Фонтаны на горизонте - Анатолий Вахов

«Приморье» подошло к водопаду. Зеркальную гладь бухты рассекли падающие якоря. Цепляясь за уступы скал, матросы протянули шланги с кормы базы.

Свободные от вахты китобои спешили на берег. Каждому хотелось ощутить под ногами землю, посидеть на траве с бархатными пятнами мха и чешуйчатого лишайника.

Оленька и Курилов, отделившись от китобоев, пошли в сторону по узкому берегу, загроможденному гранитными обломками. Они были рады встрече. Как им много хотелось сказать друг другу!

Давай заберемся на самый верх! — Оленька не скрывала, что соскучилась по Леонтию, что ей сейчас радостно, весело.

И они лезли по крутым гранитным уступам все выше, выше. Не беда, что руки в ссадинах и колени горели от ударов об острые камни, зато как приятно было -вдыхать свежий горный воздух.

И вот они на вершине скалы. Задыхающиеся, с сильно бьющимися сердцами, с горящими лицами, они уселись на траву.

Леонтий рассматривал бухту. Она как бы раздвинула свои берега. Сверху было видно, как сжатая отрогами гор бежит извилистой лентой река и, достигнув обрыва, прыгает сверкающей дугой в залив. Но шум водопада сюда уже не доносился, и вообще не было слышно никаких звуков снизу.

Как в сказке, — проговорила Оленька, хотя ей хотелось сказать совсем о другом, а с чего начать — она не знала.

Она вопросительно посматривала на Леонтия: хоть бы скорее заговорил он о самом главном.

Леонтий почувствовал на себе взгляд Ольги. Он обернулся и встретился с се зовущими главами. Невольно потянулся к ней, но девушка вскочила и увлекла его за собой к небольшой полянке, где блестели в траве крупные синие ягоды голубицы и черные, круглые — ползунихи, а дальше, в изумрудной зелени листвы, были рассыпаны янтарные капли морошки.

Быстрым и в то же время мягким девичьим движением Оленька набрала полные пригоршни голубицы и протянула Леонтию:

На, возьми!

Он взял ее руки вместе с ягодами и тихо, осторожно привлек девушку к себе... Моряк хотел поцеловать Оленьку, но она вырвалась и побежала вниз, к морю.

Оля, Оленька, куда ты, постой! — крикнул Курилов. — Оборвешься!

Девушка исчезла за скалами. Расстроенный, он медленно возвращался на базу. «Неужели я обидел Оленьку? Может, она навсегда на меня обиделась?»

В этот день Леонтий нигде не смог встретить Ольгу.

... Андерсен топтался на берегу, не зная, куда направиться. Его окликнул Грауль. Немец был, как всегда, в спортивном костюме и с фотоаппаратом. Андерсен опытным глазом определил, что карманы Грауля пусты. Значит, придется делить пополам взятую с собой бутылку коньяку. Норвежцу вовсе не хотелось этого делать, и он вяло откликнулся. Лучше распил бы эту бутылку с кем-нибудь из русских.

Немец предложил Андерсену прогуляться и повел его к скалам, ловко находя удобную дорогу. Он шел так быстро и уверенно, как будто уже бывал здесь. Норвежец едва поспевал за ним и в душе проклинал Грауля. С трудом добравшись до вершины, задыхающийся Андерсен свалился на траву.

Какого черта было забираться сюда! — ворчал он, загребая ладонями голубицу и ползуниху. — А впрочем здесь неплохая закуска. — Андерсен улыбнулся, затем ловким ударом выбил из бутылки пробку и протянул вино Граулю: — Прошу!

Грауль несколько раз щелкнул фотоаппаратом.

Отсюда открывается такая чудесная панорама, — сказал он, приближаясь к Андерсену. — Итак, за нашу дружбу!

«Ого! — Андерсен посмотрел на Грауля. — Это неспроста. Я ведь неровня ему. Грауль — птица высокого полета. Какая дружба может быть между мною и этим сынком заводчика и судовладельца, который избрал профессию гарпунера ради спорта или, черт знает, еще ради чего!».

Выпив коньяку, Грауль неторопливо бросил в рот несколько ягод и спросил:

Довольны работой, Андерсен?

Обижаться не на что, — пробормотал норвежец, а сам подумал: «Рассказал бы ты лучше что-нибудь о той мулаточке, которую я видел с тобой в Гонолулу».

А я на вас обижен, — сказал Грауль. Андерсен насторожился. Немец продолжал:

Зачем вы бьете так много китов? «Странный вопрос! Я выполняю договор так же, как

и ты. Вечно суешь свое рыло в чужие дела. Недаром о тебе кое-что поговаривали китобои в Антарктиде». Так думал Андерсен, «о вслух он не проговорил ни слова.

Понимаю, — кивнул Грауль, — по договору. А за то, что сделаете сверх плана, получите двойное вознаграждение.

— Да, так, —недовольно прохрипел норвежец. — Ну и что?

Большевики вовлекли вас в политическое дело с этим соревнованием! — многозначительно сказал немец.

Политика! — усмехнулся Андерсен. — Согласен! Я должен побить Нильсена, черт возьми, чтобы он знал свое место, выскочка! А русские, убей меня гром, деловые парни. Уговорили меня дать семьдесят китов, и я дам. Им жир нужен, а мне деньги, — вот и вся политика!

После такой длинной речи Андерсен промочил горло парой лишних глотков и подумал: «Отвязался бы Грауль с этими разговорчиками».

- Сколько вам надо денег? — спросил Грауль.

На тысячу фунтов больше, чем я получу по договору, — назвал первую пришедшую ему на ум цифру Андерсен, зная, что и тех денег, что он зарабатывает у русских, ему хватит на год жизни со всеми удобствами. Да он и никуда не поедет. К черту Гавайи. Он не мальчишка, чтобы бегать за юбками, а водка и коньяк есть и во Владивостоке.

Вы получите полторы тысячи, — сказал Грауль и пристально посмотрел на Андерсена.

За что? — удивился норвежец и опустил бутылку, забыв выпить.

Если убьете до конца промысла не больше двадцати пяти—тридцати китов.

Вы хотите, чтобы я не выполнил договор?

Да!

А зачем вам это нужно? — спросил озадаченный Андерсен.

Я так хочу. — Грауль протянул руку к бутылке. — Согласны? Полторы тысячи в любой валюте.

Андерсен не дал Граулю бутылки.

Это нечестное дело, Отто! Зачем подводить русских?

Они большевики.

А мне на это наплевать! Русские — хорошие парни. Они пригласили меня, чтобы я им помог, и за это мне платят золотом.

Вы получите золотом... — начал Грауль.

Нет, Грауль, я честный человек. — Андерсен сжал бутылку так, что побелела рука. — В ваши грязные дела я не хочу вмешиваться.

Он встал и, не оборачиваясь, пошел вниз. На берегу Андерсен с яростью ударил о скалу бутылку с остатками коньяку. Он удивленно посмотрел на мокрый камень и покачал головой: «Нет! Такого со мной еще никогда не было. Пойду к Журбе. Он уже, наверное, освободился от вахты. Разопьем с ним бутылочку. Честный моряк, этот русский. А Грауль, хоть и знаменитость, — мошенник!».

... Нина сидела на валуне, покрытом пушистым, как шкура медведя, мхом, и покусывала ровными зубами крепкий стебелек травы. Она смотрела вдаль, туда, где кончался залив и лежал морской простор.