Аритмия (СИ) - Джолос Анна

И никаких тебе кандидатов, Арсеньева. Один исход: моя фамилия и вечные муки в придачу.

Но нет… Обломала.

«Это не решит нашу проблему».

Откуда тебе знать? Может то, что не могу устно сложить в слова дал бы тебе прочувствовать, и ты бы все поняла. Спасибо, что позволила.

Шумно выпускаю горячий воздух носом. Смотрю на свои трясущиеся руки и усмехаюсь.

Шизоид херов.

Штырит меня от этой девчонки жестко. Колошматит так, что не могу успокоиться. Злость. Гнев. Ревность. Отчаяние. Все смешивается в единый коктейль и опасной микстурой стремительно разносится по организму вместе с кровью.

— Сынок… — мать нерешительно заглядывает в комнату.

— Не трогай меня сейчас.

Вздыхает, но вопреки ожиданиям, не уходит. Тенью скользнув внутрь, проходит до кровати. Садится.

— Не вздумай точить мне мозг, — предупреждаю заранее.

— Не буду, но кое-что скажу…

Закатываю глаза. Кто бы сомневался. Как пить дать, пришла читать нотации.

— Знаю, что не достоин ее. Можешь лишний раз не напоминать.

— Я так не считаю, — отзывается тихо. — Да и она тоже.

— Мне достаточно того, что я сам так думаю.

— Ты заблуждаешься и, как всегда, себя недооцениваешь.

Ой ли!

Таким девочкам, как Дарина, априори подходят такие мальчики, как Сережа. Правильные. Здоровые. Не больные на голову.

— Ей нужен НОРМАЛЬНЫЙ парень, — цитирую язвительно.

— А мне кажется, ей нужен ты, — слышу, как встает с постели.

— Ага. Чтобы спасти. В этом вся она, Святая Дарина.

— Перестань злиться, — появляется передо мной, двигает мои ноги в сторону и сама забирается на подоконник.

Удивленно моргаю. Отделаться от эффекта дежавю получается далеко не сразу. Лет тринадцать назад мы не единожды вот так же сидели здесь лицом к лицу. Уже когда потеряли нашу Алису…

Мать читала мне что-нибудь. Я внимательно ее слушал, и на какое-то время улетал. Отключался. Отвлекался на фантазии, используя свое излишне богатое воображение. Представлял происходящее на страницах в картинках. Целые фильмы себе визуально рисовал…

А потом она все портила. Начинала заводить со мной разговоры про Алису. Старалась как-то поддержать, однако получала лишь обратный результат. Я молчал. Глубже уходил в себя. Никого не желал видеть. Помню только, что очень сильно хотел умереть, но попрощаться с жизнью так ни разу и не решился. Рассудил, что должен отбывать наказание в этом мире, каждый день напоминая себе о том, что виноват в произошедшем.

— Эта девочка искренне переживает за тебя. Ты же не слепой в самом деле, — прислоняется спиной к стене.

— Мне не нужна ее жалость. Равно как и благодарность.

— Разве в этом дело?

— А в чем же еще? И дураку понятно, исходя из каких побуждений она действует. Брату помог. Вот оно спасибо. Знаешь, сколько раз она мне это слово уже повторила?

Зачем я ей все это говорю…

— Дарина тебя любит. А ты? — ошарашивает вдруг.

— Что за вопросы, мать? — возмущаюсь недовольно.

Прямо сейчас во мне разгорается непреодолимое желание ее прогнать.

— Чего ты опять завелся, Ян?

— Потому что не лезь. Иначе наш диалог закончится так же, как в прошлый раз, — нарочно бью по больному.

Резко меняется в лице и отводит взгляд.

В один из вечеров я сильно нагрубил ей. Наговорил кучу гадостей. Сказанное даже возрождать в памяти стыдно, не то что вслух произносить.

Она после этого перестала ко мне приходить… А я втайне от нее хотел, чтобы приходила. Порывался извиниться. Тогда еще умел, но… не случилось.

Сам начал читать. Много и без особого разбора. Благо, в нашей домашней библиотеке книг было предостаточно. Правда не детских.

— Какого черта ты приехала? — прищуриваюсь подозрительно.

— Игорь сказал, что ты провел пол ночи на морозе и заболел.

Игорю надо навалять.

— И что? У меня тут своя личная медсестра имелась. Не было нужды приезжать за тридевять земель.

