Далекие Шатры - Мэри Кайе

Аш снял дешевый медный ключик с часовой цепочки, отпер шкатулку и удивился, когда крышка откинулась сама, словно приведенная в движение пружиной. На самом деле в шкатулке просто не хватало места для куска окровавленной ткани, запиханного туда много дней назад. Ашу пришлось тогда приложить некоторое усилие, чтобы закрыть крышку, а потом он напрочь забыл о лоскуте материи, который спрятал от любопытных глаз и собирался уничтожить.

В тот момент шкатулка оказалась единственным находящимся под рукой хранилищем, к которому не имел доступа Гулбаз, хотя все остальные ключи были в его распоряжении, и потому Аш затолкал туда зловещую повязку, снятую с головы, и запер замок, намереваясь при первой же возможности сжечь улику, закопать или просто выбросить на равнине. Но потом он отдал шкатулку Махду вместе с деньгами, винтовкой и запасными патронами и напрочь забыл о ней.

Аш вынул лоскут ткани и посмотрел на него с гримасой отвращения, вновь задаваясь вопросом, кому он принадлежал и что с ним делать. Сжечь его сейчас невозможно: кто-нибудь из слуг наверняка прибежит, вообразив, что в палатке начался пожар. Нельзя и просто кинуть на пол, чтобы выбросить позже, ибо при виде его Гулбаз непременно вспомнит об эпизоде, который лучше забыть. Пожалуй, разумнее всего совершить небольшую прогулку и избавиться от улики где-нибудь в темноте, подальше от лагерных костров.

Аш скомкал лоскут и хотел запихнуть в карман, когда вдруг понял нечто такое, что машинально отметил много дней назад. К ткани крепился некий маленький твердый предмет – вероятно, пуговица или свинцовое грузило, какие порой используют индийские портные, чтобы добиться прямой линии продольного шва.

Прежде Аш лишь бегло осмотрел, но не обследовал оторванный кусок кафтана. Решив скрыть от всех опасную улику, он слишком спешил ее спрятать, пока один из слуг или Мулрадж не поняли, что это такое, и не начали задавать вопросы, отвечать на которые он не желал. Сейчас он впервые расстелил перед собой лоскут и пригляделся внимательнее.

Лоскут побурел и заскоруз от запекшейся крови, так как порез на лбу Аша сильно кровоточил. Но между кровавыми пятнами ясно виднелась серая с отливом ткань, изготовленная вручную из шелковых и бумажных нитей, явно не из дешевых. Кусок материи, тонкий и без подкладки (тогда стояла жара), оторвался по швам: вся передняя левая половина кафтана, без воротника и рукава. По краю тянулся ряд пуговичных петель, а с изнанки находился маленький нагрудный карман, размещенный довольно странно: низко и под мышкой. Карман закрывался двойным клапаном, чтобы из него ничего не выпало, и вдобавок, как выяснилось в ходе дальнейшего исследования, был зашит, по-видимому, для лучшей сохранности маленького твердого предмета, в нем содержащегося.

Вероятно, драгоценный камень, подумал Аш, и весьма ценный, раз владелец потрудился оснастить кафтан специальным карманчиком для него.

Стежки на кармане покрывала засохшая кровь, и, подцепив ногтем нитку, Аш довольно ухмыльнулся, представив ужас, испытанный несостоявшимся убийцей при обнаружении пропажи. В общем и целом господин в сером ачкане дорого заплатил за свою ночную прогулку, из которой, хотелось верить, извлек полезный урок. Теперь наконец-то получил объяснение странный визит грабителя в палатку Аша и тщательный обыск, произведенный в ней. Аш был сильно озадачен тогда, поскольку было очевидно, что вор искал предмет гораздо меньших размеров, нежели винтовка, коробка с патронами или даже мешочек с рупиями. И непременно нашел бы, если бы за несколько часов до этого Аш не отдал Махду лакированную жестяную шкатулку в числе прочих вещей.

«Нужно было вернуться на рассвете к месту засады и спрятаться в траве, – подумал Аш, оставляя попытки разорвать стежки и ища взглядом маникюрные ножницы. – Тот негодяй наверняка примчался обратно, едва обнаружив пропажу, и исползал там каждый дюйм земли. И поделом мерзавцу: славный пример идеальной справедливости, коли таковая существует». Но тогда ему не пришло в голову вернуться, ведь он не знал, что противник потерял что-то ценное, а даже если бы и знал, то все равно опоздал бы, потому что проснулся лишь во второй половине дня. Ладно, задним умом все крепки.

Аш нашел ножницы и, не трудясь распарывать стежки, разрезал карман посередине. Находившийся в нем крохотный предмет вывалился на стол, прокатился до края и упал на пол, в круг света от фонаря, висящего на крюке под потолком палатки. Драгоценный камень грушевидной формы, переливчатого дымчатого цвета голубиного пера…

Серьга Хиралала.

