Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

Кают-компания «Враждебного» была большой и удобной, стол на двадцать персон был сервирован всего на двоих — капитана и его гостя. На собеседников со стен, обшитых панелями черного и красного дерева, взирали портреты прошлых капитанов, а из углов таращились пустыми прорезями шлемов парадные доспехи.

— Этот город меня тяготит, — пожаловался магистр, отпивая ром из чеканной рюмки. — Всюду вижу измену и злобу, даже те, кого я считал союзниками, вызывают подозрение, а от врагов вообще жду худшего.

— Ты в своем репертуаре, — капитан рассмеялся, обнажив белые зубы в половине рта и золотые протезы во второй половине. — Если тебя пытался прикончить собственный ученик, это еще не повод шугаться от каждой тени. Да, вас, больших ребят, иногда убивают, но ты достаточно силен и опасен, к тому же за тебя будут мстить, — он хлопнул себя сильной рукой в кожаной перчатке в грудь. — Я, например. Я же помню, как ты вытащил меня на себе из пекла. Есть много людей, верных тебе! Просто не стоит так волноваться!

— Ну, знаешь ли, когда маленький засранец, которого ты воспитывал и одевал, учил и нянчил, вдруг неожиданно пытается отплатить кровавой монетой, это наводит на мрачные мысли, — «Может ты и прав, старый друг, а может быть, тебя кто-то заставил говорить эти слова, сыграв на одной из твоих многочисленных слабостей». — Но представь себе! В академии мне пытались всучить нового питомца!

— Ну, так и взял бы, — серьга в левом ухе Джона разбрасывала по каюте тысячи бриллиантовых бликов. — Заодно проверили бы на практике, был ли прошлый раз случайным или злонамеренным.

— Прошлого ты тоже мне советовал взять, несмотря на подозрения, — мрачно заметил Мордред, отрывая зубами кусок от ноги поросенка, зажаренного в сухарях и сметане. — Тот был безродным, никому неведомым и малообщительным. Этот, как я успел выяснить, такой же. Не полезу дважды на те же грабли. К тому же, он ночью шнырял возле Пламенной Цитадели, его видели мои люди.

— Ну уж, — мотнул головой капитан. — Ты везде видишь черные плащи и колкие кинжалы. Может, у парня подружка поблизости живет?

— Может и так, — Синее Пламя проглотил свинину с трудом, опять кусок не лез в горло, — но моя шкура мне дорога, и я не готов расстаться с жизнью, недооценив еще одного щенка.

— И это говорит человек, рубившийся на саблях с амиланийской бабой-капитаном посреди горящих снастей, когда пламя уже подбиралось к крюйту, — весело заметил Горячие Паруса.

— На эту сучку не действовала магия, и я в тот момент чуть не обмочился. Надеюсь, ее кости взяла Пучина, — он немного помолчал. — Я боюсь, Джон, боюсь, что в этот раз все зашло слишком далеко. У меня много врагов, а друзьям веры нет, кругом подкуп, заговоры, интриги…

— И добрую половину из них ведешь ты, — продолжая улыбаться, ввернул капитан. Мордреду захотелось съездить ему по роже, как в старые времена.

— Обещай мне, — вместо удара проговорил он, — обещай, что вы будете готовы. Уж на тебя-то я могу положиться?

— Всегда готовы, магистр! — Джон, услышав в словах друга страх и мольбу, поднялся и произнес торжественно: — Мне плевать на Носителя Раскаленного Клинка и Короны, но для тебя, мой друг, я сделаю все!

— Спасибо, — Синее Пламя шумно выдохнул. «Я думал, он вскочил меня прикончить», — аж дух захватило. Просто будьте готовы отправиться, я не желаю ни секундой больше, чем нужно, оставаться в этом лживом городишке.

— Мы будем готовы, — кивнул капитан.

— И, Джон, — Мордред поднялся, собираясь уйти, — за астуритонца тоже спасибо! Это ведь ты устроил встречу? — друг кивнул. — Я не забуду!

***

Встреча происходила в приморском трактире, куда Мордред явился почти инкогнито, накинув на плечи серый плащ, а на голову — глухой капюшон. В зале было плохо слышно даже слова собеседника, сидевшего через стол, от гула голосов и толпы за стенами. И это было на руку магистру.