— А мне захотелось. Имею право? — в ее голосе звенит обида.

— Откуда мне знать, — пожимаю плечом. — Кому при разводе этот дом достался?

— Отец оформил его на тебя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— С чего бы такая невиданная щедрость? — фыркаю, будучи в замешательстве.

— Мне он сказал следующее: ты со своим водителем от меня получишь хер моржовый.

Узнаю Абрамова-старшего.

— Скажи спасибо, что бизнес твой не отжал.

— Пообещал, что это дело времени. Потом правда как-то поутихло. Успокоился…

— Успокоился? Бухать он начал, не просыхая. Такие концерты устраивал! Соседи были в шоке.

— А что было?

— Да много чего… Как-то раз под песни Шнура по поселку всю ночь раскатывал. Пока его менты не приняли.

— Какой кошмар! — охает она озадаченно.

— Поймали нашего папашу на чужом участке. Залез по пояс в пруд и руками ловил карпов-кои.

— Зачем? — округляет глаза.

— Дебил… Требовал исполнить его желание.

— Почему ты ни разу не позвонил мне? — всерьез интересуется, нахмурившись.

— Ну типа у тебя новая жизнь. С этим твоим недожеребцом. Кстати, он тебя еще не ободрал как липку? Не потратила на него то, что скопила на безбедную старость?

— Ян… — тянет осуждающе.

— Как поживает это чепушило? — на губах появляется кривая усмешка.

— Не знаю. Мы приняли решение разойтись, — едва различимо бубнит себе под нос.

— Какая жалость! — скрыть сарказм не удается. Впрочем, я и не пытаюсь. — Быстро потух этот ваш пожар неуемной страсти.

— Я ушла к другому мужчине назло твоему отцу. Сил уже не было терпеть. По отношению ко мне Игорь вел себя отвратительно!

— Твой поступок тебя как женщину тоже не красит, — замечаю сухо. — Могла бы не спать с этим… ублюдочным в нашем доме.

— Это вышло спонтанно…

— На хрен, не хочу знать подробности вашего перепихона! — брезгливо морщусь и прерываю ее пояснения. — Хватит того, что я видел, как ты…

— Давай не будем это обсуждать, — перебивает с переходом на ультразвук.

— А что такое? — уточняю издевательский тоном. — Не по нраву, когда гвоздем ковыряют разодранную до мяса рану?

Опускает ноги на пол и разворачивается корпусом ко мне.

— Будешь вести себя как отец, Даша тоже уйдет.

— Промискуитет[22] — вообще не мое.

— Я не об этом. Ты грубишь. Не следишь за своими словами. Обижаешь ее.

— Что это? Женская солидарность? — насмешливо вскидываю бровь.

— Ты слишком похож на Игоря двадцатилетней давности, — выдает невозмутимо. — Это пугает меня, Ян.

Как же бесит! Ей прекрасно известно, что я терпеть не могу подобные сравнения!

— Я — не он и свою семью так глупо не просрал бы, — цежу сквозь зубы.

— Рада, что глядя на пример наших крайне далеких от идеала взаимоотношений, ты сумел сделать правильные выводы.

— Еще бы! Да по вам пособие можно писать.

— Согласна, — кивает, снова тяжело вздыхая.

— Ты подумай об этом на досуге. Вдруг книга обыкновенной разведенки взорвет аудиторию и станет мировым бестселлером.

— Твой отец меня потом засудит.

— Как докажет, что речь о нем? М?

— Он изобретателен. Что-нибудь придумает.

— Вряд ли он вообще эту писанину станет читать, — предполагаю здраво. — Маленькая просьба от меня: выбери его персонажу самое отстойное мужское имя. Акакий, к примеру.

Мать смеется. По-настоящему звонко, беззаботно и заливисто. Так, как мне нравится.

В груди становится тепло. Я и забыл, как здорово звучит ее смех…

— Спать хочу, — намеренно лгу. Пора ее выпроваживать.

— Я постелю тебе.

— Мне уже давно не восемь.

— О, я знаю, но все же постелю, — упрямо шагает к постели. Снимает покрывало. Взбивает подушки.

— Меня настораживает твое поведение, — делюсь впечатлениями.

— Я же мать, — деловым тоном выдает весомый аргумент.

Сперва намереваюсь съязвить, но едва открыв рот, тут же его захлопываю, так и не выпустив по привычке порцию яда.