Братья. История масонства в России - Наргиз Асадова

Это немножко странно звучит. Безволие, он устранился… Он этих людей подобрал, он им делегировал полномочия, он был блестящий руководитель. И эти люди выполнили работу в совершенно рекордный срок.

Н. АСАДОВА: Много раз уже говорили о том, что в масонских кругах были очень разные взгляды на крестьянскую реформу, упоминаемый Вами Уваров был противником реформы, а Ланской сторонником, хотя эти люди николаевского призыва оба. Как так получалось? И каким образом сторонники реформы победили в итоге при Александре II?

Л. МАЦИХ: Только потому что помер Николай. Если бы Николай прожил ещё, ещё бы дело реформы стопорилось ровно столько, сколько бы он жил. Дело в том, что Уваров и Ланской по-разному смотрели на вопросы религиозные, по вопросам православия они очень расходились. Тут маленький экскурс нужно сделать, чтобы слушатели наши чётче представляли себе, как масоны относились не к православию, как религии, а к церкви, как к институции.

Новиков в конце XVIII века хотел всеобщего просвещения, без различия сословий. В конце-концов эта идея победила. Это подлинно масонская мысль. Затем Сперанский хотел просвещения для узкого, небольшого круга священников, которых он бы привлёк к руководству всей церковью, в том числе через учреждённую им ложу «Полярная звезда», через масонство в том числе, и через обучения в семинариях и академиях.

А вот Уваров полагал, что церковь хороша сама по себе. И он способствовал, может быть, и помимо своего желания, тому, что в церкви начала поднимать голову консервативная, мракобесная тенденция недоброй памяти Фотия. Фотий к тому времени помер, но его дело было живо. Это тенденция изоляционизма, разговоров о том, что Россия — благословенная страна, только в православии спасение, Запад проклят. Именно тогда прозвучали слова о том, что Запад загнивает, а Россия всё процветает и процветает, но никак не расцветёт.

Н. АСАДОВА: Островок стабильности.

Л. МАЦИХ: Материк стабильности, да. Идея Данилевского, Устрялова и иных людей, по церковному мыслящих, она Уварову была очень любезна, он её проповедовал. Эта идея вела в тупик по большому счёту. Вот здесь они расходились с Ланским принципиально. Ланской был человек очень верующий, но к церкви он относился очень прохладно и даже настороженно. И когда умер Николай, и естественно, позиции людей Уварова пошатнулись и были пересмотрены, вот тогда настало время Ланского. И Ланской тогда отодвинул, будучи министром с большими полномочиями, не диктаторскими, но с большими, отодвинул от государя тех людей, которые могли нашептать ему в уши всякие нелепые бредни про прогнивший Запад, про материк стабильности и про то, что спасение исключительно в церковных служителей.

Н. АСАДОВА: Но и сам Александр воспитывался Жуковским и я думаю, что совершенно в другой атмосфере и идеях воспитывался.

Л. МАЦИХ: Это были разные идеи, это был коктейль идей. Кстати, один из французов, который встречался с Александром, назвал мировоззрение Александра II дьявольский коктейль. Там были идеи самые прогрессивные и передовые, но внушённые Жуковским и иными воспитателями, тем же Сперанским, который читал ему специальные лекции, а с другой стороны идеи абсолютно фельдфебельские, от Николая, от начищенного сапога и фельдфебельского окрика. И это всё в нём уживалось. Он был человек очень противоречивый внутренне.

В этом смысле его отец, Николай, был гораздо более последовательной и цельной натурой. Александр был человеком противоречивым, что и обусловила определённую неудачу великих реформ, которые он затеял и начал, но не сумел довести до конца.

Н. АСАДОВА: Но крестьянскую довёл.

Л. МАЦИХ: Он довёл все, но полного преобразования страны, о котором мечтали люди калибра Ланского не удалось осуществить во многом благодаря личным качествам Александра. Но что он точно сделал — он не дал разгуляться церковному мракобесию и православной реакции. Вот это точно.

Н. АСАДОВА: если говорить о масонах того времени, то в александровскую эпоху они скорее воспрянули, т. е. расцвет начался новый?

Л. МАЦИХ: Можно сказать возрождение, а можно — новое рождение. До сих пор спорят исследователи — так были ли ложи? Я говорил в передаче про Уварова, что как мне кажется, правы те исследователи, которые говорят, что жизнь не затухала, как цветок под снегом, как искра во вроде бы погасшем костре, тлеет, потом стоит дунуть ветру, она разгорается. Так и здесь. На самом деле жизнь не прерывалась. Конечно, было меньше посвящений, был остановлен выпуск литературы, такого расцвета, как при Александре — газеты, журналы, альманахи, этого не было, разумеется.

