Фонтаны на горизонте - Анатолий Вахов

... Нина сидела на валуне, покрытом пушистым, как шкура медведя, мхом, и покусывала ровными зубами крепкий стебелек травы. Она смотрела вдаль, туда, где кончался залив и лежал морской простор.

Краем лукавых глаз Нина следила за Орловым. Вот уже час он рассказывал ей о своих плаваниях, и ей было интересно слушать, но требовалось быть все время настороже. Он уже дважды сводил разговор к тому, что впервые встретил такую девушку, как она, Нина Горева...

Кто полюбит, тот не спешит признаваться в своих чувствах, говорила сама себе Нина. А Орлов сразу же готов объясниться в любви. Нина на минуту задумалась: а что если он вправду полюбил? Капитан ей нравится, и она напрасно к нему придирается.

Тени гор становились все длиннее и медленно ползли по воде бухты, которая от них казалась черной. Было слышно, как по воде ударяют крыльями утки. Черными стрелами мелькали бакланы.

Нина упрямо встряхнула головой и поднялась: пора идти на базу. Орлов хотел помочь ей, взял за руку, но она насмешливо отрезала:

Я здорова и не боюсь ходить сама! Перепрыгивая с камня на камень, Нина спускалась

к берегу. Орлов шел следом, удрученный холодным отношением девушки. Из-под ног у них сыпались мелкие камешки и с бульканьем падали в воду. От воды и скал тянуло прохладой. Нина вдруг остановилась.

Какая интересная! — Девушка нагнулась, подняла с песка маленькую, загнутую рожком раковину и повернулась к Орлову. На ее лице уже не было насмешки. Она с дружеской простотой показывала Орлову ракушку, из которой выглядывала голова рачка.

Выбрал себе жилье, как наш Старцев, —- засмеялась Нина. — Сидит в своей каюте и не выходит. Ну, не обижайся на меня, рачок! — сказала Нина и, размахнувшись, бросила раковину в воду. — Пора на судно.

Ей предстояло закончить чтение рукописи Северова и перенести необходимые сведения на карту. Выслушав ее, Орлов сказал:

Возьмите меня с собой. Я вам помогу!

Как-нибудь сама справлюсь, — лукаво улыбнулась Горева.

Они присоединились к морякам, которые шли с ведрами, наполненными ягодой.

Будем пироги печь и кисель варить, приходите в гости, — пригласил девушку дядя Митя.

Нет, Нина Пантелеевна не забывает старых друзей, — выступил вперед Слива. — У вас что — голубица да ползуниха, а у нас морошка да приятная беседа с музыкой. Во!

Он достал из кармана губную гармошку и, проиграв бойкий мотивчик, запел:

Высоко над мачтой

Пьяно пляшут звезды,

И рычит свирепо

на палубе волна.

Затейника поддержало несколько голосов:

Мне не надо тропиков,

Пестренькой экзотики,

Чужд мне Южный Крест

и сказочный Багдад.

Я хочу в холодной,

Но родной сторонке

Под березой с милой

провожать закат...

Стуча моторами, подходили боты. Слива крикнул:

— «Шторм» ждет вас, Нина Пантелеевна!

2

Прошло три недели. Флотилия бороздила морские просторы, а китов все не было. Неустанно несли вахты в своих «вороньих гнездах» бочкари. Нет-нет да кто-нибудь и вздохнет:

— Ну хотя бы один Биток!

Нина Горева аккуратно заносила на карту пометки, делала записи в дневнике:

«Усть-Камчатск — китов нет. Остров Карагинский — китов нет. Залив Корфа — один кит. Мыс Олюторский — китов нет. Мыс Наварин — китов нет. Анадырский залив — китов нет». На базе кое-кто начал поговаривать, что зря немца не послушались, что человек он опытный — дело предлагал. Можура также подумывал о том, что он был, пожалуй, прав, поддерживая в свое время Грауля.

Флотилия подходила к бухте Провидения, «Шторм», шедший впереди базы миль на пятьдесят, натолкнулся на кита. Одиночка-кит оказался беспокойным и чутким. Гонялись за ним полдня. Грауль не уходил с мостика.

Можура, подергивая ус, думал: «И до чего этот немец непонятный. Когда китов много — бьет как-то неохотно, меньше, чем остальные. А увидит одного — готов гоняться без передышки!»

Грауль выстрелил по киту только в сумерках, порвал линь и потерял гарпун. Животное было убито лишь с третьего выстрела.

Добыче обрадовались все. Даже Старцев который в последнее время стал больше интересоваться делами флотилии, долго осматривал тушу. Ли Ти-сян поторапливал Оленьку, измерявшую кита вместе с Ниной Горевой. Ему не терпелось приняться за разделку, «о девушки не спешили. Они, по указанию Старцева, тщательно записывали в специальную карточку данные об убитом ките: он был сравнительно небольшой с высоким "треугольным плавником на темно-серой спине. На плавнике виднелись широкие белые полосы, а в раскрытой пасти — густые желтовато-белые пластины усов со светлой бахромой.

Переодевшись, Грауль поднялся на базу. Его пригласил к себе капитан-директор. Встревоженный частыми обрывами линей, Северов хотел посоветоваться с лучшим гарпунером.

Они встретились на палубе, где собрались почти все рабочие базы.

Поздравляю вас с первым китом в северных водах, — приветливо сказал Геннадий Алексеевич. — Эта добыча — доброе предзнаменование.

Слушай кит, — небрежно махнул рукой с зажатой в пальцах сигарой Грауль.

Эта скромность понравилась Северову. Ли Ти-сян стоял к Граулю спиной, отдавая распоряжения резчикам и лебедчикам. Но, услышав голос гарпунера, он быстро обернулся и застыл в изумлении, потом одним прыжком очутился подле немца и высоким, звенящим от напряжения голосом закричал:

Шима[53]

Шима — что, почему (китайск.). твоя здеся?

Китаец вскинул руки, точно собирался ударить гарпунера. Быстро, обращаясь то к Северову, то к подошедшим на крик рабочим, Ли Ти-сян, мешая русские, английские и китайские слова, выкрикивал:

Его ю очень плохой мэн!

Грауль вначале смешался, но затем быстро оправился и брезгливо сказал Северову:

Что за китаец? Я его не знай.

Гарпунер пытался уйти, но Ли Ти-сян схватил его за рукав.

Стоп, моя хочу спик, сейлор [54]

Стоп, спик, сейлор — стойте, говорить, моряк (ан-глийск.)., какой твоя плохой люди! Куда твоя борода, усы девал?

Северов хотел остановить китайца, но помполит сделал знак не мешать Ли Ти-сяну.

Китобои с возрастающим негодованием слушали рассказ Ли Ти-сяна. Он говорил быстро, размахивая руками, путая слова, но все это придавало еще больше достоверности его рассказу.

Его син хуа ла! [55]

Синхуала — человек, потерявший лицо, — чисто китайское выражение, соответствует понятию — плохой человек! — говорил Ли Ти-сян.

Он как бы снова переживал испуг, как и тогда, когда Бромсет-Грауль сбросил его за борт «Веги»...