— Итак, ты желаешь, чтобы я расправился с этим Риккенберзом? — говоривший был плечист, обладал атлетичной фигурой, костистым утонченным лицом, все это были характерные признаки астуритонской аристократии — Семи Великих Семей, обладающих могуществом крови. А вот каштановые волосы, наполовину магически перекрашенные в болотно-зеленые, выдавали в нем малокровного — не столь сильного в плане семейных способностей, но все же полезного планам Мордреда. — А если получится, то и с пареньком, его нанявшим?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Последовал кивок головы в капюшоне.

— А какие у нас гарантии, что ты расплатишься? — голос исходил из-за плеча собеседника магистра, где в богатых ножнах, частично открывавших черный металл, висела кривая, длинная сабля. Магистр не сразу понял, что сварливый, трескучий голос исходит от клинка — особенности семьи Виттемберз, малокровный которой сидел перед Носителем Короны Вечного Костра. — Что ты не наймешь кого-то еще, чтобы прикончить нас?

«Умная железяка, даже чересчур. Не подавай мне идей».

— Я расплачусь именным векселем, на ригельвандский банк Медини, — он говорил негромко, постоянно оглядываясь по сторонам, напомнив себе, к отвращению, одного из своих доносителей. — Деньги по нему — четверть сейчас, три четверти после дела и премию за две смерти сможешь получить только ты, — он, само собой, обращался к человеку, а не к оружию. — Они уже внесены на счет, и мне их не вернут.

— Ну, что думаешь? — обратился малокровный Виттемберз к сабле, поговаривали, что они растут вместе, оружие принимает черты характера и скрытые стороны души носителя, а также видоизменяется в течение жизни владельца, чтоб быть максимально удобным.

— Этот перец продажен и подл насквозь, разумнее всего было бы снести ему башку, обчистить и смыться, на нем наверняка навешано всякой утвари, больше, чем он нам в золоте сулит, — проскрипела сабля, затем, помолчав, добавила, — но сейчас он, вроде, не врал. Выглядит честным.

«Ах ты заморенный кусок ржавчины!» — уже очень давно никто так не разговаривал с Главой Школы Огня.

— По рукам, — довольно возвестил Виттемберз по имени Вейро, — получишь оба трупа. Никогда не любил перевертышей. Да, Кейлин ты, похоже, нравишься.

— Вот векселя на аванс, на премию, на награду, принесите их в городской филиал Медини и вам выдадут наличные, само собой, когда вы их заработаете, и не пытайтесь меня надуть, — Синее Пламя встал и направился к выходу.

— Пошел в жопу, петух! — пропела ему вслед сталь.

***

Носитель Раскаленного Клинка шел по базару, расталкивая прохожих и ругаясь себе под нос. Уже давно и не без оснований никто не смел разговаривать с ним в таком тоне, малокровный и его железка взбесили магистра до крайности. Он был готов взорваться. И случай представился очень скоро, но совершенно не по воле Мордреда.

Тяжеленный ком навоза пришелся в серый плащ магистра, прямо вслед за криком: «Идиот!» В ярости маг огня обернулся, его перчатки начали пылать. Прямо перед ним стоял оторопелый мальчишка-нищий, грязный, облаченный в лохмотья из домотканых рубашки и штанов. Сначала парень удивленно посмотрел за спину магистру на убегающего дружка, которому предназначался навозный подарок. Потом в его серых глазах начало читаться осознание совершенной ошибки, и он спрятал испачканные руки за спину. Вокруг сгрудилась толпа, и бежать сопляку было откровенно некуда. Когда он увидел, как рассерженный маг двинулся к нему, парень совершил странный поступок — он резким движением полез за пазуху.

«Наймит!» — пронеслось в голове у магистра. — «Замаскированный убийца!»

Он резко рванулся вперед, сшиб парня с ног и, схватив железной хваткой за обе руки, поднял над мостовой, о грязную брусчатку стукнулся ржавый нож с простой деревянной рукояткой. «Проклятый наверняка!» — заподозрил магистр. Следом упал белый шелковый платок, судя по виду обладателя — краденый. Мордред сделал вид, что этого уже не заметил.

Он вперил злые свои глаза в мальчишку и, встряхнув, потребовал:

— Кто тебя послал?! Отвечай, сопляк! Дерьмо! — латные перчатки начали накаляться, по голым рукам парня пошли волдыри, в толпе начали шептаться. — Кто нанял тебя?!