Зимняя роза - Кэтлин Вудивисс

Паркер ждал его в компании полудюжины парней. Пока Си-тона не поймали, он не решался нигде показываться один. Эвери слез с лошади, и Паркер отвел его в сторону.

Мэр на всякий случай взял с собой пистолет. Он часто думал об ужасной кончине Тимми Сиарса и в последнее время стал сомневаться, что его убийца — Ситон. Впрочем, его страхи несколько рассеялись, когда он увидел, что обе руки Алана заняты: одна — письмом, а вторая — внушительных размеров кошельком.

— Боюсь, что у меня для тебя плохие новости, Эвери. Лорд Толбот прислал письмо из Йорка, в котором освобождает тебя от обязанностей мэра. Его решение вступило в силу месяц назад. Он приказал вручить тебе кошелек с двумя сотнями фунтов, удвоив причитавшееся жалованье за последние два месяца. Если будешь тратить деньги с умом, их должно хватить на то, чтобы убраться подальше отсюда. Я спросил его и о плате за девчонку, но он ужаснулся тому, что ты хочешь продать свою дочь еще раз.

— Но без нее ты не сможешь схватить Ситона! — запротестовал Звери.

Паркер протянул деньги и письмо, якобы написанное лордом, довольный тем, что его хитрость удалась. Толбот действительно решил уволить мэра, все правильно, но его светлость еще ничего не слышал о последних событиях, и Алан взял на себя смелость собственноручно отстранить Эвери от дел. Было бы забавно наблюдать, как бывший мэр бредет от деревни к деревне, гонимый страхом. Эвери не знал ничего такого, что могло бы кому-нибудь повредить, поэтому мог болтать что угодно.

— Возьми их, Эвери. Не похоже, что ты когда-нибудь получишь больше.

Ворча от разочарования, Эвери принял предложенные деньги. Он надеялся на гораздо более внушительную сумму, но не решился ввязываться в ссору, увидев, как рука шерифа потянулась к рукоятке пистолета. Эвери сунул письмо в карман пальто, а кошелек осторожно опустил в жилетный карман.

— А сейчас, Эвери, в знак нашей дружбы, — Паркер обнял его за плечо, — я подарю тебе лошадь, на которой ты сюда приехал, и дельный совет. Один из моих людей видел высокого мужчину в плаще, скакавшего ночью на вороной лошади неподалеку от твоего дома. — Он улыбнулся, заметив, как у Эвери от ужаса перехватило дыхание. — Нет сомнений, что он искал тебя. На твоем месте, Эвери, я бы убрался подальше от Мобри, и чем скорее, тем лучше.

Эвери кивнул. Он и сам так думал.

— Теперь я ни за что туда не вернусь. Сейчас, когда у меня есть лошадь и немного деньжат, я вполне могу двинуться куда-нибудь на юг.

— Молодец, Эвери. — Шериф похлопал его по плечу. — Желаю тебе удачи. — Он отошел и издали стал наблюдать, как бывший мэр неуклюже вскарабкивается на лошадь, устраивается в седле и, наконец, постоянно оглядываясь, скачет прочь. — Счастливого пути!

— Капитан! — К Паркеру подошел один из его людей. — Зачем вы отдали мэру лошадь старины Чарли? Вы же знаете, Мур убьет любого, кто покусится на его лучшее седло и лошадь.

Паркер, довольно посмеиваясь, залез на своего верного коня.

— Бедняга Эвери. Слишком много волков будут гнаться за одним жалким зайцем. Боюсь, что мы за много миль услышим, как трясутся его поджилки. Интересно, кто схватит его первым? — В лесу раздался дружный хохот, но шериф взмахнул рукой, приказывая замолчать. — Заткнитесь, идиоты! Ситон может ошиваться тут неподалеку, а я не собираюсь попасть ему в лапы. Поехали обратно, посмотрим, как там поживают Хаггард и девка Сакстона.

