Гвиневера. Осенняя легенда - Персия Вулли

Идея была заманчивой, но Гавейн согласился бы с ней, только если Ланселот расплатился бы лично.

– Сюда он не приедет, – быстро проговорил Артур, не давая мысли укорениться в умах других. – Пусть к нему съездит Бедивер и вернется с деньгами.

– Нет! – лицо Гавейна побагровело, а голос сделался твердым, как сталь. – Я приму выкуп лишь вместе с личными извинениями. Если для этого нужно найти Ланселота в Бретани, пусть так и будет. Мы, люди из клана короля Лота, всю жизнь провели на вашей службе, Артур Пендрагон.

И за все эти годы вы нам кое-чем обязаны. У меня появилась возможность восстановить честь семьи, и я прошу вас отправиться вместе со мной в Бретань и помочь снять с себя оскорбление.

Требования были немыслимыми, но никакие доводы не изменили решения оркнейца, и вот в середине июля лодочники из Лондона приготовились перевезти через Канал короля Артура с группой рыцарей – не такой многочисленной, чтобы франки заподозрили вторжение, но явно больше, чем было необходимо для личной охраны.

– Мне это совсем не нравится, Артур, – сетовала я, когда стал приближаться день их отъезда. – Я не верю, что Гавейн сумеет сохранить спокойствие, ты ведь знаешь, какой он горячий. К тому же сейчас не время уезжать, когда и дома столько дел.

– И не ехать нельзя: слишком велик риск вызвать недовольство соратников. – Муж оторвался от лежащей на нашем столе работы и подошел к окну. И поскольку больше он не добавил ни слова, я рискнула сделать замечание:

– Ты ведь не хочешь столкновения с Ланселотом?.. – О бретонце мы не говорили с тех самых пор, как Артур прервал мою первую попытку рассказать о нем, и теперь мне приходилось подбираться к этой теме, как человеку, пробирающемуся по кочкам в глубь трясины.

– Прекрати, Гвен! Не проси за его жизнь, не важно, как сильно мы его оба любили, – слова сорвались с его языка: сердитые, умоляющие, полные разочарования. Ярость его ответа удивила меня, и инстинктивно я сделала шаг назад. – Видишь ли, – мрачно продолжал он, – мне тоже нужна любовь.

Трещина в дамбе так и не затянулась, и чувства по-прежнему искали выхода. Я замерла, едва осмеливалась дышать и молилась, чтобы наконец он открыл свое сердце.

– Помнишь, как ты возвращалась из монастыря Бригиты?

– После того как меня похитил Маэлгон?

– Да, – Артур говорил, не глядя на меня. – Я жаждал мщения, как любой мужчина, над чьей женой надругались. Хотел свести счеты, доказать всему миру, что я достаточно силен, чтобы наказать любого, кто тебя обидит. Но ты просила оставить его в живых… и я послушал тебя. Я подавил собственную гордость, свои инстинкты и исполнил твое желание. На этот раз я не ищу крови соперника – наши жизни сплетены в такой узел, который не разрубишь мечом. Но я должен предпринять какие-то действия, и не разубеждай меня, как тогда, когда ты защищала Маэлгона.

– Защищала Маэлгона? – От этих слов я вскочила и принялась кружить по комнате. – Так ты считаешь, что я защищала его? Этого проходимца? Эту жабу? Ох, любимый, я ведь боялась за тебя, хотела тебя спасти.

Я подошла к мужу и, хотя он все еще смотрел в окно, доверительно накрыла своей рукой его руку, и он не сбросил ее. И в первый раз вслух заговорила о страхах, которые снедали меня в монастыре.

– Артур, меня преследовали сны – кошмары, в которых я видела твою смерть. Ночь за ночью, снова и снова. Они ужасали меня. И ужасают до сих пор. Стать причиной твоей смерти… – Я подавила панику, которая от этой мысли начала комком подниматься к горлу, и стала старательно подбирать слова. Ланселоту, когда рухнули все барьеры, не нужно было объяснять моих чувств к Артуру. – Прохладной ночью в Рекине я поклялась тебе в верности и с тех пор об этом ни разу не пожалела. Ты мой муж и король… и даже в Нортумбрии ты был в моих мыслях. В трудные моменты, когда я размышляла над тем, что случилось, я обращала лицо на юг. К Камелоту и к тебе.

Не глядя на меня, Артур протянул руку, обнял меня за плечи и прижал к себе. Молча зарылся лицом в мои волосы, и я почувствовала, как его сотрясают рыдания – мучительные, долгие, губительные.

– Так много нужно было сделать по-другому… – Он все еще прижимал меня к себе, и я не могла взглянуть ему в лицо. – Мордред – о боги! – неужели ты думаешь, я не понимаю, что был ему плохим отцом? А ты… ох, Гвен, каждый раз, когда я пытался тебе рассказать, высказаться прямо и открыто, у меня пропадали слова или оказывались не тс… или между нами что-то вставало. Поэтому я бросил об этом говорить, но ты знаешь, должна знать, как я тебя люблю и ценю. А после того, как ты так настойчиво упрашивала сохранить в живых Маэлгона, я решил, что он дал тебе нечто такое, что не мог дать я. К тому же пошли слухи, что ты сама захотела быть с ним.

– Слухи, которые распускала Моргана, – напомнила я ему и услышала, как муж вздохнул.

– Да, но до того, как я понял, насколько ей нельзя доверять. Я пытался убедить себя, что все это неправда, что тебе нравилось со мной, что ты была счастлива. А когда ты настояла на том, чтобы взять Мордреда… мне показалось это веским доказательством того, что ты смирилась с нашей участью. Тогда я не понимал, как тяжело окажется смотреть мальчику в лицо… и насколько это осложнит жизнь.

Он отстранился и посмотрел мне в лицо.

– Я не верил, что ты вернешься из Джойс Гарда, не думал, что оставишь Ланселота, поменяешь его на меня. Ах, девочка, я ведь видел выражение твоего лица, замечал, какие искры проскакивали между вами – да и кто этого не знал? И если я не мог чего-то дать тебе сам, я по крайней мере не хотел отбирать это у тебя.

Мои руки обвились вокруг мужа, и я уткнулась головой ему в грудь, не в состоянии выдержать его взгляд. Слезы счастья или горя, я не могла сказать, чего именно, увлажнили его тунику.

– Я бы оставил все как есть, если бы Гавейн постоянно не надоедал со своими вопросами чести. У меня нет желания воевать с бретонцем, я хочу жить с ним в мире. Он может владеть твоей любовью, но, в конце концов, принадлежишь ты мне…

– И моя любовь тоже с тобой, – воскликнула я. – Ты должен был это знать, Артур… – Слова рвались у меня из груди. Ими я хотела убедить себя и успокоить его. – Неужели ты думаешь, я вернулась бы в Камелот, если бы, кроме прочего, меня не звала бы сюда и любовь?

Моя вспышка застала Артура врасплох, но через секунду он поднял одну бровь и криво усмехнулся.

– Не знаю. Попробую поразмышлять об этом. Раньше я полагал, что сюда вернуться может только ненормальный.

Я уловила изменение в его настроении и улыбнулась.

– Я здесь, мы вместе, и перед нами еще целое будущее. Нельзя изменить прошлое, но, может быть, нам удастся поступать разумнее в будущем.