Красавица и ее чудовище - Ева Никольская

Прочитав чинопоследование и попросив меня назвать свое имя, отец Мефодий заявил:

— Так в чем ты желаешь покаяться перед Спасителем нашим, дитя мое?

"Перед Спасителем, да? А почему тогда у вас, батюшка, такой пытливый взгляд, как у следователя на допросе? Профессия обязывает?" — промелькнуло в голове, а с губ слетело лишь неопределенное "Ээээ…"

— Многообещающее начало, — снисходительно улыбнулся собеседник. — Совсем не грешила, дочь моя? Не ожидал.

— Нууу… — цветочный горшок придушенно скрипнул, когда я сжала его сильнее.

— Ииии? — густая бровь собеседника изогнулась дугой, а глаза пытливо сверкнули.

Кажется, я начинаю понимать, почему Арацельс таким замученным выглядел, его, наверное, тоже только что исповедовали. Отогнав прочь мысли о женихе, я попыталась вспомнить самый яркий свой проступок, за который мне было действительно стыдно. Не прошло и полгода, как он возник в моей памяти, заставив виновато потупиться:

— Убила я, батюшка…

— К-кого? — почему-то с запинкой поинтересовался тот.

— Ну, так… — продолжая изучать деревянный пол, вздохнула я. — Жука майского. В пятом классе. Ушла гулять с девчонками, а он бедненький и помер, запертый в спичечном коробке.

— Раскаиваешься в содеянном? — Мне показалось или старик выдохнул с облегчением?

— Конечно. Жааалко его. Он ведь…

— Ладно, Катя, — мягко остановил мой словесный поток отец Мефодий. — А из более позднего периода жизни ты о чем-нибудь сожалеешь?

— Эм, — я задумалась. Про свою слабость к шоколаду ему сообщить, что ли? Грех вроде как, чревоугодие. — Сладкое люблю. В переборе. Вот.

— Бывает.

Гм… что-то странный у нас диалог получается. Или исповедь так и выглядит? Сомневаюсь. С другой стороны, жених необычный, невеста тоже, время не совсем венчальное, подготовка к церемонии нулевая (хотя отсутствие еды в последние сутки очень кстати пришлось), что еще? Ах, да! Вместо свидетелей и гостей с родственниками белокрылый индивид, нагло косящий под ангела, и одноглазый тип с неопределенными взглядами на ситуацию. Так что странности здесь больше похожи на закономерности. Чему же я удивляюсь?

— Еще… ну… молитвы редко возношу Всевышнему.

— Надо исправляться.

Я согласно покивала и неуверенно спросила:

— Неудачные романы без официального оформления отношений — большой грех?

— Очень.

— Вот… — покаянно произнесла я. — Грешна, батюшка, каюсь. Простите мое скверное поведение.

— Бог простит, — спокойно ответил священник и с нажимом на слове "последних", поинтересовался: — А как насчет последних дней, дитя?

Я растерянно похлопала глазами, прокручивая в голове свои недавние приключения. Стандартный набор грехов там цвел махровым цветом. Все за раз и не вспомнишь.

— Чертыхалась часто, — сказала я.

— Раскаиваешься?

— Наверное.

— Что?!

— Каюсь, батюшка, каюсь, — прижав к сердцу многострадальный горшок, скороговоркой выпалила я.

— Дальше?

— Друзей беспокоиться о себе заставила.

Угу. Это мягко сказано. Они там местную полицию на уши подняли и сами как ищейки по округе бегали. Почему Ленка родителей моих в известность не поставила, не представляю даже. Не успела, наверное. Зато как она орала в трубку… ууууу… я аж ухо ладонью прикрыла. Даже Райс, находившийся в комнате, наверняка, ее стенания слышал. Хорошо, что не понял. У него, в отличие от крылатых, способности понимать языки вроде как нет. Сначала подруга покрыла меня матами. Потом лексикон ее сменился на более приличный с уклоном в "как же я рада, что ты, зараза такая, все-таки нашлась". И только в самом конце бурной речи собеседницы прозвучал закономерный вопрос о том, где я, собственно, и с кем? Ну, мой ответ про свадебное путешествие в Сибирь был почти что правдой. Долгожданное молчание в трубке длилось недолго. Посыпались новые вопросы, от которых я отбивалась, как от снежков на детской площадке.

"Да ты что? Кто он?"

"Мужчина".

"Хи, ну ясно, что не баба — А вот это она зря… ибо прецеденты как раз были. — Красивый? Богатый? Почему молчала? Что за тайны такие, колись, давай!"

Ну, я и раскололась. Отчасти. В меру романтичная Ленка проглотила версию о моем головокружительном романе со всеми вытекающими отсюда последствиями. Пришел — увидел — полюбил — увез к черту на кулички — познакомил с "семьей" — сделал предложение. Разве не так все было? Не важно, что женихи менялись… всех их можно назвать одним словом "он".

С мамой разговор был гораздо спокойней и продуктивней. Я ей сказала, что вышла замуж. Она ответила "Ну, наконец-то". Остальное по накатанной. Вариант, рассказанный Ленке, в более адаптированном под повседневную реальность виде прокатил и тут. Я не обманывала, нет. Просто умолчала большую часть, подав информацию с приемлемой для человеческого понимания стороны. Это грех?

— А еще? — не унимался исповедник.

— С Вашего телефона в Финляндию и Питер звонила. Счет будет не маленьким.

— Ты об этом уже предупреждала, — отмахнулся он. — Что с раскаяньем?

— Так вот же… раскаиваюсь. Меня-то здесь не будет, когда Вам платить придется.

— Ничего, будем считать это частичным возмещением моего личного долга перед Сэмироном, — усмехнулся батюшка и, став серьезным, снова проговорил: — О чем еще рассказать хочешь, дочь моя?

Ну, и что ему отвечать? Маю чуть не придушила недавно. Так вроде не моя в том вина. Да и пострадавшая зла не держит. Как она после призналась, у нее видение было на сей счет, и о том, что жива останется, девушка знала. Потому, наверное, и не сопротивлялась. Только удивилась сильно от неожиданности. Даже ясновидящим не все знать дано. Обрывки, смутные образы, иногда яркие и продолжительные, как фильм, картинки, а иногда полная мишура. Пойди — разбери, что там произойти должно?

— Катериииина? — позвал святой отец, приглашая тем самым вернуться меня из страны размышлений в реальность.

— Еще? Ну… не знаю, батюшка. Много всего случилось. Сознательно я никому вреда не причиняла. Мысленно, может, и проклинала кого, но сейчас трудно вспомнить. Вы же видели, с кем я сюда пришла? Понимаете, наверняка, что приключения были… эээ… не совсем обычного характера.

— Я-то понимаю, — задумчиво погладил бороду Мефодий, прямо на глазах превращаясь из строгого исповедника в обычного старика, которому ничто человеческое не чуждо. — Как тебя вообще угораздило с ними связаться?

— Случайность, — немного подумав, ответила я. — Или предопределение? Откуда мне знать?

— А венчание? Ты уверена, что хочешь сочетаться браком с этим… ммм… молодым человеком? — признаться, я опасалась, что его затяжная "м" перейдет в слово "монстр". Но то ли собеседник был не в курсе других ипостасей Арацельса (что вероятней), либо пожалел меня, решив не ставить в неудобное положение, разбирая по косточкам того, с кем я намерена связать свою жизнь.