Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

Впервые появившись в Скверноземелье, клан взбаламутил местные племена орчишек, которые были-обожали огнём и мечом проходить это бесплодное захолустье Старого Света. Это был план серого провидца, и Сискритт не мог не восхищаться сообразительностью старого скавена, даже если малейшая мысль о серошкуром посланце Рогатой порождала страх в душе. Ценой жизней нескольких сотен клановых воинов серому провидцу удалось привлечь орды орков на территории людишек, так что даже сейчас большинство из достигших боеспособного возраста человечишек сражались где-то в Скверноземелье в надежде отбить атаки мнимых мародёров. И в то время как человечишки и орчишки убивают друг друга где-то в полях, Сискритт и его родня набирают силы, чтобы в конечном итоге стать хозяевами того, что останется.

Сискритт выглянул из-за двери позади длинной барной стойки, вытягивая голову таким образом, чтобы можно было в мгновение ока скрыться в безопасности, со всей скоростью мелькнувшего языка змеи. Он молча зарычал, прикусив в ужасе затупленное лезвие своего меча.

Бар представлял собой простую деревянную стойку, оканчивающуюся пустотой на обоих концах. Это может дать ему возможность быстро и скрытно перебежать через всю комнату к лестнице, которую он увидел на противоположном конце помещения. Это было бы возможно, если бы не толстяк, что стоял прямо на пути, словно помещённый туда самим Рогатой в какой-то понятной только ему насмешке. Сискритт снова прикусил металл и, слегка успокоившись, вновь, на этот раз более внимательно, осмотрел помещение.

Почувствовав привкус железа на губах, он выпустил из пасти меч и задумчиво посмотрел на него. Эти люди были на краю безумия после нескольких месяцев войны против орчишек, их слабые умишки были на грани, безусловно. Застав жирного врасплох одного, он мог легко и быстро прикончить его — как Сискритт и любил — и он подозревал, что был хороший шанс на то, что другие не проявят излишне большого желания прийти ему на помощь. Он может исчезнуть и оказаться далеко, прежде чем кто-либо увидит его. Хороший шанс…

Но недостаточно хороший для Сискритта. Он предпочитал быть абсолютно уверенным. Всё, что было меньшим — оставляло шанс на ошибку, а когда цена ошибки была настолько высока…

Ну, что может быть в этом мире более ценным, чем собственная жизнь?

Не в первый раз за этот день он проклял поспешность, с которой был вынужден действовать. Он не любил это. Это заставляло его мех шевелиться, а хвост начинал зудеть. Каждый звук, каждая тень, заставляли его сердце чуть ли не выпрыгивать из глотки. Как будто жизнь скавена и так не была излишне коротка! Он не понимал причин спешки, и это беспокоило его. Однако что вызывало у него куда большую озабоченность, так это то, как эта спешка может повлиять на него. Будь проклят глупый серый провидец, и Лапа Ада вместе с ним! Сискритт не понимал, как кто-то такой большой и страшный, как его военачальник, мог кому-то позволить помыкать собой, пусть даже и коварному Танкуолю.

Он вздрогнул. Он встретился с серым провидцем лишь один раз, да и то на короткое время, но этого раза ему хватило, чтобы испытать жуткое, необоримое желание быть где угодно, только подальше от этого печально известного скавена.

Что стало с Танкуолем после? Он бы многое отдал, чтобы узнать. Сискритт снова вздрогнул и передумал. На самом деле он не хотел ничего знать.

Он грыз своё лезвие, чтобы сдержать в узде свой страх, и продолжал украдкой оглядывать таверну. Толстая тварь была занята разговором, но он не мог ни понять, о чём тот говорит, ни увидеть — с кем. Впрочем, это его не слишком сильно заботило. Всё, что он видел, это несколько дюймов ярко-оранжевых волос, ярко выделяющиеся над стойкой. Ещё один человеческий ребёнок, это место казалось заражённым ими.

Распираемый от нерешительности, он дёргался вперёд и назад, одна нога за другой, словно давая выплеск беспокойной энергии, что кипела внутри него. Он зашёл слишком далеко, рискует слишком многим, чтобы всё сорвалось в последний момент из-за…грра… глупый-тупой толстяк.

Его бегущие мысли были прерваны раздавшимся откуда-то снаружи таверны криком. Он навострил уши, хотя ни один из людишек, казалось, ничего не заметил. Как будто первый был своего рода сигналом, ещё больше испуганных и страдальческих голосов человечишек начали раздаваться по всему городу, смешиваясь со звуками хлопающих дверей и вытягиваемого оружия. Эта какофония была одной из самых приятных вещей, что слышал Сискритт.

