Том 2. Сумерки духа - Зинаида Гиппиус

1903

Зеленое, желтое и голубое

Я горестно измучен.Я слаб и безответен.О, мир так разнозвучен!Так грубо разносветен!

На спрошенное тайно –Обидные ответы…Всё смешано – случайно,Слова, цвета и светы.

Лампада мне понятна,Зеленая лампада.Но лампы желтой пятнаЕе лучам – преграда.

И, голубея, окнаВ рассветном льду застыли…Сплелись лучи – в волокнаНеясно-бурой пыли.

И люди, зло и разно,Сливаются, как пятна:Безумно-безобразноИ грубо-непонятно.

1903

Пауки

Я в тесной келье – в этом мире.И келья тесная низка.А в четырех углах – четыреНеутомимых паука.

Они ловки, жирны и грязны.И всё плетут, плетут, плетут…И страшен их однообразныйНепрерывающийся труд.

Они четыре паутиныВ одну, огромную, сплели.Гляжу – шевелятся их спиныВ зловонно-сумрачной пыли.

Мои глаза – под паутиной.Она сера, мягка, липка.И рады радостью зверинойЧетыре толстых паука.

1903

Цепь

Один иду, иду чрез площадь снежную,Во мглу вечернюю, легко-туманную,И думу думаю, одну, мятежную,Всегда безумную, всегда желанную.

Колокола молчат, молчат соборные,И цепь оградная во мгле недвижнее.А мимо цепи, вдаль, как тени черные,Как привидения, – проходят ближние.Идут – красивые, и безобразные,

Идут веселые, идут печальные;Такие схожие – такие разные,Такие близкие, такие дальные…Где ненавистные – и где любимые?

Пути не те же ли всем уготованы?Как звенья черные, – неразделимые,Мы в цепь единую навеки скованы.

1902

Белая одежда

Побеждающему Я дам белые одежды.

Апокалипсис

Он испытует – отдалением,Я принимаю испытание.Я принимаю со смирениемЕго любовь, – Его молчание.

И чем мольба моя безгласнее –Тем неотступней, непрерывнее,И ожидание – прекраснее,Союз грядущий – неразрывнее.

Времен и сроков я не ведаю,В Его руке Его создание…Но победить – Его победою –Хочу последнее страдание.

И отдаю я душу смелуюМое страданье Сотворившему.Сказал Господь: «Одежду белуюЯ посылаю – победившему».

1902

Стихотворения 1880–1903 гг., не включенные в «Собрание стихов»*

«Давно печали я не знаю…»

Давно печали я не знаю,И слез давно уже не лью.Я никому не помогаю,Да никого и не люблю.

Любить людей – сам будешь в горе.Всех не утешишь всё равно.Мир – не бездонное ли море?О мире я забыл давно.

Я на печаль смотрю с улыбкой,От жалоб я храню себя.Я прожил жизнь мою в ошибках,Но человека не любя.

Зато печали я не знаю,Я слез моих давно не лью.Я никому не помогаю,И никого я не люблю.

«Я помню аллею душистую…»

Я помню аллею душистуюИ ветви сирени кругом,Росу на траве серебристуюИ небо, объятое сном.

Я помню, как трелью рыдающейСирень оглашал соловей,И как аромат опьяняющийВолной доносился с полей.

Я помню скамью одинокую,Забытые грезы и сны,И пруд, весь заросший осокою,И силу живую весны…

У берега лодка качается,И плещется тихо вода,И звезды, блестя, отражаютсяНа зыбком просторе пруда.

Стихает природа уснувшая,Всё негой весенней полно…Я помню то время минувшее,Я помню, что было давно…

«Осенняя ночь и свежа, и светла…»

Осенняя ночь и свежа, и светла –В раскрытые окна глядела,По небу луна величаво плыла,И листья шептались несмело.

Лучи на полу сквозь зеленую сетьДрожали капризным узором…О, как мне хотелось с тобой умереть,Забыться под ласковым взором!

