Крапивник - Екатерина Концова

— это ведь не смысл жизни.

— Для тебя, может, и нет, а на моём надгробье напишут, что я был врачом, аптекарем и профессором по магическим болезням. Больше на нём ничего не напишут! Даже того, что вообще-то я маг, пусть и такой!

Эд развёл руками, намекая на крапиву, неумолимо заполняющую всю комнату и уже начавшую покрывать основания стен.

— Всё! Да, Пацифика, что поделать, я — это моя работа. Ничего больше! — речь стала дёрганной — с перебивками на смех.

Я знала, что Эд свернётся комочком в углу комнаты, когда устанет или успокоится и чем скорее это состояние наступит, тем лучше. Тогда он не откажется от чая, пледа, обработки травм, может быть, даже от объятий. Тогда с ним можно будет спокойно побеседовать и окончательно успокоить. Но не сейчас. Сейчас надо просто подвести его к этому состоянию.

— Не говори глупостей, я могу привести ещё множество примеров того, чем ты можешь похвастаться. Начнём хотя бы с того, что ты учитель…

— Замечательно! Читаю лекции и снабжаю пивом друга, который на практике обеспечивает безопасность. Давай продолжим список тем, что я подсказываю дорогу тем, кто её спрашивает. По-моему, это повод для гордости!

Эд топнул, заставляя крапиву исчезнуть, но не прошло и секунды, как она снова начала пробиваться из паркета.

Я снова тяжело вздохнула, чтобы не закричать в ответ. Скорее всего что-то бессвязное — больше от безысходности, чем от злости.

— И это тоже хорошо, Эдмунд. А теперь, пожалуйста, давай обработаем ожоги. Это важно сделать, а то потом будет больнее.

— Да какая разница?!

Я мысленно прошлась по умственным способностям бывшего жениха — как, чёрт возьми, он может быть настолько умён, являясь при том полнейшим идиотом?!

— Господи, Пацифика, почему каждый раз, как ты появляешься в моей жизни, в ней творится какая-то хрень?! В прошлый раз разорвал источник, в этот — спалил расчёты. Какое, чёрт тебя дери, ты на меня навлекаешь проклятье?!

Воздух комом встал в горле.

— И оба раза тебе просто необходимо поорать на меня, как я по жизни не прав и как на самом деле мои проблемы незначительны! Успокойся, Эд! Не ной, Эд! Это не конец света, Эд! А надо было меня слушать, Эд! Эд, не ори на бедного ребёнка, который лезет под руки, когда было ясно сказано, чтоб не лезла! Не спорь со мной, очевидно, я всё понимаю лучше всех! Да, Пацифика?!

Эд приостановился, чтоб набрать в лёгкие воздуха и убрать крапиву, жгущую руки.

— Ну, молодец, что была тогда права! Иди, возьми с полки пирожок. Молодец, что сейчас пытаешься помочь, когда об этом не просили! Шуруй по всё тому же направлению!

Я плотно сжимала губы, стараясь не заплакать.

Хотелось сказать, что я никогда не хотела ему зла, но он это знал. Судя по фразе «молодец, что была тогда права» понимал это даже сейчас, в приступе ярости.

«Я хочу помочь» — уже сказала, и не раз.

Чувство, что я впрямь какое-то дурное предзнаменование, сдавило горло. И будто того было мало, в нём словно застряло что-то острое.

Крапива продолжала расти, плотным кольцом закрывая Эдмунда. Он молчал, буравя меня взглядом, будто ждал нападения.

Я не очень понимала, как в наступившей тишине течёт время. Прошло или пару секунд, или пару минут — знаю только, что всё это время давила слёзы, пока где-то внутри закипали обида и злость.

— Попытки предостеречь тебя от ужасных решений или заставить заботиться о здоровье… не были мне в радость. Но это проявления заботы, — не поднимая глаз, тихо, но твёрдо. — Более мрачные и менее романтичные, чем завтрак в постель, но не менее значимые. Потому, что я тебя люблю и любила, Эд.

Крапива приостановила рост. Наверное, мои слова были для Эдмунда как ведро холодной воды.

Теперь воздух перекрыл горло ему. Такого удара Эд не ждал. В глазах повисло непонимание, что делать дальше.

Одинокий, растерянный, запертый в крапиве.

— И, знаешь, я не только ругалась. Не моя вина, что из всего, что я говорила и делала, ты запомнил только плохое.

Эд отвёл глаза. Он снова ссутулился. Притих.

Покрасневший мизинец зацепил листик крапивы. Эд не отдёрнул руку, напротив, взял листик и задумчиво пошевелил, будто в маленьком рукопожатии.

Мягкое движение начавшей опухать ладонью заставило крапиву убраться. В руке осталась только макушка одного из растений. На этот раз побеги не полезли из паркета вновь.

— Пожалуйста, — его голос обрёл привычное звучание, пусть и очень тихое. — Дай я всё сделаю сам. Займи мою кровать — я всё равно туда не дойду сегодня.

Я поколебалась, но всё же повернулась к выходу.

Стоило взяться за ручку, как за спиной раздался едва слышный зов:

— Цифи.

Я оглянулась.

Эд стоял, накренившись из-за больной пострадавшей в пожаре коленки, глядя виновато и испуганно. То ли он забыл, что хотел сказать, то ли не решался. Он всё ещё вертел в правой руке макушку крапивы.

Лицо потерянное и безнадёжно печальное. Как после ссоры из-за супа. Я не хотела уходить. Не как в прошлый раз.

— Может… — он поглядел на крапиву и совершенно нелепо продолжил. — …тебе нужен листик?

Я невольно улыбнулась. Самое глупое, что я когда-либо слышала от взрослого человека, и всё же милое.

— Нужен, — я сделал пару шагов навстречу и забрала мятый кусок растения. Он всё ещё местам жглась, но не так сильно — основная «жалящая способность» досталась Эду.

— Принести тебе чай или одеяло? — я провела от плеча до локтя по руке Эдмунда.

— Нет. Ничего не надо, — он резко отвёл взгляд. Что-то опять щёлкнуло у него в голове, заставляя желать одиночества. — Иди спать.

— Как скажешь, но не молчи, если что-то потребуется.

Не дождавшись ответа, я вышла, прикрыв за собой дверь, оставив Эдмунда наедине с собой.

Комната, где легла Луна была закрыта. Нужно успокоить её, но… моё нынешнее состояние не поспособствует спокойствию, да и… я совру, если скажу, что имею на разговор силы.

Я заперлась в спальне. Положила макушку крапивы на тумбу, разделась и спряталась под одеяло.

В абсолютной темноте, слушая тихий шорох, доносящийся через стены из кабинета Эдмунда, теребила край одеяла.

Не видя дальше своего носа, оставила в покое ткань, нащупала оставленный растение и начала перебирать листочки.

Странное всё-таки растение — крапива…

Сорняк сорняком, но красивый, напоминает мелису. Вызывает боль и раздражения на коже, но при правильном использовании — просто находка для красоты, здоровья и кулинарии. Тронешь её — сто раз пожалеешь, но если не выбрасывать растение