История своей судьбы (СИ) - Солманская Элина

Как только его машина отъехала от офиса, она вышла из своего укрытия и медленно пошла по улице. Остановившись у своего автомобиля, задумалась, куда ей ехать. Возвратиться в особняк и выслушивать его оправдания она не хотела, к родителям было поехать не удобно, да, и не хотелось волновать отца, который только пошёл на поправку. Поехать к Павловским, так, скорее всего Павел приедет в первую очередь именно туда.

Она созвонилась с Ритой Реутовой и, взяв такси, поехала к ним в посёлок Южный. Оказавшись в доме, который напомнил ей о счастливых моментах её жизни, ей захотелось разрыдаться в голос, но присев на кровати в спальне, она словно впала в ступор, ушла в себя.

Хозяева дома пытались расшевелить её и всё выяснить, но она была непроницаема, словно окаменела и потеряла ощущение реальности пространства, отстранилась от окружающей её действительности.

На улице уже начало смеркаться, когда Рита снова зашла к ней в комнату и присев рядом, подала ей в руки чашку тёплого чая с ромашкой.

– Я понимаю, Милана, ты не хочешь говорить, но я чувствую, что что-то случилось? И если ты выговоришься, тебе станет легче.

Она погладила её по голове.

– Ритуля, ничего не случилось. Просто плохо на душе. Можно я у вас поживу немного?

Рита пожала плечами.

– Поживи, конечно. Только, а как же Павел и Лиза? Ты им не хочешь сообщить, что ты у нас? Твой телефон разрывается от звонков в сумочке. Володя хотел сам позвонить Павлу, но я не позволила. Что у вас произошло?

– Спасибо, что не позволила. Я не хочу с ним разговаривать сейчас. Всё слишком сложно, понимаешь?

– Ну, хорошо. Не хочешь говорить с ним, заставлять никто не будет. Переспи с этой бедой, а завтра решишь, что делать. Ложись.

– Как ты себя чувствуешь? – Милана нежно коснулась живота Реутовой.

– Великолепно. Знаешь, это не беременность, а наслаждение. Вовка оказался таким заботливым мужем и отцом. Он ничего не даёт мне делать по дому. На работе, а мы сейчас с ним работаем вместе в розарии, выхватывает всё из моих рук, кормит по часам, сам занимается с мальчишками. Ты знаешь, я никогда и ни с кем не была так счастлива, как с ним. Он удивительный человек и наша разница в возрасте в одиннадцать лет совсем не ощущается. Он интересный человек. Мы очень хотим, чтобы у нас родилась девочка, – она нежно погладила свой живот. – Вовка говорит, что нам нужна принцесса, чтобы разбавить наше мальчишеское общество.

– Счастливая ты!

– А разве ты не счастлива с Романовым и Лизой?

– Ещё вчера думала, что счастлива. А сегодня… – Милана снова расплакалась.

Рита прижала её к себе.

– Ну, хватит, хватит плакать. Прекращай! Давай, спи.

Милана улыбнулась сквозь слёзы и легла на подушку. Рита потушила свет и вышла из комнаты, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Но Милана не заснула. Она садилась в кровати, снова ложилась и наконец, встав на ноги, долго расхаживала по комнате, и только спустя полчаса остановилась у окна, словно раздумывая. За окном была кромешная мгла, и часы показывали десять вечера. Она сейчас думала не о Романове, хотя знала наверняка, что он её разыскивает. Почему-то она подумала о Лизе. Девочка наверняка не находит себе места. Ведь время позднее, а её до сих пор нет дома.

Ольховская отошла от окна и, покинув спальню, направилась в прихожую. Достав из сумки телефон, она снова вернулась в свою комнату. Милана посмотрела на экран аппарата. Многочисленные звонки от Романова, мамы и Светланы, заполонили папку входящих звонков её телефона. Она судорожно искала их и от Лизы, но ни одного звонка от девочки не было. Она занервничала и уже хотела закрыть телефон, когда заметила несколько новых SMS сообщений.

Милана открывала их одно за другим и слёзы снова катились по её щекам, а сердце сжималось от острой боли и горя.

«Мамочка, где ты? Папа сказал, что не может тебя найти. Вы поругались? Я хочу, чтобы ты вернулась. Я ведь обещала не давать тебя в обиду!»

