Красавица и ее чудовище - Ева Никольская

— Рад, что помнишь, — покачал головой визитер и неловко помялся на пороге, поглядывая на стоящего чуть ниже на ступеньках Арацельса.

— Такие знакомства не забываются, — пышная растительность на лице Мефодия шевельнулась, пряча грустную улыбку. — Зачем пожаловал, Ангел, на ночь глядя?

— Да просьба у меня к тебе…

— И какая? — понимая, что дальнейших объяснений от замолчавшего собеседника ждать придется долго, поинтересовался священник.

— Обвенчать надо бы двоих, — разглядывая носки своих сапог, словно нашкодивший подросток, сказал великовозрастный Хранитель.

— В такой час? — удивился собеседник и заинтересованно посмотрел на спутника своего белокрылого визави. — Кого? Этого, что ли?

— Угу, его, — кивнул Сэмирон по прозвищу Смерть.

Арацельс поднял голову и в упор посмотрел в глаза Федору. Накладывать морок на внешность перед входом в святое место любого из миров не имело смысла. Чары таяли под давлением людской веры, как снег на солнце. Поэтому ни цвет радужки, ни вертикальные зрачки на бледном лице Хранителя не претерпели никаких изменений. Священник, оценив это дело, сглотнул, но остался стоять на месте, не делая никаких попыток спрятаться от незваных гостей за тяжелой дверью святого храма.

— А невеста где? — после короткого раздумья, спросил он.

— Там, — ангел махнул рукой в направлении Кати, оставленной ими в нескольких десятках метров от входа в церковь.

— Эту венчать? — прищурился старик, потирая озябшие на морозе ладони.

— Ну да.

— Ээээ… в этом? — снова спросил он, придирчиво изучая фиолетовый плащ девушки.

— А что? — не понял Смерть.

— Да так, ничего, — пожал плечами отец Мефодий и, коротко вздохнув, быстро прислонил висящее на шее распятье ко лбу собеседника. Кожа не зашипела, дым не пошел… и на лице служителя Господа отразилось явное разочарование.

— Ты это зачем? — скосив глаза к переносице, полюбопытствовал Хранитель, слегка ошарашенный подобным поступком старого знакомого.

— Проверяю, не нечистый ли в ангельской личине ко мне под вечер пожаловал, — честно признался тот.

— А! — понимающе хмыкнул крылатый. — Чистый я чистый. К тому же белый и пушистый. Ну, а этот красноглазый… ты не думай ничего плохого. Просто он таким уродился.

— Конечно, — широко улыбнулся в ответ дядя Федор и, шагнув вниз, припечатал обсуждаемый субъект распятьем по лбу.

— Оррригинальное приветствие, — потрогав ушибленное место, которое так же как у Смерти не изволило пойти волдырями и вспыхнуть, проговорил Арацельс. Он мог бы легко отскочить, не позволив к себе прикоснуться, но благоразумно не сделал этого, решив подыграть старику. Все, что угодно, лишь бы тот пошел навстречу и согласился исполнить его задумку. — Может, теперь, когда наша светлая природа установлена, поговорим о деле? Я даже готов умыться святой водой и выпить стакан ее же, если Вы этого хотите, уважаемый, — на русском языке пообещал он.

— Поговорим… обязательно поговорим, — отозвался священник, теребя в руках крест. — И поговорим, и выпьем… Только еще с вашей морозоустойчивой невестой и ее соседом "познакомлюсь", а потом… мы мнооого о чем… поговорим.

Снег хрустел под ногами, когда пожилой мужчина шагал в направлении легко одетой девушки, вооружившись своим крестом, как винтовкой. А потом в вечерней тишине раздался ее радостный голос, заставивший обоих Хранителей вздрогнуть.

— Батюшка! Какое счастье! — воскликнула Катя и кинулась на шею обалдевшему священнослужителю. — Скажите, милый мой, дорогой… а телефон у вас есть?

