Варяг - Глеб Дойников

— Я гарантирую, — раздался вдруг от ворот цеха не слишком громкий, но черезвчайно властный голос.

Обернувшиеся на голос рабочие с повергающим в оторопь удивлением увидели в воротах цеха Императора и Самодержеца Всероссийского, Царя Польского, Великого Князя Финляндского и проч., и проч, и проч. Впрочем, вся эта мишура титулов сосредотачивалась в одном человеке — Николае Александровиче Романове. Авторитет царя еще не был подорван поражением в войне, первой революцией и даже те рабочие, что с удовольствием за глаза называли его "Царскосельским сусликом", сейчас, перед лицом императора несколько растерялись. Уверенно, в сопровождении всего лишь четырех гвардейцев (лучший стрелок Преображенкого полка, залезший на подъемный кран и взявший, на всякий случай, на прицел растерявшегося агитатора, остался за кадром), Император прошел сквозь расступающуюся толпу к верстаку, с которого вещал Банщикови подал ему руку, за которую тот рывком втащил самодержца наверх. Царь повернулся к честному народу и произнес.

— Господа рабочие. Я гарантирую вам, что все работы по подготовке кораблей к отправке на Дальний Восток до окончания войны будут оплачены сразу и без проволочек. Я повелеваю, чтобы отныне на всех казенных военных заводах все сверхурочные оплачивались в полуторном размере. Я пове… — на этом месте царь запнулся, а Вадик напрягся — кажется Николай забыл выученную речь, или снова переменил точку зрения, на что он был горазд, но оказалось его величество импровизировал, — я не могу приказать вам господа работать по двенадцать часов. Я могу только просить вас об этом. Но когда вы будете принимать решение, не забывайте, что ваш лишний час на работе, может спасти жизнь какому нибудь матросу там, в Порт Артуре.

— Кроме этого, — продолжил царь переждав бурю восторга вызванную его первым заявлением, — я пришел к выводу, что действующая в России на настоящий момент система управления и законотворчества устарела. И сейчас, перед вами, работающими на победу России, обещаю, что после победы над Японией я созову Государственную Думу, которая и должна будет разработать поэкт новой конституции. Все же Россия слишком большая страна, чтобы ей мог управлять всего один божий помазанник без помошников.

После этих слов Вадик наконец то выдохнул, и расслабился — «случайно» оказавшиеся на заводе журналисты зафиксировали слова императора, и в утрених газетах они разойдутся по всей России.

Первые два месяца долгое и упорное капание на мозги Николая Второго по поводу необходимости созыва Думы и принятия конституции никак не приносило результата. Кроме попыток изменить мировоззрения царя Вадику приходилось координировать игру на бирже, продавливать просьбы и заказы своих товарищей через инстанции, и следить за перестановками в командовании армии и флота. Каждый божий день хронический недосып накапливался и когда он достиг критической массы у доктора элементарно сдали нервы. Тогда, во время очередной "беседы без свидетелей", хронически невыспавшийся Вадик излагал, что случилось во время Русско-Японской войны в его мире, и как этого не допустить. Хорошо отдохнувший и погулявший с утра по парку Николай его, как всегда, очень внимательно слушал. И как обычно, после выслушанного стал излагать, что следует делать, ни на йоту не изменив ни одного своего решения по сравнению с известной Вадику историей. Внезапно терпение слушателя императора, далеко, кстати, не самая ярко выраженная черта характера Вадика, иссякло. Он схватил со стола хрустальную пепельницу и от всей души швырнул ее в стену. После этого в наступившей мертвой тишине раздался странно шипящий голос Вадике. У него вместе с крышей сорвало и предохранительные клапана, которые до сих пор охраняли самодержца от самых неприятных моменов истории будущего.

— Ваше пока еще величество, вы можете делать все, что вам захочется, но когда вы это делали в моем мире, то плохо кончили. И не только вы, всей вашей семье пришлось расплачиваться за вашу полную неспособность управлять Россией в критический момент. Вы помните, я вам говорил, что ваш сын дожил до тринадцати лет? Знаете, почему только до тринадцати? Да потому, что те самые революцонеры, которых вы всерьез не воспринимаете и планируете разогнать одним полком гвардии, в семнадцатом году придя к власти, расстреляли не только вас, но и всю вашу семью!

На Николая Второго, который искренне любил своих дочерей и жену, было жалко смотреть. В одно мгновение из увереного в себе человека и государя крупнейшей в мире страны он превратился в жертву своего самого страшного кошмара. Но Вадик, намертво закусив удила, больше не намеревался щадить чувства и самолюбие самодержвца.

— В подвале дома купца Ипатьева в Екатеринбурге в вас и ваших домочадцев сначала выпустят по барабану из револьвера, а потом тех, кто будет еще жив — от корсетов дочерей пули из Наганов будут рикошетить — добьют штыками…

— Прекратите, — слабо прошептал Николай, но Вадик уже не слышал ничего, его понесло.

— Потом, чтобы тела не опознали, на лицо каждого выльют по банке кислоты, а сами лица разобьют прикладами винтовок.

— Пожалуйста, перестаньте, — слабо и тщетно взмолился Николай.

— Останки потом будут сброшены в шахту в тайге, где их найдут только в девяностые годы. А сама Россия, проиграв гораздо более серьезную войну, чем Русско-Японская, на пять лет скатится в братоубийственную гражданскую!

— Хватит!!! — уже не шептал, а кричал Николай.

— Зато можете радоваться, вас потом канонизирует и станете вы великомученником Николаем, — с убийственно-злым сарказмом продолжал крушить хрустальные замки царя Вадик, — за такое и всю семью подвести под расстрел не жалко, не так ли, Ваше Величество? Оно того точно стоит…

— Не надо, пожалуйста, не надо!!! — у Николая началась первая в зрелом возрасте истерика.

— Не надо? Так а я-то тут при чем? — удивился Вадик, — я-то ничего, что к этому привело, не сделал. Меня тогда еще вообще не было, не родился я. Даже родители моих бабушек и дедов еще не встретились. Вас, Николай Александрович, простите, в МОЕМ (выделил голосом Вадик) мире, не поддержал НИКТО. Вы умудрились, пытаясь угодить всем, наступить на мозоль каждому. Даже дворянство и малограмотные крестьяне, которые сейчас на вас молиться готовы, через тринадцать лет пошли против вас. И при известии о вашей гибели больше злорадствовали, чем горевали. И вы хотите повторения ЭТОЙ истории? Тогда можете продолжать в том же духе, а я, пожалуй, перееду в Новую Зеландию, там-то в ближайшие полвека будет тихо, на мой век хватит…

— А что, еще что-то можно изменить? Ведь это в вашем мире уже было? Может, это свыше предопределено, — подавлено отозвался Николай.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});