«Вернись, мамочка. Я тебя очень люблю! Я никогда не буду огорчать тебя! Никогда клянусь.»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Мамочка, пожалуйста, вернись! Ты моя самая любимая мамочка на свете…»

«Вернись, мама, пожалуйста… Я люблю тебя, я очень тебя люблю…»

Милана не смогла читать дальше остальные десять сообщений. Она закрыла лицо руками и завыла в голос, понимая, что это выше её сил. Эти трогательные признания ребёнка, как последний крик, как призыв, безвозвратно рушили её гнев, боль и её личные обиды на Павла. Маленькое сердечко, которое было сейчас в одиночестве дома, разрывалось от боли, от той страшной потери, которая всегда была для неё самым страшным кошмаром в её детской жизни. Она вдруг вспомнила, что во сне обещала её матери никогда не оставлять её дочь, чтобы не случилось, и чтобы не произошло в её жизни. Она никогда не оставит Лизу, свою маленькую дочку, которая открыла ей своё сердечко и доверилась во всём.

Милана ещё долго металась по комнате и злилась уже на себя. Было жаль Павла и всего того, что они построили в своей жизни доброго и светлого. Она вспомнила, как много всего он сделал в её жизни, как помогал лечить отца, как с помощью своего адвоката сумел отстоять его дело в суде и избавить от уголовного преследования и злых языков. Сколько светлых моментов он принёс в её жизнь, разрушив её боль, обиду, потерю надежды и подарил ей главное, маленькое чудо, которое уже жило своей крохотной жизнью у неё под сердцем.

Она поднялась с кровати, оделась и, достав телефон, вызвала такси. Она вышла в коридор и, попрощавшись с Володей и Ритой, которые смотрели на неё удивлённо, вышла на улицу.

Лиза стояла у окна гостиной и смотрела в темноту двора. Она продолжала писать сообщения Милане, и плакала, не переставая, вытирая кулачком слёзы.

Отец вернулся час назад и обречённо развёл руки в стороны, давая понять, что он не нашёл Милану. Она понимала своим детским сознанием, что что-то страшное произошло между родителями, что-то, что разрушило то нежное и красивое, что было между ними, и чему она искренне радовалась. Она боялась только одного, что мама больше никогда не вернётся домой.

Лиза с замиранием сердца смотрела на такси, которое остановилось у ворот дома и когда, не веря своим глазам, увидела пальто Миланы, сорвалась с места и бросилась бегом в прихожую.

Милана открыла двери своим ключом и резко остановилась на пороге, пристально всматриваясь в худенькую фигурку Лизы, замершую в центре холла.

Она опустилась на колени и протянула руки к девочке.

– Доченька, моя, прости меня!

Лиза бросилась к ней навстречу и, обхватив руками за шею, прижалась к ней, разразившись в громких рыданиях.

– Мамочка, я думала ты, ушла. Я думала ты никогда не вернё… шься. – Лиза всхлипывала, проглатывая со слезами некоторые буквы.

– Прости меня, малыш. Прости! За то, что ушла, за то, что заставила тебя волноваться и плакать.

Милана целовала её глазки, её реснички, её щёчки и крепко обнимала за хрупкие плечики и прижимала её к себе.

– Я никогда не уйду. Никогда, доченька моя любимая. Я всегда буду с тобой рядом. Всегда. Обещаю тебе.

Лиза посмотрела на Милану и стёрла пальчиками слёзы с её глаз.

– Я тебя очень люблю, мамочка!

– Я тебя тоже очень люблю, доченька моя. Люблю больше всех на свете, – Она снова прижала девочку к себе и коснулась губами её волос.

Спустя час, они лежали в спальне Лизы на кровати. Милана прижимала к себе её тельце в мягкой фланелевой пижамке со смешными дракончиками. Слушала её тихое дыхание, вдыхала запах её волос, пахнущих малиновым шампунем, который сама подарила ей неделю назад, и улыбалась. Ощущая это удивительное единение с ребёнком, который не был её по крови, она не носила его девять месяцев у себя под сердцем, но ощущала её родство с собой, завязанное на более сильных эмоциях и ощущениях, на сросшихся корнями искренних чувств, доверии и всепоглощающей любви.

Она улыбнулась и, уткнувшись лицом в волосы ребёнка, прикрыла глаза и заснула.