Есть что скрывать - Элизабет Джордж

из нее информацию?

Барбара позволила вопросу повиснуть в воздухе, чтобы молодая женщина поняла, что она только что сказала. Сжав губы, Рози принялась складывать надувное кресло, сначала вдвое, затем еще вдвое. Видя, что она молчит, Барбара продолжила расспросы:

– Но разве нормальная сестра не проявила бы настойчивость, не продолжила бы расспрашивать об операции?

Рози обернула полотенце вокруг талии.

– Тео ничего мне не рассказывала, сержант. Никогда. Не спрашивайте почему, потому что я могу ответить только, что мы не были близки, как бывают близки сестры. Мы были слишком разными, и к тому же она на семь лет старше. А теперь, если у вас все… Меня ждет мама.

– Конечно. Обед матери и дочери. Понимаю.

– Хорошо, – сказала Рози и начала подниматься по склону, который должен был привести ее к дороге на Нью-Энд-сквер.

Барбара сопровождала ее, как неподходящая подруга невесты, которая портит свадьбу.

– Я понимаю, как все могло быть. Если, конечно, Тео вам не сказала. Если, конечно, именно из-за этого была ссора, которую слышали соседи, поскольку давайте признаем, что если б она сделала операцию, то они с Россом вполне могли бы снова сойтись. Что, разумеется, ставило под удар ваше будущее и ваши планы на супружескую жизнь.

Рози резко остановилась и повернулась к ней.

– Не говорите так. «Супружеская жизнь»… Мы были парой. Мы и сейчас пара. Мы любовники, и у нас будет ребенок. Неужели вы думаете, что Росс сделал бы мне ребенка, если б не хотел остаться со мной? Он знал, что рискует. Я знала, что рискую. Мы этого хотели.

– Хорошо. Поняла. Именно поэтому вы позволили ему называть вас Тео, когда забавлялись с ним в постели? Именно поэтому сказали ему, что предохраняетесь?

– Перестаньте! Вы не знаете, как все было. И как есть. Вы – просто вонючий кусок протухшей рыбы. Вы не смогли бы привлечь мужчину, даже будь вы двое единственными выжившими после ядерной катастрофы. Вы ревнуете, вот что я вам скажу. Мы закончили. Можете тащиться за мной до самой Нью-Энд-сквер, если хотите, но я больше не скажу ни слова.

Барбара решила, что Рози сдержит обещание, и позволила ей удалиться в направлении Хэмпстеда. Сама она повернула назад, к Хайгейту и своей машине. На дорожке, ведущей из парка, у нее зазвонил мобильный. Достав его из сумки, она увидела, что это Росс Карвер.

– Я только что беседовала с вашей любовницей, – вместо приветствия сказала Барбара. – Мне это кажется, или Рози обращается с правдой как заблагорассудится, в зависимости от настроения? Я обязана это спросить, потому что рассказы Рози превратились в подобие движущейся мишени.

– Она сказала мне, что Тео благословила нас двоих, – ответил Карвер.

– Тем не менее Тео действительно пригласила вас в квартиру для разговора, так?

– Верно. Это правда. Так и было. Она написала мне, попросила встретиться, я приехал. Кстати, в данный момент я в той квартире. Вот почему и звоню. Ваши криминалисты вернули скульптуры.

– Обычно они аккуратны в таких вещах. Возможно, скульптуры им еще понадобятся, так что лучше не трогать их, пока мы во всем не разберемся.

– Поздно, – сказал Росс. – Я уже распаковал их и поставил на место. Но одной не хватает.

Мейвилл-Эстейт Долстон Северо-восток Лондона

Софи хотела пойти с ним, но Тани не позволил. Неизвестно, что он обнаружит, вернувшись в свою квартиру. Он надеялся, что найдет там маму с собранным чемоданом, но если она по-прежнему не хочет ничего делать, он скажет ей, что Сими в безопасности, что Абео ее никогда не найдет и что ей необязательно оставаться тут ради детей. Что касается Абео, Тани думал, что не застанет его в квартире, потому что тот давно вернулся к Ларк.

Но едва он протянул руку к двери, как его тихо окликнула миссис Дельфино, жившая несколькими этажами выше; по ее ragazzo, ragazzo[22] он узнал, кто его зовет, еще до того, как отступил назад и увидел, что она машет ему. Движение правой руки, явно означавшее «иди сюда», игнорировать было невозможно. Тани пошел к лифту и поехал наверх. Миссис Дельфино уже ждала его.

– Ты пришел за мамой, да? – спросила она. А когда он кивнул, сказала: – Она уехала из Мейвилл-Эстейт с черным мужчиной, очень высоким.

Миссис Дельфино возвращалась с рынка на Ридли-роуд, когда увидела их, сообщила она Тани. Но шли они не из квартиры Банколе. По мнению миссис Дельфино, они шли из какого-то другого здания в этом квартале. Она выглядела очень плохо, сказала миссис Дельфино, но через секунду поправила себя:

– Она выглядела очень плохо, да? Как будто ее кто-то побил, а черный мужчина помогал ей идти. Она опиралась на его braccio, – миссис Дельфино указала на руку Тони, – и он посадил ее в машину и увез.

– Как он выглядел, этот парень? – спросил Тани.

– Очень высокий, – повторила она. – Черный. В костюме. А его лицо… Я запомнила… а на лице у него был… такой большой шрам с одной стороны. Кто-то порезал его ножом…

Тани хватило и этих подробностей. Коп, который уже приходил сюда. Он поблагодарил миссис Дельфино, а она потрепала его по щеке.

– Ты хороший мальчик, любишь свою маму… Все будет хорошо, когда любишь маму.

Тани хотелось в это верить, но он дошел до состояния, когда стал думать, что любовь ни к чему хорошему не приводит. Он вызвал лифт и поехал вниз, в свою квартиру. Дверь оказала не заперта. Тани распахнул ее и оглядел открывшуюся перед ним картину.

После его ухода по квартире словно прошелся ураган, разгромивший кухню и столовую. Похоже, там не осталось ни одной целой тарелки или стакана. Плита была покрыта вмятинами. Чугунная сковорода, которой были сделаны эти вмятины, валялась на полу. На разбросанных кастрюлях и сковородках лежали листы, вырванные из кулинарных книг матери.

В гостиной экран телевизора был расколот, перед ним на боку валялся маленький столик. Две лампы сломаны, три тюрбана разорваны в клочья. Посреди всего этого хаоса Тани увидел мобильный телефон матери. Он поднял его и сунул в карман.

Тани думал, что знает, где лежат паспорта, потому что отец держал запертую несгораемую шкатулку под кроватью, на которой спали они с Монифой. Рядом с запертой шкатулкой лежало несколько пластиковых коробок с теплой одеждой Монифы. Тани решил, что заберет коробки вместе с паспортами, чтобы у матери – когда он наконец ее найдет – не было желания возвращаться в Мейвилл-Эстейт.

Но картина, которую он увидел, открыв дверь спальни, заставила его поменять планы. На кровати лежал Абео. Полностью одетый. Он спал и при этом храпел.

При виде отца Тани захотелось тут же убежать. Но он пересилил себя. Он устал бояться этого человека. Поэтому подошел к кровати, встал на колени и нащупал под кроватью шкатулку