Письма на воде (СИ) - Гринина Наталья "NataBusinka"

Ван Со смотрел на остывшую постель, на поникшие хризантемы в вазах, на каждую деталь комнаты, где когда-то был счастлив с Хэ Су. Где они оба были счастливы. И его терзали мысли и воспоминания, от которых было не отмахнуться и не спрятаться.

Его сиротливый взгляд упал на императорское свадебное платье, аккуратно сложенное на столике в стороне от окна, сквозняков и прямого солнечного света, – и перед глазами тут же возникла Хэ Су в этом платье – его единственная императрица, которую он никогда не сможет так назвать, потому что этого не захотела она сама.

Ей не нужны были титулы и почести, она не стремилась владеть миром и взирать на него с высоты трона.

Она нуждалась в том, что Ван Со просто не способен был ей дать.

Хэ Су жаждала свободы.

 

Я знаю, что ты мечтала уйти.

Но я не мог отпустить тебя, Су. Не мог, потому что не хотел! Несмотря на то, что видел, как угнетает тебя дворец, его цепи, его устои, его жажда крови, жертв и подчинения незыблемым вековым правилам власти.

Понимая всё это, наблюдая с тоской, как ты угасаешь в золочёной клетке, я эгоистично не желал терять тебя – я боялся этого! Ведь тогда у меня не осталось бы ничего – ни единого источника тепла и света, ни крошки надежды…

Я знал лишь одно и упрямо повторял это до тех пор, пока не поверил и сам: я не позволю тебе уйти или умереть. Ты – моя! Только моя! И останешься со мной, хочешь ты этого или нет.

Если бы я мог заглянуть в завтрашний день!

Если бы…

***

Чхве Чжи Мон напрасно полагал, что его башня предана забвению и её скорбный удел – лишь медленное разрушение под властью времени, ветров и дождей.

И пыль с полок ему вытереть пришлось, и убрать осколки, и привести всё в надлежащий вид, коего здесь не наблюдалось уже несколько лет унылого запустения.

Правда, до этого звездочёт всё-таки опозорился перед императором, который совершенно неожиданно возник на пороге его заброшенной научной обители.

Пользуясь короткой передышкой в государственных делах, Чжи Мон сидел на первом этаже башни и штопал бечёвкой развалившийся переплёт звёздного атласа, на чём свет стоит кляня дремучие времена и отсутствие нормальной типографии с переплётной мастерской. О надёжной прошивке книг он и не помышлял, умерив свою наглость до десятого века, но душа его жаждала хотя бы скромного клеевого крепления страниц, что – увы! – хлипкий рисовый клей, что ныне варили в Корё, гарантировать никак не мог.

Глубоко порезав ладонь о суровую нитку, Чжи Мон зашипел, замысловато выругался и, сунув руку в рот, остолбенело уставился на входную дверь, в проёме которой высилась тёмная фигура Кванджона.

И давно он тут стоит?

– Ваше Величество! – вскочил со стула астроном, поспешно откладывая своё бумажное рукоделие и пряча раненую руку за спину. – Не ожидал…

Император скользнул по столу ничего не выражающим взглядом, едва заметно дёрнул уголком плотно сжатого рта и, не сказав ни слова, направился к лестнице наверх, в библиотеку.

– Ваше Величество! – заспешил вслед за ним Чжи Мон, ругая себя за излишнюю самонадеянность и неряшливость. – Позвольте узнать, зачем…

Он вспомнил, в каком виде оставил книжные стеллажи и комнату вообще, и заалел ушами от стыда.

– Ты обещал мне книгу «Основы управления в период Чжэнь-гуань», – задержавшись на лестничном пролёте, сверху вниз посмотрел на него император. – И что-то я не наблюдаю её у себя.

Святые Небеса! А ведь и правда!

Астроном чуть не хлопнул себя по лбу, сетуя на непростительную забывчивость, но, быстренько приняв невозмутимый вид, со значением произнёс:

– Разумеется, Ваше Величество. Однако эта мудрая книга, не раз читанная вашим отцом, императором Тхэджо, нуждалась в реставрации, поэтому я и задержался.

– Она нуждалась в… чём? – вскинул брови император, явив астроному хоть какое-то проявление эмоций.