У Аша перехватило дыхание, и он застыл, глядя на свою находку. Прошло целых три минуты, прежде чем он с трудом нагнулся и поднял серьгу.

Казалось невероятным, что всего час назад он впервые вспомнил об этой вещице после стольких лет и словно воочию увидел ее мысленным взором. Знаменитую черную жемчужину, приводившую в страшную ярость Биджурама, который подозревал (и справедливо), что она носится владельцем как пародия на его собственную серьгу и что рядом со столь редким камнем бриллиант у него в ухе кажется дешевой фальшивкой.

Жемчужина сверкала в свете фонаря точно живая, и, глядя на нее, Аш понял со всей ясностью, кто убил Хиралала. И по чьему приказу.

Биджурам, конечно же, сопровождал Лалджи в ходе рокового путешествия в Калькутту, и Биджурам ненавидел Хиралала и завидовал его черной жемчужине. Идея убийства принадлежала Джану-рани, которая все тщательно спланировала еще до начала похода, и Биджураму оставалось только дождаться, когда они окажутся в местах обитания тигров (предпочтительно в краю, где водится людоед), и осуществить задуманное. Но Джану-рани следовало знать, что он не устоит перед искушением присвоить бесценную безделушку, даже если серьга изобличает в нем убийцу и он никогда не осмелится ее носить. Красота, редкость и дороговизна жемчужины явно перевесили все соображения безопасности. Биджурам решил, что ради нее можно пойти на любой риск, и с тех пор держал ее при себе.

Наверняка даже сейчас многие люди узнали бы жемчужину с первого взгляда, ибо едва ли хоть один из видевших ее встречал когда-нибудь похожую. Сомнительно, чтобы во всей Индии нашлась вторая такая же, и только жадность – или ненависть? – могла заставить Биджурама сохранить столь неоспоримое доказательство своей вины. Неудивительно, что он перевернул палатку Аша вверх дном, пытаясь найти серьгу. Сия вещица опасна, как крайт – маленькая коричневая змея, чей укус влечет за собой быструю смерть.

Аш задумчиво взвесил жемчужину в руке, удивляясь, почему он сразу не опознал человека, с которым сцепился в темноте. Если вспомнить, много признаков указывало на личность противника, разных незначительных, но совершенно недвусмысленных признаков – таких, как рост и телосложение. И еще запах. Биджурам всегда душился, а от мужчины, напавшего из засады, пахло фиалковым корнем. Но в тот момент Аш, ослепленный бешенством, не сознавал ничего, кроме безудержного желания убивать, и лишь сейчас он вспомнил также, что Биджурам больше не носит одежду ярких цветов, к каким имел пристрастие в прошлом. Сознательно (или бессознательно?) подражая мертвому сопернику, он всегда ходил в сером. И только в сером.

Окровавленный лоскут на столе пах неприятно – уж точно не фиалковым корнем, – и Аш выбросил его из палатки, не заботясь о том, кому он завтра попадется на глаза и какие вопросы вызовет, ибо теперь представлялось очевидным: данная улика никак не связана с Джали. Джали вообще не имела никакого отношения к случившемуся, и если бы он не чувствовал за собой вины из-за нее, то уже давно понял бы причину покушения и не стал бы тратить время, скрывая вещественные доказательства от друзей и пряча голову в песок из страха, что любое расследование приведет к ней.

Мотив лежал на поверхности. Аш просто смотрел на дело не с той стороны, и лишь при виде серьги Хиралала в его мозгу все встало на свои места. Как если бы перед ним вдруг поставили зеркало и, посмотрев в него, он наконец разобрал загадочный шифр, который прежде не поддавался прочтению, потому что все слова были написаны зеркально…

Биджурам нисколько не интересовался Анджали-Баи и не узнал в Пелам-сахибе маленького мальчика, некогда служившего предметом его жестоких насмешек. Он хотел убить Аша по той же самой причине, по какой Джану-рани в свое время хотела убить Ашока: Аш помешал и продолжал мешать осуществлению плана убийства наследника. Вот и все дела, а Аш не понял очевидного, так как исходил из неверного предположения.

Зная, что Биджурам много лет состоял на службе у покойной рани и был введен в личную свиту Джоти ею самой, Аш продолжал считать его ставленником нотч, а Джоти был сыном нотч. Как, впрочем, и Нанду. Но если верить слухам, Нанду убил свою мать, а позже сильно поссорился с Биджурамом (в этом не приходилось сомневаться: ряд свидетелей подтвердили факт ссоры). Вражда между ними разгорелась такая, что, когда Нанду запретил младшему брату сопровождать сестер в Бхитхор, Биджурам счел нужным подстрекнуть Джоти к нарушению запрета и побегу, а потом, образно выражаясь, сжег свои корабли, присоединившись к беглецу.