Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

Я подумал о красавице-принцессе, в горе скрывшей лицо. Об Эвелине. О бее, которая бездумно сидела перед соляриновой лампой.

— Это заразно? — спросил я. — Кровь Эвелины отравлена?

Лако сморгнул, словно никак не мог взять в толк, о чем я говорю.

— Только если выпьешь, наверное. — Он умолк и посмотрел на Эвелину. — Она просила меня отравить бею. Но я не понял — ведь тебя с транслятором здесь еще не было.

— А ты бы решился? Если бы знал, отравил бы бею? Чтобы спасти сокровище?

Он меня не слушал — смотрел на крышу тента, в уголок, не до конца прикрытый брезентом.

— Светает? — спросил он.

— До рассвета еще час.

— Нет. Хотя для нее я бы сделал что угодно… — В голосе Лако было столько мучительной тоски, что мне стало не по себе. — Но не это.

Он сделал Эвелине еще один укол, задул огонь в лампе и через несколько минут сказал:

— Осталось три ампулы. Утром я вколю ей все.

Подозреваю, он глядел на меня и размышлял, можно ли мне доверять, сделаю ли я то, что требуется.

— Это убьет ее? — спросил я.

— Надеюсь. Ее никак не перенести.

— Знаю, — ответил я. Мы замолкли.

— Два дня. — Голос Лако был полон той же тоски. — Инкубационный период длится всего два дня.

Больше мы ничего не говорили — ждали восхода солнца.

С рассветом Лако отвел меня в комнату Говарда и сквозь прорезанное в пластиковой стене окно показал мне плоды своих трудов.

Солдаты Римлянина выстроились на кряже. Их змеящихся лиц было не разглядеть, но я знал, что смотрят они вниз, на купол, — на песке перед тентом лежал ряд тел.

— И давно они здесь? — спросил я.

— Со вчерашнего дня. Как только Борхардт умер, я и…

— Ты выкопал Говарда?

Говард лежал к нам ближе всего. Выглядел он не так ужасно: ячеистых наростов на нем почти не было и, хотя кожа казалась восковой и мягкой, как скулы Эвелины, в целом он почти не изменился. Похоже, солнце растопило рубцы.

— Да, — ответил Лако. — Римлянин знает, что это яд, но его солдаты — нет. Они никогда не перейдут через тела — побоятся заразиться вирусом.

— Он им расскажет.

— Ты бы ему поверил? Пошел бы через тела после его уверений, что это не вирус?

— Здорово, что ты меня в клетке оставил — не пришлось тебе в этом помогать.

На кряже что-то вспыхнуло.

— Они что, в нас стреляют? — спросил я.

— Нет. У беи что-то блестящее в руке — отражается на солнце.

Бея из дома Римлянина вертела в руках мое удостоверение, пуская вокруг солнечных зайчиков.

— Раньше ее здесь не было, — заметил Лако. — Наверное, Римлянин ее прихватил, чтобы продемонстрировать, что она не заразилась — и это не вирус.

— А почему она должна заразиться? Я думал, с археологами была бея Эвелины.

Лако посмотрел на меня, недоуменно нахмурившись.

— Бея Эвелины — служанка, которую Римлянин подарил Эвелине, — никогда не приближалась к Хребту. С чего ты взял, что она была представительницей Римлянина? После того как мы выторговали себе несколько дней, Римлянин нас к своей бее не подпускал: боялся, что мы ее отравим в отместку за то, что он отравил археологов. Нет, он запер ее у себя дома и отправился на север.

— А Эвелина знала? Что Римлянин пошел на север и оставил дома бею? Ведь знала, да?

Лако не ответил — он смотрел на бею. Римлянин что-то вручил ей: кажется, ведро. Бея сунула мое удостоверение в рот и обеими руками ухватилась за дужку ведра. По приказу Римлянина она двинулась вниз, на ходу расплескивая жидкость. Римлянин запер бею в доме, но охранники оттуда сбежали — так же, как они сбежали из купола. А любопытные беи могут открыть любой замок.

— Похоже, не заразилась, — с горечью сказал Лако. — Неделя уже вышла. Вся наша группа заболела через два дня.

— Через два дня, — повторил я. — Так Эвелина знала, что Римлянин оставил бею дома?

— Да. — Лако взглянул на выступ. — Я ей сказал.

Бея спускалась по склону к ровной площадке. Римлянин что-то крикнул ей вдогонку, и она побежала. Жидкость из ведра расплескивалась. Бея добежала до тел и оглянулась. Голос Римлянина эхом отразился от кряжа:

— Лей! Лей огонь!

Бея подняла ведро и пошла по ряду.

— Солярин, — бесцветно произнес Лако. — Загорится от солнечных лучей.

В ведре почти ничего не осталось, — к счастью, на бею солярин не пролился. На труп Говарда из ведра упало несколько капель. Бея бросила ведро и помчалась обратно. Рубашка Каллендера занялась. Я закрыл глаза.

— Два дерьмовых дня, — сказал Лако.

У Каллендера загорелись усы. Борхардт вспыхнул желтым, словно свеча. Лако не заметил, как я ушел.

Сквозь паутину проводов я пробрался к Эвелине. Беи там не было. Я включил транслятор и рывком поднял полог.

— Что было в послании?

Транслятор передавал только звуки громкого дыхания. Глаза Эвелины были закрыты.

— Ты знала, что Римлянин ушел на север, когда передала со мной послание! — Мой голос эхом звучал в трансляторе. — Ты знала, что я не доставил послание самому Римлянину. Но это было не важно — ведь послание предназначалось не Римлянину, а его бее.

Транслятор не разобрал ответ Эвелины, но это не имело значения, — я и так понял. Мне неожиданно захотелось ее ударить изо всех сил — так, чтобы покрытая ячеистыми наростами щека прогнулась под кулаком, вмялась в кость.

— Ты знала, что она сунет послание в рот!

— Да. — Эвелина открыла глаза. Снаружи доносился глухой шум.

— Ты ее убила.

— Пришлось. Спасти сокровище. Прости. Проклятие.

— Нет никакого проклятия! — Я с трудом удержался от удара. — Ты все выдумала, чтобы выиграть время, пока яд не начнет действовать.

Она закашлялась. Тут же подскочила бея с бутылкой колы и, нежно приподняв голову Эвелины, сунула ей в рот трубочку.

— Ты бы и свою бею убила ради этого чертова сокровища!

— Проклятие, — сказала Эвелина.

— Корабль прибыл, — сообщил подошедший сзади Лако. — Но мы туда не попадем. Остался только Говард. Бея спускается с новой порцией солярина.

— Попадем.

Я отключил транслятор, прорезал ножом пластиковую стену за койкой Эвелины. Бея вскочила на ноги и подошла к нам. Бея Римлянина с ведром в руке двигалась медленнее, не расплескивая жидкость. До тела Говарда ей оставалось полпути. Солдаты Римлянина на выступе двинулись в нашем направлении.

— Мы вывезем сокровище, — сказал я. — Эвелина об этом позаботилась.

Бея подошла к телам, подняла ведро на телом Говарда… Неожиданно она поставила ведро на землю. Римлянин что-то крикнул ей, она взялась было за ведро, но выронила его и упала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});