* * *

Свечи, иконы, таинственный полумрак зимнего вечера… все это кружило голову, будоражило воображение и расшатывало до состояния морской качки мои бедные нервы. Вот уж не думала, что буду после всего случившегося так сильно волноваться перед вполне обычной свадебной церемонией в небольшой сибирской церкви. Обычной… ну, это конечно громко сказано. Хотя в сравнении с обрядами Таосса, данное мероприятие для меня, действительно, знакомо и понятно. Чай, Ленку с Игорем недавно венчали. Правда там все было пышно, громко и с размахом, но… как ни крути, а ситуация похожая. Удивительно, что при таком малом количестве допустимых для таинства дней, мы сумели попасть сюда именно в тот, когда это разрешено. А то, что вечер… ну, главное, чтоб не ночь. Так сказал священник, и у меня нет причин ему не доверять.

Классный дядька! Рууусский. В бороде седина, в глазах фанатичный блеск исследователя, а в руке уже знакомое мне распятье, которым он проверял всех нас на предмет принадлежности к нечистой силе. Да уж… а ведь, если подумать… все мы к ней, наверное, и относимся. Оборотни-демоны, черт в ангельском обличье да девица с необузданной магической силой, циркулирующей по крови. Та еще компания! Вот только… признала нас церковь, встретила добродушной атмосферой, одарила благосклонными взорами застывших на иконах святых и сопроводила ароматом ярко горящих свечей. Чистая, уютная обитель истинной веры. Здесь так хорошо и спокойно…

Так почему же у меня трясутся поджилки и немеют пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в горшочек с фиалками, который мне подарил отец Мефодий, решив, что это лучший способ успокоить мою внезапную панику по поводу отсутствия букета? Зачем он мне, когда рука свечой будет занята, понятия не имею… нужен! Больше чем фата или белое платье, хотя последнее, конечно, есть. И не суть, что оно ночную сорочку напоминает с явно эротическим уклоном, главное, не фасон, а наличие. Вот только демонстрировать его батюшке лучше не надо. А то он тем самым распятьем меня и зашибет тут… от переизбытка впечатлений. Пусть лучше белоснежный наряд мирно прячется под темными складками одолженного у Маи плаща, который, к моей огромной радости, а точнее к радости моих уставших плеч и спины, после захода в храм снова стал легким и удобным. На улице он весил как мутоновая шуба, а то и две. Согревал, конечно, также, но… вместе с мягкими босоножками, из-за сети навешанных заклинаний по ощущениям напоминавшими валенки, моя верхняя одежда была чересчур тяжелой. Хранители постарались на славу, стремясь защитить невесту от мороза. Правда, из леса до церкви им пришлось меня едва ли не на себе тащить, ибо сама я могла разве что медленно семенить по сугробам, попеременно утопая в каждом из них.

Повезло же Каме с ушастой девчонкой. Они остались дожидаться нашего возвращения на поваленном дереве возле костра, а поверх места их маленького лагеря Смерть с Арацельсом установили магический щит, спасающий как от холода, так и от дикого зверья. Правда о последнем Мая очень сильно переживала. Вернее, она переживала о том, что белокрылый не пускает ее поохотиться на это самое зверье, а ей, видите ли, хочется размяться и поесть. Ну, по крайней мере, мне именно так перевел Кама мурлыкающе-протяжные фразы иномирянки. С почти ангельским терпением, четвертый Хранитель начал ей что-то объяснять. Потом почему-то перешел на шипение, и закончил мрачным рыком. Все время этого странного монолога, его миниатюрная собеседница виновато ворошила носком короткого сапога снег и прижимала к непокрытой голове уши. Ее длинный хвост… пушистый, красивый, с тройным разветвлением, вилял, как у провинившегося щенка (или у трех щенков?). За что Смерть отчитывал девчонку, мне так и не сказали, ибо некогда было. Закутали в плащ, превратили его в "шубу", и повели венчаться. Тогда я не очень верила в эту возможность, зная все сложности и требования, сопутствующие процедуре. Сейчас…