Наконец, шум достиг слабых ушей людишек в таверне. Они оторвали свои измятые лица от кружек и начали тревожно переговариваться друг с другом. Сискритт не понял практически ни одного слова из произнёсённых ими, но одно слово, слово, что было общим для всех людишек во всех частях Старого Света, он таки разобрал.

Орки.

Он не смог сдержать улыбки. Да людишки, повернитесь лицом к несуществующей угрозе орчишек, и умрите со скавенским мечом в спине. Именно в такие времена, как эти, великолепие скавенского интеллекта было просто невозможно не признать.

Приглушённые звуки проходили сквозь толстые стены таверны: растерянные крики, вопли, стук сапог по мостовой и глухой шум сталкивающейся стали.

Мужчины нервно переместились к дверям и к бару, оказавшись в опасной близости от скрывавшегося Сискритта. На мгновение он испугался, что солдаты людишек могут ворваться в подвал, но эти опасения были развеяны мгновение спустя, когда совсем рядом с таверной раздался мощный взрыв, от которого загремела дверь на петлях, а со стропил и потолка обрушились облака пыли и грязи, заставившие людей зайтись в приступе кашля. Он вздрогнул на мгновение, но затем крепко ухватился за деревянную раму двери, чтобы успокоить нервы.

Толстяк, бормоча проклятия, которые Сискритт не разобрал, обернулся к чему-то на стене, ранее скрытому от глаз скавена, и вытащил из тайника огромный боевой молот. Сискритт сглотнул, когда увидел, с какой лёгкостью седовласый толстяк поднял массивное оружие, впервые разглядев широкую спину и могучие мышцы, которые скрывались под толстым слоем жира. Бывший наёмник, вышедший на пенсию, определённо. Он должен был догадаться. Во многих отношениях жизнь в Скверноземелье напоминала жизнь в кланах: только сильный мог выжить и процветать.

Он снова проклял вынужденную спешку. Если бы у него был хотя бы один день, чтобы разведать всё в таверне…

Хозяин пересёк комнату со спокойной уверенностью, его молот светился внутренней силой. Наконец толстяк приблизился к двери, присел на корочки и вдруг испугался, словно это был портал в сами Пустоши Хаоса. Прежде чем он схватился за ручку, раздался голос. Слова на рейкшпиле были произнесены медленно и раздельно, и даже Сискритт смог разобрать их.

— Я бы не стал пока открывать эту дверь, человече.

Говоривший вышел из тени за баром, которая до этого мига скрывала его от глаз. Огромный рыжий ирокез выплыл в поле зрения, словно парус корабля контрабандистов на горизонте, а затем появились бугрившиеся мышцами и расписанные татуировками плечи гнома Убийцы.

Толстяк повернулся к гному, чтобы сказать что-то, как показалось Сискритту, достаточно безобидное, но гном выплюнул обратно ядовитый ответ, слишком быстро, чтобы скавен смог разобрать. Человечишка опустил глаза и поднял пустую ладонь в знак капитуляции, после чего вновь заговорил, на этот раз более мягко.

Сискритт проклял людишек и бессмысленное многообразие их языков и диалектов. Он бы отдал лапу, лишь бы узнать, что именно они лопочут.

Гном бросил взгляд на трактирщика, прежде чем вновь обратить его на дверь. Жирный возвышался над ним, но гном источал ауру, которая словно бы доминировала над таверной. Даже Сискритт почувствовал, как у него заложило дух от следующих слов карлика.

— Я не знаю, человече. Я просто с нетерпением жду это, чтобы убить.

Сискритт хихикнул. Глупые неудачники, не орчишки ожидают вас в этот день.

Бросив последний взгляд, он со всей возможной скоростью бросился к противоположному концу барной стойки, пользуясь её защитой. А затем коротким прыжком переместился из бара в укрытие под лестницей. Его уши дрогнули, когда шум битвы приблизился.

Чёрно-зелёное свечение пробилось сквозь щели в двери, сопровождаемое смертоносным треском варп-огня, и искупало людей в кошмарном свете. Воздух чуть ли не шипел от пепла, наполненного варп-камнем. На улице были слышны недолгие звуки борьбы: крики, вопли, пронзительные скрипы и звуки металла кромсающего мясо. Дверь сердито громыхнула, как будто что-то тяжёлое и мягкое только что было брошено в неё с другой стороны. Вой человека превратился в бульканье, а затем Сискритт увидел, как чей-то силуэт, освещённый пламенем варп-огня, медленно сползает по двери.