Чхве Чжи Мон мысленно отвесил себе знатный подзатыльник и, обернувшись на угол, который временно превратился в книжную ремонтную мастерскую, не нашёл ничего лучше, как молча ткнуть в него пальцем и по-дурацки пожать плечами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Что ж… – Кванджон проследил взглядом за его указующим жестом и, кивнув, продолжил свой путь вверх по лестнице. – В таком случае предоставь мне её сейчас.

– Ваше Величество! – рванул за ним астроном, перепрыгивая через ступеньку и морщась от возможной реакции правителя на бардак в библиотеке. – Позвольте принести её вам чуть позже… К вечеру… Или лучше завтра, а?

– Она нужна мне немедленно, – отрезал Кванджон, не сбавляя шага, и остановился только возле полок, запорошенных теми самыми проклятущими опилками, которые смутили Чжи Мона ещё во время разговора с придворной дамой Хэ.

Дама Хэ!

Подумав о ней, Чхве Чжи Мон ахнул, мгновенно позабыв о царившей вокруг разрухе, и уставился на аккуратный узелок из розового шёлка, который занял угол чайного столика как раз рядом со стеллажом, где стоял император, и абсолютно не вписывался в окружающую обстановку.

Этот узелок сегодня утром астроному передала Хэ Су, попросив отыскать родных Чхэ Рён и узнать, не может ли она помочь им чем-нибудь ещё.

Удобнее момента подгадать было невозможно, и астроном, вполне справедливо полагавший, что этим своевольным поступком дама Хэ рискует разгневать императора, пересказал Кванджону их разговор, поминутно запинаясь и путаясь в словах. Он не мог предугадать реакцию правителя, который в последнее время, как раз после казни Чхэ Рён, ходил мрачнее некуда, хотя о причине его состояния гадать не приходилось.

Хэ Су заверила астронома, что Кванджон не станет возражать.

И тот не возражал.

Застыв у стеллажа чёрным изваянием с книгой в руках, император молча выслушал Чжи Мона, долго смотрел на узелок, а потом лишь коротко кивнул, дозволяя выполнить просьбу дамы Хэ, и вновь потянулся к книжным полкам, давая понять, что разговор на эту тему исчерпан.

Звездочёт выдохнул и, воодушевившись милостью правителя, пусть и сдержанной, решился на большее.

– Благодарю вас, Ваше Величество. Но есть ещё кое-что.

– Ещё?

Чжи Мон заметил, как напряглись плечи императора, однако отступать было поздно: Кванджону следовало знать.

Как только Хэ Су передала астроному узелок, в чайном доме появился девятый принц. Преградив Ван Вону путь, она бросила ему в лицо обвинения в смерти Чхэ Рён.

– Да ты ума лишилась? – делано выпучил глаза девятый принц.

– Вы ещё пожалеете, – с тихой ненавистью пообещала ему дама Хэ. – Однажды вы поплатитесь за то, как относились к Чхэ Рён!

– Став любовницей императора, ты возомнила, что можешь говорить, что вздумается? – выплюнул ей в лицо Ван Вон, заметно стушевавшийся, но не растерявший от шока ни глупости, ни нахальства.

– Любовницей?..

Чхве Чжи Мон увидел, как сошла с лица Хэ Су, и дёрнулся было к ней, испугавшись, что она лишится чувств, но она только закусила губу и проводила Ван Вона нечитаемым взглядом, а потом поклонилась звездочёту и вышла из чайного дома через другую дверь.

– Любовницей? – по-змеиному прошипел Кванджон, повторив последнее слово, сказанное Хэ Су, так, что астроному показалось: ещё немного – и оскорблённый правитель бросится на немедленную расправу, которой девятому принцу просто не миновать.

Но Чжи Мон ошибся.

– Да что же это такое?! – проревел Кванджон и с такой силой грохнул по столу книгой, которую держал в руках, что у того подломились ножки, а хлипкий томик рассыпался на части и усеял пол вокруг жёлтым листопадом страниц.

– Ваше Величество, что вы творите-то, а? – взвизгнул астроном, от эстетического потрясения позабыв о приличиях и субординации. Чтобы спрятать нахлынувшее негодование напополам со смущением, он неловко нагнулся, сгребая страницы в кучу. – Это же кощунство!

Но когда он поднял голову, до него дошло, что кощунство для императора заключалось вовсе не в какой-то там книге.

Рот Кванджона подёргивался от ярости, глаза опасно сузились, искажённое гневом узкое лицо побелело, заставив Чжи Мона волноваться теперь уже о душевном состоянии императора, как он волновался утром о даме Хэ.