Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

чьи бы то ни было прошения[1623].

Запрет брать дополнительное вознаграждение за изготовление различных бумаг действовал и в других ведомствах: бальи, прево и клеркам на местах предписывался отказ от вымогательства за различные письма и акты; в кабошьенском ордонансе он был распространен и на Канцелярию, где якобы не выдавались указы, пока не будет получено от их адресатов денег, опушенных шапок, вина и других подарков; наконец, в ордонанс 1454 г. был включен запрет на установившуюся в Парламенте за время королевской схизмы практику у секретарей по гражданским и уголовным делам брать дары («злато и серебро») за изготовление бумаг — копий приговоров и решений[1624].

Нормы работы и запреты, предписанные законодательством и вошедшие в габитус королевской администрации, по своей природе имели бюрократический характер. Это важно подчеркнуть, поскольку изначально еще в ордонансах Людовика IX Святого они касались в большей степени нравственных категорий, в духе христианских и церковных идеалов, а не профессиональных ценностей. Они, безусловно, имели огромное значение в плане повышения авторитета королевской администрации[1625]. Для понимания процесса профессионализации службы следует провести их сопоставление.

В серии ордонансов Людовика IX Святого 1254–1256 гг. помимо особой охраны прав и привилегий церкви королевским чиновникам, первым среди всех остальных подданных, запрещались осуждаемые церковной доктриной отступления от нравственного идеала христианина. В круг этих табу входили богохульство, ростовщичество, азартные игры (в шахматы, кости и другие), посещение таверн и нахождение вблизи публичных домов[1626]. Как известно, богохульства особо осуждались церковью и были почти «национальным грехом» подданных короны Франции[1627]. Характерно, что в регламенте середины XIV в. Филиппа VI Валуа о работе Шатле вновь адвокатам, прокурорам и сержантам богохульства (parjures) были запрещены под угрозой потери службы «навсегда»[1628].

По ордонансам Людовика IX Святого сенешали и бальи обязывались следить за образом жизни подчиненных и при малейшем подозрении в злоупотреблениях, в ростовщичестве или в бесчестном поведении должны были их не прикрывать, а поправить и оштрафовать или даже отстранить от службы; чуть позднее нотариусам вменялось в обязанность посещать ежедневно до начала работы мессы в капелле их братства, чтобы «королевский прево Парижа мог их чаще видеть и узнать их нравы и разговоры»[1629].

Однако эти нормы в дальнейшем не повторялись. Значит ли это, что они утратили значение? Думается, что причина кроется в постепенной выработке специфических бюрократических правил поведения и нравственности служителей институтов управления, в которых содержался, безусловно, и данный изначальный нравственный компонент[1630].

Специфика нравственных норм поведения чиновников со временем определялась целями власти и методами управления. Самым значимым, с этой точки зрения, представляется принцип секретности, который в наибольшей степени характеризует особенность профессионального габитуса чиновников. В исследовании парламентской корпорации в первой трети XV в. мною был отмечен и проанализирован этот принцип и его многофункциональность в работе верховного суда: защита монолита ведомства, вынесение приговоров именем короля и потому неуместность разногласий в позициях парламентариев, охрана авторитета королевского правосудия, наконец, пресечение возможности чиновнику делать политическую карьеру за счет ведомства[1631]. Расширение исследовательского поля, не умаляя сделанных выводов, внесло в них существенные дополнения и коррективы. Прежде всего, стал ясен универсальный характер принципа секретности в работе административного аппарата.

Обязанность «хранить секреты» включалась в текст клятвы сенешалей и бальи уже в начале XIV в.[1632] Позднее добавилось важное уточнение: секретность сведений о доходах и поступлениях в королевскую казну предписывалось охранять всем служителям на местах. Важную часть государственного интереса представляли собой доходы казны, а чиновники, так или иначе связанные с этой сферой (бальи и сенешали, прево и клерки), призваны были его защищать путем сохранения в строгой секретности любых сведений о них[1633]. Не случайно наряду с бальи и сенешалями сборщики и комиссары налогов были обязаны поклясться, что «не откроют ни письменно, ни устно, ни одному человеку, какого бы чина он ни был, кроме короля, людей счетов и казначеев», объема собранных ими и отправленных в казну средств. Аналогичную клятву надлежало принести, естественно, служителям Палаты счетов и Казначейства[1634]. В своем истинном масштабе принцип секретности воплотился в тексте клятвы клерков-аудиторов Палаты счетов. Помимо общей клятвы «исправно, верно и прилежно хранить секреты господина короля и Палаты счетов», они обязывались также хранить в секрете все сведения, относящиеся к счетам, их аудиту и конечному результату; вписывая дебет, никому его не открывать, кроме мэтров Палаты, и никому не давать копий о состоянии счетов; никому, кроме мэтров счетов не сообщать о состоянии домена, о доходах и расходах[1635]. Позднее к подобной же клятве были приведены нотариусы и приставы Палаты счетов, которым запрещалось кому бы то ни было сообщать, что делается и говорится в Палате[1636]. Такую же клятву приносили все нотариусы, получавшие от короля лицензию на свою деятельность[1637]. Наконец, большой ордонанс о Палате счетов от 23 декабря 1454 г. суммировал и подтвердил все эти нормы и запреты, подчеркнув особую значимость для государства соблюдения правила секретности именно в этом ведомстве, призванном охранять королевский домен и доходы[1638]. Прежде всего, чиновникам Палаты под угрозой лишения должности предписывалось хранить в строгом секрете не только состояние счетов, но также и все проходящие там консультации, обсуждения и высказываемые мнения (les consultations, opinions et délibération). Кроме того, всем — от президентов до клерков — запрещалось приводить сюда посторонних лиц, будь то их писцы, домашние или другие лица; и даже прокуроры имели право здесь находиться, только пока сдают отчет своих клиентов (мэтров счетов). Клеркам и секретарям запрещалось изготовлять выписки из регистров счетов и других документов Палаты для кого бы то ни было. Выходя из помещения, клерки не имели права оставлять там никого, будь это даже финансовые чиновники или прокуроры, но выводить их из комнаты и запирать дверь до своего возвращения[1639].

Тайны и секреты власти важны и сами по себе, но стоит обратить внимание на запрет разглашать мнения и обсуждения в Палате счетов, что явно преследовало цель не допустить давления на отдельных чиновников, равно как и препятствовать их автономной от института позиции. Таким образом, секретность попутно скрепляла корпоративный дух служителей, что также в целом служило поддержанию профессиональной этики и дисциплины.

Если теперь сопоставить действие принципа секретности в Палате счетов с тем же принципом в работе Парламента, то мы обнаружим как общие черты, так и различия, связанные с особенностями судопроизводства. К общим чертам принципа секретности следует отнести следующие нормы. Во-первых, общее правило «хранить в секрете» все дела верховного