Аритмия (СИ) - Джолос Анна

— Иначе ты что? — хрипло усмехается, а затем вдруг внаглую прижимает к себе.

Сглатывает.

Выражение лица меняется.

Глаза с поволокой.

Взгляд недвусмысленно горит.

— Я тебя ударю, Ян, — угрожающе предупреждаю и стремительно краснею, ощущая его… боевой настрой.

Мягкие, но настойчивые губы жадно врезаются в мои, а пальцы тем временем принимаются ловко расстегивать пуговицы на платье.

Наш разговор и это — параллельные вселенные.

Я страшно злюсь. На него. На себя… Потому что на уровне инстинктов снова срабатывает знакомая и совершенно необъяснимая химия. Чувства: яркие, острые… Захлестывают и пленяют возмущенный в край разум.

С запоздалым ужасом представляю, что кто-то может увидеть нас со стороны.

— Ян… Мы… — непроизвольно зажмуриваюсь, ощущая грубые, страстные поцелуи на своей шее.

Вместе со мной перемещается левее, в уже знакомую комнату, куда отец притащил его в ночь на первое января. И с хлопком двери вообще с катушек слетает. Как дикий на меня набрасывается. Хаотично трогает. Сжимает в свои руках до асфиксии. Целует без остановки.

— Стооой, — увернувшись, прошу не своим голосом.

— Снимай все, Арсеньева. Слышишь, снимай все…

Волнующая темнота мне совсем не союзник, но я держусь. Насколько это возможно.

— Нееет, — сиплю в ответ.

— Что значит нет? Снимай сказал, — рывком стаскивает трикотаж вниз до самого живота. Проходится ладонями по обнаженным плечам. Притиснув к себе вплотную, гладит спину, цепляет застежку нижнего белья.

— Нет значит нет! — отстраняясь, поясняю тоном учительницы начальных классов.

— Плевать мне на твое нет. Я хочу, — сгребает волосы в кулак. Запечатывает мой протест долгим, требовательным поцелуем. Язык глубоко запускает. Имитирует им недвусмысленные движения. Развязно стонет мне в рот и толкается напряженным пахом в бедро, отчего меня в жар бросает моментально.

Мамочки… Вот ведь дьявол…

— Пусти, Ян! — целую вечность спустя прошу я, с трудом сохраняя остатки самообладания. Это очень сложно, учитывая тот факт, что тянет меня к нему просто невероятно.

Трясет. Кровь кислотой кипит. Тело — сплошной оголенный провод. Дотронься — перегорит. Сердце от каждого прикосновения медленно останавливается и заходится. Погибая. Воскресая. И так поочередно.

— Отойди!

— Не начинай.

Борьба.

— Ты должен считаться со мной!

— Тебе будет хорошо, ты же знаешь, — порывисто оглаживает костяшками пальцев мои скулы и губы.

Будет, но что потом?

— Я сказала. Нет, — отстраняясь, повторяю непреклонно.

Матерится. Отходит. Что-то швыряет, а я, пользуясь моментом, ретируюсь в другой угол и спешно натягиваю вверх платье.

— Что тебе не так? Какого ты обламываешь? — даже и не пытается скрыть ярое недовольство в голосе. Напротив.

— Это… не решит нашу проблему, — поправляю волосы и стараюсь восстановить сбившееся дыхание.

— Не можешь да не усложнять? — невесело ухмыляется.

— Я не сомневаюсь, что при желании ты способен с легкостью найти себе вариант попроще, — обращаюсь в сторону его силуэта, застывшего у окна.

— Не сомневайся, — заверяет, соглашаясь.

Сволочь. Будто кипятка плеснул мне за шиворот.

— Отлично, — только и могу выдавить.

— Все? — уточняет насмешливо.

— Все, — отзеркаливаю, не мешкая. — Лишний раз убедилась в том, что мне нужен НОРМАЛЬНЫЙ парень.

— Что же ты так долго тормозила, Арсеньева? Могла бы найти себе «нормального» за год.

— У меня вся жизнь впереди. Успеется, — парирую язвительно.

— Дай-то бог.

— Человек-дерево.

— Девочка-пила.

— Расстаемся. Навсегда теперь уже?

Звучит так непринужденно и легко, но, черт возьми, как тяжело на душе и как невыносимо больно на сердце!

— Ты хочешь?

Жаль, что я так и не узнала, чего хочешь ты… Помимо очевидного.