Не печатались масонские труды, их не обсуждали в печати. Но книги приходили из-за границы, книги переводились, они обсуждались, пусть в более узком кругу, совсем келейно, в усадьбах, но жизнь масонская была.

Н. АСАДОВА: Так при Александре…

Л. МАЦИХ: Что началось при Александре? Начали учреждаться новые ложи, начался приём новых людей, рекрутирование новых людей, и масонские идеи, они были в каком-то смысле реабилитированы в глазах общественного мнения. И в масонство пришли люди нового призыва. Правда, что произошло, это было после смерти Ланского, тон стали задавать не английские, шведские и немецкие ложи, а ложи французской ориентации, гораздо более политизированные, более вовлечённые в сиюминутную социальную активность и менее устремлённые на внутреннюю работу, на духовное совершенствование, на поиск абсолюта и на всё то, что отличало российское масонство в первой половине XIX века.

Н. АСАДОВА: если говорить об атмосфере того времени, можно процитировать Льва Толстого, который в 60-ом году писал роман о декабристах, и написал, я цитирую — «как тот француз, который говорил, что тот не жил вовсе, кто не жил в Великую Французскую революцию, так и я смею сказать, что кто не жил в 56-ом году в России, тот не знает, что такое жизнь».

Л. МАЦИХ: Хорошее выражение, да, наверное, так оно и было. Это подтверждает тезис об атмосфере всеобщего ожидания, напряжённого, немножко даже экстатического, ликование по поводу того, что рушатся запреты, ведь какие главные слова произносились в первые годы царствования Александра? «Простить, вернуть, возвратить, отменить». Запреты, ограничения, стеснения, конечно, это очень нравилось публике, университеты расцвели, был введёт институт вольнослушателей университета, тоже благодаря масонам, которых среди профессуры было очень много.

Н. АСАДОВА: А была ли какая-то общая задача масонов того времени и как она формулировалась?

Л. МАЦИХ: Я думаю, философской задачи не было. Была задача скорее государственно-политическая. То есть, задача была сделать так, чтобы реформы прошли как можно быстрее, чтобы их не заболтали, не похоронили в бумагах.

Н. АСАДОВА: То есть, в поддержку либерализации общества непосредственно, т. е….

Л. МАЦИХ: Именно либерализации. Это очень правильное и точное слово. Просто следует уточнить сам термин «либерал», потому что сейчас оно употребляется абсолютно не в том смысле. Слова утрачивают первоначальное значение. Как масоны понимали значение слова «либерал»? Либерал — это человек, придерживающихся средних, умеренных, центристских взглядов. Масоны хотели, чтобы либералов было как можно больше, а крайних позиций как можно меньше, чтобы с одной стороны не рос консервативный лагерь, радикальные националисты, традиционалисты, изоляционисты, церковники, мракобесы всех мастей.

А с другой стороны чтобы не рос лагерь революционного радикализма, чтобы не было новых декабристов, новых тайных обществ и новых бомбистов. Но в конце, как мы знаем, радикализм возобладал во многом благодаря тому, что Александр не сделал правильный выбор и не сделал ставку на подлинные преданные реформам России и даже ему лично, масонские либеральные круги. Если бы он сделал это, он возможно был бы жив, и судьба реформ была бы иная.

Как раз цель масонов в основном, политическая, заключалась именно в этом, во всемерном усилении либерального, среднего, центристского лагеря.

Н. АСАДОВА: [phone] — это телефон для смс, на который вы можете присылать ваши вопросы, реплики, предложения. Татьяна из Пензы: «Скажите, пожалуйста, какова судьба масонской библиотеки Ланского?»

Л. МАЦИХ: Кое-что есть, обнаружено, кое-что есть в архивах многочисленных Российской Федерации, кое-что есть за границей. Ведь судьба масонских архивов, она очень своеобразная, братья зачастую какие-то книги, рукописи, переписку лож, архивы лож, они слово «архив» употребляли в женском роде — архива. Эта масонская архива в значительной части переправлялась за границу, поскольку они справедливо полагали, что там она будет целее. И оказались правы. То, что за границей, во Франции, в Англии, в Штатах, это уцелело. То, что осталось в России порой безвозвратно погибло.