По древним тропам - Хизмет Миталипович Абдуллин

следующего дня. Еще издали услышали все усиливающийся шум воды и заторопились. Увиденное еще больше встревожило дехкан. Там, где канал начинал огибать склон холма, зияла широкая промоина. Вода с грохотом падала к основанию холма и до краев заполняла давно высохший овраг.

— Беда нам! Беда! — запричитал кто-то из аксакалов.

— Справимся, — весело сказал Тохтахун и поднял свой большой кетмень. — Воды с гор становится все больше. Теперь и нам, беднякам, достанется.

Молодости свойственно переоценивать свои силы, но на то и аксакалы рядом, чтобы соединить эту силу с мудростью. Но мудрость мудрости рознь.

Вблизи прорыва, особняком от толпы дехкан, на бугорке совещались бек Апритдин, кадии, баи, муллы. Они, должно быть, не знали, как приступить к спасению канала, и громко переругивались — их голоса было слышно даже сквозь шум водопада.

Подошли старые каризисты и показали русло старого канала. Спор несколько стих, но вскоре разгорелся с новой силой. Каризисты предлагали отсечь воду выше прорыва, увести ее в сторону и здесь посуху укрепить размытый край канала. А лучше подождать, пока вода в реке спадет и половодье утишится. Баи возражали — жара не спадала и промедление с поливом посевов грозило им убытками, на что они не могли пойти, требуя немедленно приступить к работе.

Спор зашел в тупик. Все смотрели на жирного бека, шея которого сливалась с плечами, и подобострастно ждали, что скажет он. Бек не торопился. Он, переваливаясь в ноги на ногу, подошел ближе к прорыву и покачал головой. Что это означало, предположить было трудно, но один из богатеев, маленький и подвижный, и тут успел лизнуть руку бека.

— Я подсчитал, — сказал он, переламываясь в пояснице, — здесь надо не менее ста бревен, двести мешков камня и столько же песка. Все это можно приготовить и завезти до завтра с помощью жителей всех близлежащих сел. Как вы думаете, уважаемый бек?

— Конечно, в бедствии все должны помогать друг другу. Возьмите моих людей и начинайте, — наконец вымолвил бек важно, и горстка богатеев пошла на толпу.

— Слушайте, правоверные, — раздался резкий голос муэдзина…

Воля бая — божья воля. Бай может делать свои дела и с помощью бека, потому что все зависит от денег. Богатеи усердствовали — на льстивые слова не скупились, и уже к вечеру к месту прорыва было завезено все необходимое.

Утро настало сухое и жаркое. После молитвы двести молодых дехкан с мешками камней и песка группами стали подходить с двух сторон к промоине. Несколько пар быков подтащили возы с бревнами и связками жердей, и юноши по команде начали сталкивать все это в поток. Вода подхватывала сброшенное людьми и легко уносила к водопаду. На перекате бревна вздыбливались, ломались, как соломинки, огромные снопы длинных жердей развязывались, и их разматывало по сторонам. Одну жердь кинуло на стоящих у обрыва с тяжелыми мешками дехкан, и в числе сбитых ею оказался Тохтахун. Хлыстом ему стегануло по ногам, он упал как подкошенный. С противоположного берега из толпы женщин до него донесся истошный крик, ему показалось, что он услышал голос Гульсум. Подняться, как другие, Тохтахун уже не мог — нестерпимо болело колено. Юношу подняли на руки односельчане и отнесли на склон холма.

Сотники подгоняли к промоине новые группы дехкан с мешками, но увеличивающийся с каждой минутой поток глотал сброшенное и не унимался. Тохтахун видел, как откололась от края промоины глыба земли с людьми и парой быков и тут же была снесена в воду. Через несколько минут они были далеко внизу, там их, побитых потоком, но живых, женщины вытаскивали на берег вместе с бревнами. А здесь шли и шли цепочкой к воде уже измотанные неравной борьбой люди.

Пятый, шестой, седьмой раз летят вниз мешки и бревна, но напрасно, все так же несется бурный поток, сокрушая все на своем пути.

— Кон-ча-а-аай! — раздается наконец команда бая, и сотни людей облегченно вздыхают, валясь от усталости на землю.

— Надо отвести воду в начале канала, как говорили каризисты, — сказал кто-то из бедняков и тут же получил по спине крепкий удар плеткой.

— Твое дело работать, — сказал сотник, замахнулся еще раз, но не ударил. — Смотри у меня, глупец. И, пошел вон.

Баи, которые упорствовали в своем решении, переглянулись, зашушукались. Тот, который первым вчера заговорил с беком, и здесь нашел что предложить.

— По-моему, — начал он осторожно, — нужно пригнать еще тридцать — сорок пар волов с возами бревен. Бревна и жерди привязать к веревкам, сбросить, а веревки укрепить на берегу. Тогда поток не унесет бревна, а мешки и снопы джиды зацепятся за них и тоже останутся на дне. Не так ли, уважаемый бек?

— Конечно, — подтвердил бек. — В любом деле нужно терпение.

— На все — воля аллаха, — подхватил мулла. — Я думаю, надо прочитать молитву, надо просить аллаха о помощи. И потом, я думаю, нужна жертва…

Баи с вниманием слушали говорившего и после его последних слов притихли, потому что хорошо понимали, о какой жертве он сказал.

В тот же вечер мулла пришел под сделанный на скорую руку навес, где лежал Тохтахун, прочитал молитву.

— На все воля аллаха, — сказал он. — И, если аллах захочет, колено перестанет болеть.

Но молитва не помогла, колено распухло, и боль становилась невыносимой. Друзья решили помочь Тохтахуну.

— У тебя вывих, — сказал один из них, — и надо резко дернуть за ногу, чтобы кость встала на место. Потерпи, не закричи, Тохтахун.

Тохтахун согласно кивнул. Говорить у него не было сил.

Друзья крепко взяли его под мышки, а предложивший дернуть резко сделал это. У Тохтахуна перехватило дыхание, зрачки расширились, голова бессильно упала на плечо. Он потерял сознание.

— Тохтахун! Тохти! — шептали друзья, но он не слышал их.

— Ну очнись же!

Тохтахун вздохнул, обвел лица друзей невидящими глазами, сказал чуть слышно:

— Не надо больше. Сердце разорвется.

Если бы знали друзья, что у Тохти не вывих, а смещение коленной чашечки! Теперь, когда колено распухло еще сильнее, даже опытный костоправ не смог бы определить, что с ним.

— Посадите меня, — сказал Тохтахун. — А сами ложитесь спать. Завтра опять будет трудный день. Слышите, как шумит вода?

— Мы посидим с тобой.

— Эх, — скрипнув зубами, прошептал Тохтахун. — Была бы рядом Гульсум, она что-нибудь придумала бы. Где ты, моя Гульсум? Как давно мои глаза не видели тебя! Помнишь ли ты обо мне, знаешь ли, что попал твой Тохти в беду? Эх!..

Друзья вскоре уснули, а Тохтахун, еще вчера так же сладко предававшийся сну, остался один со своей болью среди черной пустыни ночи.

Забрезжил рассвет. Звезды на небе