В душе что-то бурной волною росло,Глаза застилались слезами.И было и стыдно, и чудно светло,И плакал Шопен вместе с нами.

О, милый, мы счастья так ждали с тобойИ счастье неслышно подкралось,Пришло, как волна, унеслося волной,Пришло, но навек не осталось!

«Долго в полдень вчера я сидел у пруда…»

Долго в полдень вчера я сидел у пруда.Я смотрел, как дремала лениво,Как лениво спала голубая водаНад склоненной, печальною ивой.А кругом далеко – тишина, тишина,Лишь звенят над осокой стрекозы;Неподвижная глубь и тиха, и ясна,И душисты весенние розы.Но за пыльной оливой, за кущами роз,Там, где ветер шумит на просторе,Меж ветвями капризных, стыдливых мимозМоре видно, безбрежное море!..Всё полудня лучами залито, дрожит,И дрожит, и смеется, сверкая,И бросает волна на прибрежный гранитСеребристую пену, играя.Что-то манит туда, в неизвестную даль,Манит шум синих волн бесконечный…Океану неведома наша печаль,Он – счастливый, спокойный и вечный.Но… блеснувшая в сумерках робко звезда,Темных вязов густая аллеяИ глубокие, тихие воды прудаУтомленному сердцу милее…

«Мой дворец красив и пышен, и тенист душистый сад…»

Мой дворец красив и пышен, и тенист душистый сад,В рощах царственных магнолий воды тихие журчат,Там желтеет в темной куще золотистый апельсинИ к студеному фонтану наклоняется жасмин.Блещет море, и гирляндой роз пунцовых обвитаКипарисов темнокудрых величавая чета.Шепот нежных слов и трели полуночных соловьев,О, когда б навек остаться здесь, у милых берегов!..Но порою я спускаюсь, одинока и грустна,Вниз по мраморным ступеням, где, луной озарена,Чуть колышется, чуть дышит золотистая волна.Я веду беседу с морем, я гляжу в немую дальИ с любовью вспоминаю мою прежнюю печаль.Вспоминаю домик бедный и черемухи кусты,И сирени белоснежной ароматные цветы,Песни жаворонка в поле, на заре, кудрявый лес,Васильки родимой нивы и глубокий свод небес.Помню я мои мученья, слезы бедные мои,Помню жажду тихой ласки, жажду счастья и любви.Но зачем, следя за лунным отражением в волнах,Как о счастии тоскую я о горе и слезах…И зачем в саду у моря, где чуть слышен запах роз,Мне так жалко прежней доли, мне так жалко милых слез?.,

«Я истинному верен останусь до конца…»

Я истинному верен останусь до конца:Смирите, люди-братья, надменные сердца!Вы верите и в счастье, и в радостные годы,Вы к знанию стремитесь, вы ищете свободы –Но в мире нет свободы, нет в мире красоты…Смиритесь, позабудьте безумные мечты!Непобедимой смерти таинственная силаЛюдей живую душу навеки покорила.И в первое мгновенье, как и в последний час, –О, смерть, ты будешь с нами, и будешь вечно в нас!Приходит смерть любовью, светлы ее одежды,Приносит нам отраду и робкие надежды…Но от любви бегите, бегите, люди, прочь!Ведь это смерть пред вами, ведь это – та же ночь…Любовь – еще страшнее и непонятней смерти…Смиритесь, братья-люди, смиритесь и поверьте,Что в мире нет свободы, и, волею судьбы –Любя и умирая, мы вечные рабы!

<П. И. Вейнбергу> («Люблю – хрусталь бесценный и старинный…»)

Люблю – хрусталь бесценный и старинный,Обычаи невозвратимых дней,Благоприятны старые картиныИ старое вино душе моей.Всегда, всегда любила я седины,И, наконец, пришла моя пора:Не устояло сердце робкой ЗиныПеред цветами Вейнберга Петра!

8 января 1894