временно куда-то исчез.

Личико Сида затвердело. Дыхание стало жестким и прерывистым.

— Кто же сделал так, чтобы он исчез? Вы? Он, случайно, не связался с ребятками Маспоула, нет?

— А кто такой Маспоул?

— Приятель Рики. Он ведь разных знал людей.

— Возможно, Магнуса похитили, возможно, он сам скрылся. Он играл в опасную игру с очень скверными иностранцами.

— С иностранцами? Ну, он же ведь калякал по-ихнему, правда?

— Он работал под прикрытием. На свою страну. И на меня.

— В таком случае он просто глупый недоносок, — со злостью сказал Сид и, вытащив из кармана идеально выглаженный платок, промокнул блестящее от пота лицо. — У меня на него никогда не хватало терпения. Мег это видела. Он собьется с пути, говорила она. В этом парне сидит лягавый, помяните мое слово. Он прирожденный стукач. Таким уж родился.

— Он не был стукачом, он рисковал своей шеей, — сказал Бразерхуд.

— Это вы так говорите. Может, так и думаете. Но вы не правы. Этот малый никогда не был ничем доволен. Сам Господь Бог было для него недостаточно хорош. Спросите у Мег. Да нет, вы же не можете. Ее ведь уже нет. Мудрая она была, Мег. Хоть и баба, а разума у нее было больше, чем у вас, у меня и у половины населения земного шара, вместе взятых. Он и нашим и вашим старался угодить, я-то уж знаю. Мег всегда говорила, что он такой.