Пепел на ветру - Екатерина Мурашова

Как многие глуховатые люди, Фаина была громкоголоса, ее надтреснутый визгливый дискант резал уши.

– Пирожки я, как хочешь, вот туточки оставляю! – вызывающе крикнула Фаина. – Грех это – от материных рук не отведать!

– Ладно, ладно… Иди уже! – пробормотал Максимилиан, ничком валясь на тахту, укрытую потертой оленьей шкурой.

– Оставила, барыня, да только станет ли есть – Бог весть, – отчиталась Фаина перед Софьей Александровной.

– Но как он тебе показался, Фаина? Что с ним? Болен? От врача отказался наотрез…

– Лихорадки вроде нет, я его за руку брала. С лица бледный весь, только глазищи огнем горят. Чистый ведьмак!.. Кстати. К Липе бы черемошинской сходить, пусть на травки пошепчет, да отвар сделает. Вреда-то не станет…

– Сходи, – деловито кивнула Софья Александровна. – Сама сходи или, если тяжело, кухарку пошли. Я тебе денег дам. Пусть она там по-своему поколдует.

– Сама схожу, – Фаина затрясла головой. – Вот сейчас прилягу на чуток, а после сразу и отправлюсь. Сама нашу надобность объясню и дождусь, пока потребное приготовит… Пирожков бы только медовых не забыть, Липа их уважает.

– Антон, ну надо же что-то делать! – воскликнула Софья Александровна, ломая пальцы. – Он третий день не ест и не выходит из своей комнаты. Речь идет о здоровье нашего сына! Послать служанку к колдунье – это все-таки не решение для начала двадцатого века…

– Да, Сонечка, ты совершенно права. Положительно необходимо предпринять что-то еще.

– Но что? Мы ведь так и не знаем, что послужило причиной. Он вернулся сам не свой из Синих Ключей и… Поссорился с Алексом? Но они ссорились и мирились уже не раз… Я думаю, что все дело в этой цыганской девчонке! Максим сам косвенно подтвердил: когда он только приехал, и бегал по комнате, как загнанный зверь, я слышала, как он в отчаянии крикнул: ну не мог же я согласиться с ее предложением!!! Что она ему предложила?

– Я думаю, ты правильно говоришь. Все дело в чудесным образом воскресшей Любовь Николаевне. Она ведь теперь еще и замуж собирается…

– Что? Замуж? Но за кого?!

– За Алекса Кантакузина.

– Сумасшедший дом! Но откуда ты знаешь?

– Я был по делам в конторе в Торбеево, продлевал договор аренды на Соколий луг. Потом заезжал в Торбеевку. Мне по секрету рассказал отец Даниил: к нему верхом, в сопровождении молодого крестьянского парня, без седла, прискакала барышня из Синих Ключей договариваться о венчании. В отсутствии жениха! Как вам это понравится? Священник, конечно, был шокирован. А я просто не успел тебе рассказать…

– Понятно, – Софья Александровна, как и ее сын, забегала по комнате. – Теперь понятно. Наверняка нашего Максима вывело из равновесия именно известие об этой нелепой женитьбе. Ведь он такой чувствительный. Но что ему эта девица? И что же Алекс – он согласен жениться на неизвестно откуда вынырнувшей сумасшедшей, лишь бы сохранить за собой Синие Ключи?.. Но как… Антон! Я понимаю, что нас никто не приглашал, и никто там не ждет. Поэтому мы не можем поехать вдвоем. Но из интересов нашего сына я думаю, что ты должен теперь отправиться в Синие Ключи и все там из первых рук разузнать. Что, в конце концов, замышляет эта девица? И какая в этом роль нашего Максима?

– Да, конечно, ты совершенно права, Сонечка. Успокойся сейчас, мой друг, присядь, у тебя голова закружится – ты же и сама, считай, не обедала. А я при первой же возможности съезжу и узнаю, что смогу.

* * *

– Что же? Ты ее видел? Это действительно она? Или какое-то надувательство?

Юлия смотрела в окно. За окном люди шли или ехали по своим делам. Голуби клевали навоз. Дворник в длинном фартуке усмехнулся и замахнулся на них метлой. Голуби взлетели в разные стороны как ладоши. Малыш, которого нянька вела гулять в пышно расцветший садик, засмеялся и запрыгал на месте. – «Неужели Макс Лиховцев прав и действительно скоро будет революция?» – невпопад подумала Юлия и продолжала смотреть в окно. Смотреть на Александра было неприятно – за несколько дней из уверенного в себе, тихо светящегося изнутри счастьем человека он сделался похож на смятый лист грязной бумаги.

– К сожалению, именно она, – глухо сказал Александр. – Без всяких надувательств. Узнать ее в нынешнем обличье не легко, но вполне возможно.

– Как же она спаслась? И где была все это время?

– Жила в московских трущобах. Была там вполне на месте и благополучна. Опознали и вытащили ее оттуда, как я понял, стечением случайных обстоятельств.

– Она и прежде, ребенком, была ужасна. Что же теперь? Она все так же безумна? Тебя назначат опекуном? Но ты же, надеюсь, не собираешься держать ее в Синих Ключах, у нас под боком? Я решительно не хочу ее видеть. Она еще прежде казалась мне опасной, как затаившаяся змея. Теперь же, после ее «благополучной» жизни в трущобах… Представляю, чего она там набралась! Не забудь выкинуть все белье, на котором она сейчас спит… Ты уже подыскал для нее соответствующее учреждение? Какую-нибудь санаторию подальше от Москвы…

– Юлия, прошу, выслушай меня до конца, – казалось, что каждое слово дается Александру с трудом и ему приходится буквально выталкивать его наружу. – Нынешняя Люба Осоргина внешне вполне разумна. Стараниями ее случайных «спасителей» она оказалась под опекой дальних родственников Николая Павловича. Осоргины-Гвиечелли – вполне аристократическая семья, художники, декораторы, архитекторы, у них собственный дом на Большой Поварской… Они наняли ей учителей, которые приблизительно научили ее хорошим манерам… Впрочем, при любом напряжении ситуации из нее лезут прежние привычки, ее собственные. Но ни один врач сейчас не признает Любу безумной. И она сказала мне, что Синие Ключи – ее родной дом. В сущности, так оно и есть…

– Что-о?! – почти взвизгнула Юлия, на одно мгновение сделавшись похожей на Лидию Федоровну. – А как же ты… как же мы?! Наши планы?!

– Юлия, мы можем жить в Москве, средства на жизнь у нас будут, так как завещание Николая Павловича появлением Любы не отменяется. Я окончу курс в университете, стану работать день и ночь…

– Работать? Потрошить старые могилы и складывать разбитые черепки, как твой малахольный дядюшка?! Уволь меня!.. И что ж – мне просто интересно знать: ты пять лет вламывался в это чертово имение и теперь вот так, пойдешь оттуда вон по первому же слову неизвестно откуда вынырнувшей сумасшедшей побродяжки?

– Я был уверен, что это ты не захочешь жить там с ней… с нами… Юлия, Люба вовсе не гонит меня из Синих Ключей. Напротив… мне противно об этом говорить, но я должен… ты должна знать. Она теперь хочет, чтобы мы с ней поженились…