— Да, Ян. Вот стою и понимаю, что хочу, — произношу твердо.

Пожалуй, я устала любить за двоих. Устала ждать слова, которых он никогда мне не скажет…

— Тогда проваливай, — бросает равнодушно.

И это его хлесткое «проваливай» является катализатором. Что-то там замыкает в моей тоже уже, по-видимому, не совсем здоровой голове.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Смеюсь. Сперва тихо, а потом все громче и громче.

Выхожу в гостиную, и в какой-то момент из состояния «все плохо» ситуация переходит в состояние «катастрофа». Потому что по пути к входной двери, куда я направляюсь, между нами завязывается нечто похожее на драку.

Хватает меня зачем-то.

Я бью его. Руками. Ногами. Как никогда…

Царапаюсь словно обезумевшая дикая кошка. Яростно и остервенело.

Ох, как же я его ненавижу! Так сильно, что изнутри меня на части рвет.

Грудная клетка словно стекловатой набита. Дышать не могу, но кричу во все сорванное горло.

Ян, сдерживая обрушивающиеся на него удары, выдает поток отборной нецензурной брани. Стискивает меня в порыве злости, а я все никак не могу успокоиться и прийти в себя.

Грохот и ор стоят на весь дом. Перемещаясь сокрушительным торнадо вдоль гостиной, случайно разбиваем вазу, настольную лампу и что-то еще.

В общем и целом моя истерия длится до тех пор, пока внизу не появляются сонные Игорь и Марьяна. Они-то и растаскивают нас, вцепившихся друг в друга.

— НЕНАВИЖУ ЕГО! Ненавижу! — рыдаю, продолжая кричать. — Проклинаю тот день, когда подошла к нему первой!

— Пошла ты…

— Вы охерели, дети? Утихомирились оба! Что у вас произошло? — Абрамов-старший в шоке взирает на погром. Марьяна Андреевна и вовсе слова вымолвить не может. Настолько потрясена.

— Домой, дядь Игорь. Пожалуйста, можно мне домой? — отчаянно прошу дрожащими губами.

— Дарин…

— Сейчас, пожалуйста. Хочу подальше от него быть. Отвезите меня домой…

Не знаю, что он видит в моих глазах, но уже десять минут спустя мы выезжаем за территорию элитного поселка.

Внутреннее напряжение не спадает, но я постепенно прихожу в более-менее адекватное состояние. А когда прихожу, вдруг осознаю одну простую, но страшно-горькую мысль: я так просилась домой, однако совсем забыла, что дома как такового у меня и нет…

Глава 67. Оно самое

Ян

Окно — единственное светлое пятно в темной комнате. Там и сижу на подоконнике. Наблюдаю за тем, как папаша, наспех накидывая пальто, открывает для Нее дверь своего «Мерседеса».

Козлина.

Я в этот момент всей душой его ненавижу, хоть и осознаю тот факт, что девчонка уезжает отсюда исключительно по моей вине.

«Проклинаю тот день, когда подошла к нему первой!»

— Да брось! Отличное ведь состоялось знакомство.

Я, кстати, теперь отчетливо понимаю, что не прояви она инициативу, я бы сам чуть позже заинтересовался ею. Однозначно.

И как знать, что хуже…

«Домой, дядь Игорь. Пожалуйста, можно мне домой?»

«Хочу подальше от него быть!»

Подальше… Как, однако, не сходятся наши желания! Моя бы воля, сложил бы ее в багажник, отвез к себе в квартиру и запер там навечно. Пусть бы орала, дралась, царапала мне лицо и бесконечно повторяла, как сильно презирает. Плевать.

«Ничего у нас с тобой не получится!»

«Лишний раз убедилась в том, что мне нужен НОРМАЛЬНЫЙ парень».

«Пока не встречу достойного кандидата и не пойму, что мы готовы к столь серьезному событию — точно ни-ни. Никаких детей».

Глядя на «Мерседес», выезжающий за ворота, стискиваю челюсти до скрежета зубов.

Зараза.

Зацепило. Я еще год назад еле переварил наличие теста и ее мнимую беременность не то от электрика, не от препода. Теперь еще и это…

Помню, как Рома одно время гнал лютую дичь про то, что необходимо заделать Лисицыной ребенка. Чтобы она никуда от него не делась. Я тогда покрутил пальцем у виска, а сегодня вот вдруг подумал о том, что это, в принципе, неплохой вариант. Рабочий.