Парень, который будет жить вечно - Фредерик Пол

Наверное, я говорила с Орбисом тридцать одну или тридцать две минуты органического времени. Вам может показаться, что это немного, но вы не понимаете. В каждой минуте по шестьдесят секунд, а в каждой секунде — по тысяче миллисекунд; это ужасно много. Не могу сказать, что охрипла. Сохраненные сознания не могут охрипнуть. Но от этого Орбиса я едва не спятила сама.

Осмотрев маленький корабль Орбиса, я подумала, что он с ним не связывает никаких надежд. Он даже не приготовил для себя окружение. Место напоминало свалку. На полу валялись всякие вещи — физические реальные вещи на физическом реальном полу.

Понимаете, Орбис не дал мне ни одного шанса помешать ему. Он уже держал в руках спусковой механизм — конечно, виртуальный, но тем не менее вполне функционирующий спусковой механизм. Не знаю зачем. Может, посчитал меня более опасной, чем на самом деле. Может, просто забавлялся мыслью о том, что нажимает на кнопку. Знаете, как псих с бритвой. Он несколько раз прикладывает бритву тупым краем к запястью, пока не решается использовать острый край.

Мы начали спорить.

— Если вы так торопитесь умереть, — сказала я ему, — по-настоящему умереть, так что вы не будете даже сохраненным сознанием, почему бы просто не взять пистолет и не вышибить себе мозги? Или что-нибудь другое; вы понимаете, о чем я говорю.

— Этого я не могу сделать, — ответил он. — Самоубийство — грех.

— Тогда грех и нажимать на кнопку. Потому что при этом вы убиваете.

Он широко улыбнулся.

— Этого я еще для себя не решил. В конце концов, Вэн ведь не сказал, что я убью себя. Мне приходится верить вам на слово. И есть и другие соображения.

Но какие именно соображения, он не объяснил, и я начинала кричать:

— Вы спятили? Убить себя — грех, но убить бог знает сколько миллионов людей — ведь они умрут, когда взорвется эта проклятая звезда, — это что, по-вашему, просто нашкодить?

Тут он снова улыбнулся мне — я такого улыбчивого психа никогда не видела — и сказал, что он обдумает этот вопрос и даст мне знать, когда примет решение. Боже всемогущий! Я могла бы убить этого ублюдка! С радостью убила бы, если бы нашла способ это сделать.

Я сдалась — то есть я хочу сказать, сдалась тысячу раз, но каждый раз ненадолго замолкала, пытаясь успокоиться и подумать о чем-то другом — как будто я могла думать о чем-то другом! — и гадала, здесь ли Марк Антоний, и чем он занят, и почему не показывается, потому что силы мои были на исходе. Но потом я думала: если он покажется, то что сможет сделать? И снова начинала думать о том же и ничего не могла придумать.

Я тревожилась не о своей жизни. Не только о себе, во всяком случае. Честно скажу, те миллионы и миллионы, которым предстояло умереть, тоже не шли у меня из головы. Может, они были не на первом плане. Но были.

Мы постоянно возвращались к одному и тому же. Я: «Пожалуйста, Орбис!» Он: «Отстань, Фригия!» — в том или ином варианте. Я все испробовала. Пыталась завязать с ним дружескую беседу — могут же пообщаться два человека, застрявшие в одном месте? Пыталась расспросить, чего ему больше всего не хватает из его органической жизни. (Он ответил, что не хватает паствы, к которой он мог бы обратиться с проповедью.) В другом случае мы говорили о том, каким образом Вэн стал нашим хозяином. Я рассказывала ему о проклятой Индокитайско-малайзийской войне и о том, как бомбили Куала-Лумпур, и башни рухнули, и погибло сразу столько людей, что работники «Жизни После» не успевали проверять кредитоспособность, просто сохраняли сознания быстро, как могли. (Только потом проверили мой кредит; у меня его не оказалось, и Вэн смог меня купить.) С Орбисом произошло примерно то же, только погубила его не война, а землетрясение: сбросило ему на голову большую каменную статую. (Забавно. Кажется, его, протестанта, больше всего мучило то, что это было изображение католического священника.)

И так далее, и тому подобное.

И вот, сделав все возможное, чтобы заставить Орбиса передумать, я начала с нуля. Рассказала Орбису, как из королевы вечера выпускников Восточного университета Нью-Мехико стала крупье в одном из казино Лос-Анджелеса, рассказывала обо всем, до самой последней работы — машиниста поезда подземки в Куала Лумпуре. (Вот что смешно. Когда Вэн узнал, что я водила поезда подземки, он решил, что я смогу пилотировать космические корабли. Можете себе представить?)

Но тут я заметила, что Орбис на меня не смотрит. Он смотрел на экран, и я тоже посмотрела туда. (Ну ладно, ничего я на экране не видела. У нас нет экранов. Они нам не нужны, как не нужно нам и показывать себя друг другу. Мы исключаем посредников и наблюдаем непосредственный источник информации.)

Источником информации оказалась сама звезда.

Большинство звезд выглядит обычно. А эта — нет. Она казалась очень белой и ужасно горячей, и я могла себе представить, что будет, если она взорвется. И я сдалась.

— Марк Антоний, — сказал я, — сдаюсь. Покажитесь. Пора вам браться за дело.

Но он не сделал этого. Не показался. Только прошептал мне на ухо — ну хорошо, «прошептал» мне на «ухо». И вот что сказал этот сукин сын:

— Не нужно. Вы прекрасно справляетесь.

Я не справлялась. Я это знала. И он знал, что я не справляюсь. Я вздохнула и вернулась к тому, чем занималась и что, по его мнению, делала неплохо. Я сказала:

— Дерьмо! О, Орбис, простите…

Он спокойно ответил:

— Среди заповедей нет ничего против сквернословия. Можете говорить что хотите, Фригия.

— Я собиралась сказать, что не знаю, в чем ваша проблема. Если вы хотите умереть, то я не хочу.

Он укоризненно ответил:

— Самоубийство — грех. Я не хочу перед встречей с Создателем добавлять еще один грех к своему бремени.

— Но взорвать звезду и убить миллионы людей…

— Не людей. Это в основном будут хичи.

— Опять дерьмо. По-вашему, убийство даже одного человека не грех?

— Разве я уже не ответил на это? — Голос его звучал отвлеченно. Он как будто о чем-то думал. И смотрел на пилотский экран, не обращая на меня внимания.

Тогда я заметила, что он, сосредоточенно наблюдая за этой страшной звездой, повел вниз рукоять, управляющую сервомодулем. Казалось, это мой единственный шанс. Я скользнула к нему, стараясь оставаться незамеченной…

И сплоховала. Он посмотрел на меня и широко улыбнулся.

— Хотите сами привести в действие? Давайте. Можете нажать на кнопку. Но это совершенно неважно.

Я сердито посмотрела на него.

— О чем вы?

Он вздохнул.

— О, Фригия, разве вы еще не поняли? Вэн знает, как я отношусь к самоубийству. Он не доверил мне эту часть работы. Он установил таймер. Мне не нужно нажимать на кнопку, взрыв все равно произойдет. Мне вообще ничего не нужно делать. Все произойдет само собой. И знаете, что это значит?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});