Эвери был не слишком доволен. Но что поделаешь? Во всяком случае, он оставлял Мобри без всякого сожаления. Между ним и шерифом пролегло уже много миль, и он уже начал потихоньку расслабляться, когда топот лошадиных копыт заставил его с тревогой оглянуться. Страх пронзил его и без того дрожащее тело, и он застонал. Из теней деревьев материализовался призрак, и он понял: его догоняет смерть!

Мэр всхлипнул и принялся подстегивать лошадь каблуками и кулаками, страстно мечтая о шпорах и хлысте. Оглянувшись еще раз, Эвери увидел развевающийся широкий плащ, и ему показалось, что его преследователь не сидит на лошади, а парит над ней, подобно огромной летучей мыши, которая вырвет из него сердце, как только догонит.

В ночи раздался жуткий смех. Эвери, дрожа как осиновый лист, продолжал изо всех сил стегать лошадь поводьями и лупить кулаками по крупу, но животное, почувствовав его страх, и так мчалось во весь опор. Дорога проходила вдоль края глубокого оврага, на дне которого петлял шумный ручей. Ночной всадник куда-то исчез, но это не успокоило Эвери: было слишком темно, и повсюду торчали корявые корни деревьев.

Лошадь споткнулась, и Эвери на секунду потерял равновесие. Пытаясь усидеть на лошади, Эвери выпустил из рук поводья. Все! Теперь он погиб! Лошадь внезапно остановилась, пошатнувшись на самом краю оврага, и резко отпрянула от обрыва, а через мгновение Эвери понял, что летит в пустоту.

На секунду падение задержали его подтяжки, которые зацепились за выступающий сук дерева. Но они не выдержали, и он упал, покатился кубарем через заросли кустарника, ударяясь о деревья, крупные камни и проверяя своими боками твердость земли. Первый удар вышиб воздух из его легких, после следующего в глазах заплясали звезды, а затем он полностью погрузился во тьму ночи.

Чуть позже на дороге ночной всадник нагнал испуганную лошадь и с сомнением посмотрел на пустое седло, не понимая, куда делся седок. Погоня увлекла его и несколько отвлекла от мрачных мыслей. Оглядевшись с недовольным видом, Кристофер подхватил чужую лошадь под уздцы и повернул вместе с ней к Сакстон-Холлу. Возможно, у него просто разыгралось воображение, когда ему на мгновение показалось, что это Флеминг, но, кто бы то ни был, ему придется продолжить свой путь пешком.

Вернувшись в особняк, он ощутил, как темно и пусто в доме. Кристофер бесцельно бродил по комнатам, каждой своей клеточкой ощущая мучительное одиночество. Впервые в жизни он познал счастье обладания любимой и любящей его женщиной. Счастье ушло, и ему оставалось только вспоминать.

Только луна освещала темную гостиную. Камин остыл, и призрачные тени на стенах печально напоминали о царивших здесь недавно смехе, тепле и веселье. Он застонал от бессилия. Зайдя в кабинет старого лорда, он машинально коснулся клавиш клавесина. Когда рядом не было Ирены, даже инструмент звучал тускло и безжизненно.

Кристофер услышал, как большие часы в холле пробили три часа ночи. Он вошел в свою спальню и, сняв только ботинки, вытянулся на кровати. Пытаясь расслабиться, он заставил себя представить парусник, качающийся на волнах. Ему необходим отдых, хотя бы на несколько часов. Вскоре он уснул.

Солнце светило прямо на Эвери, и сквозь опущенные веки он видел красные движущиеся пятна. Он чувствовал боль в каждой клеточке своего истерзанного тела и совсем не мог шевелить левой рукой. Но он все еще жив, с радостью подумал он, чувствуя, как в висках стучит кровь. Ночной холод все еще напоминал о себе противной мелкой дрожью. Он лежал там же, куда упал, чувствуя, как острая галька впивается в спину и ноют глубокие царапины, оставленные колючками кустов. У него не было сил встать, да и желания тоже. Он знал, что любое движение причинит ему новую боль.